Восьмиклассник покончил жизнь самоубийством после звонка из школы

Трагедия произошла в Минске, в минувшую пятницу, 16 февраля. В 11.20 утра ученик 8 «Б» класса СШ №32 Максим Филон шагнул из окна десятого этажа дома по проспекту Пушкина.

Максим Филон был обычным восьмиклассником. Учился неплохо, играл в футбол, мечтал стать великим футболистом.

Уроки в школе №32 начинаются в 8.30, но класс Максима был дежурный, мальчик должен был идти в школу к восьми часам. Мама ушла на работу, дома с Максимом оставалась бабушка.

— Максим проснулся специально заранее, но никак не мог найти свой бэдж, без которого дежурить нельзя, — вспоминает события рокового утра бабушка Ольга Никитична. — Я тоже всю квартиру обыскала! И без десяти девять нашла, он был прицеплен на его вязаной жилетке. Я обрадовалась, говорю: «Иди, Максим, еще не поздно!» Но он посмотрел на часы и сказал, что в школу уже не пойдет — опоздавших не пускают. Расстроился сильно, а потом разделся и лег спать. Я тоже легла. Около 10 часов раздался звонок. Классный руководитель спрашивала, где Максим. Я объяснила, что он опоздал и поэтому остался дома. Она так вызывающе потребовала: «Позовите его к телефону, иначе к вам сейчас придет социальный педагог!»

Бабушка, подумав, что что-то стряслось, принялась будить внука. Сказала, что классная зовет срочно к телефону.

— Он поднялся, такой сонный, — продолжает в слезах Ольга Никитична. — Подошел к телефону, не поговорив, бросил трубку на аппарат, оделся и говорит: «Ну, всё!» И вышел.

Через пятьдесят минут, написав предсмертную записку, Максим шагнул вниз с десятого этажа дома по соседству от школы. Мальчик умер на месте. По роковому стечению обстоятельств несколько лет назад с этого же дома бросились влюбленные парень с девушкой. Оба насмерть.

Корреспонденты «КП» приехали в школу №32 спустя четыре дня после трагедии. Дверь действительно оказалась на замке — опоздавших на урок не пускают. Дежурные впустили после допроса с пристрастием, не ученики ли мы. Мы осмотрелись в поисках траурной фотографии Максима. Но ее почему-то в школе нет...

«Здесь не виноват ни классный руководитель, ни учителя...»

Мы поговорили с директором школы №32 Верой Лабкович.

— Максим был как все дети, — говорит Вера Владимировна. — Я вела у него мировую художественную культуру и ничего странного или особенного за ним не замечала. Он учился старательно.

— По одной из версий, причиной трагедии мог быть конфликт с классным руководителем...

— Я отбрасываю эту версию!.. Он учился неплохо, класс у них хороший... Это трагедия, здесь не виноват ни классный руководитель, ни учителя...

Мы попросили Веру Владимировну показать нам оценки Максима в классном журнале. Полчаса директор вместе с завучем искали журнал, но... не смогли найти. Лишь только повторяли: «Зачем вам смотреть журнал, оценки были хорошие!..»

Мама Елена: «Перед смертью Максим оставил записку»

— Что подтолкнуло сына, ни осознать, ни разложить по полочкам не могу. Никого не хочу обвинять. Все мы, взрослые, виноваты, — еле сдерживается от слез Елена. — Это уродливая школьная система с ее палочной дисциплиной. Когда за пропуски, опоздания — на ковер, чуть ли не к директору. Дергают и терроризируют, загоняют в тупик и детей, и родителей.

— Это правда, что Максим оставил записку?

— Да, я видела ее. В записке он написал, что передает привет всем своим одноклассникам. Что он уважает папу и маму и просит у них прощения. И все. Больше ничего там не было написано.

— Вы с классным руководителем разговаривали?

— Она со мной не разговаривала вообще. Пришла к нам в дом во время похорон, стала на колени перед бабушкой и просила прощения. Классная у них уже третий год. Максим учился хорошо в седьмом классе, а в восьмом у него начались проблемы. Он был гуманитарий — языки и литература шли отлично. А с математикой, которую классная вела, были проблемы. Если в седьмом классе по математике у него было 6 — 7, то в восьмом стало 3 — 4. Резко причем.

На этом Елена попросила закончить разговор. Плакать перед незнакомым человеком ей было неудобно.