«Ледяные батареи и бесполезная электроплита. Ночью трогаю Тонькину голову и натягиваю шапку»

Писатель и блогер из Украины описала жизнь своей семьи без света и электричества.

— Мы живем на Левом берегу, — пишет Ирина Говоруха. — В последнее время нам, как и многим украинцам, дают свет на несколько часов в сутки. Остальное время — ледяные батареи и бесполезная электроплита. Ночью трогаю Тонькину голову и натягиваю шапку. Она сопротивляется, пытается лягнуть.

Знакомая, живущая на Троещине, укладывает пятилетнюю дочку в спальный мешок. Коллега, у которой трое детей и тоже электрическая варочная поверхность, бегает с кастрюлей в частный сектор. Готовит картошку в мундире, кутает в мохеровый шарф, а потом несется обратно. И так трижды в день.

На днях мне написала женщина с той, вражеской, стороны. Сперва обвинила: «В своих сопливых рассказах вы откровенно лжёте, потому что получаете за это деньги». Под конец позлорадствовала: «Ириночка, не расслабляйтесь! Все впереди. Вас ждет занимательная и мега холодная зима. Будет еще много интересного. Так что, удачи!»

Прочла и вспомнила своего героя-деда, пережившего концлагерь. Он заходил с мороза, складывал у грубы дрова и растирал красные сухие руки. Подмигивал: «Сколько той зимы: январь, май, а там и лето». Бабушка рассказывала, как после войны в двадцатиградусный мороз ходила за дровами: «Бедная была, как церковная мышь. Одежды никакой, даже трусов под юбкой». Ее соседка носила новорожденного за пазухой. Ни одной пеленки, чтобы кроху завернуть.

А у нас и пеленки, и термобелье, и даже палатки. Так что живем! Работаем! Переезжаем с мужем из одного офиса в другой. Мчимся туда, где дали свет и есть возможность интернета. Носим с собой термос и энергетические батончики. Перебрались семьей в одну комнату и в одну кровать. Спим втроем, и это круто!

Ирина Говоруха

Недавно Андрей заметил: «Как бы я хотел, чтобы москвичи недельку пожили, как киевляне, львовяне, одесситы. Ощутили на собственной шкуре что значит без связи, света, тепла. Может, тогда бы прозрели?» И то правда. Пока гром не грянет, «мужик» не перекрестится. Не сумеет представить эпифизарный перелом, если отродясь все кости целы. Не вообразит минный свист, слушая только уханье ушастой совы. Не нарисует шкалу страха в момент прилета «шахидов» и ракет, если всю жизнь боялся высоты, морщин и стоматологов.

В романе «Эсимде» описывала ленинградскую зиму. Та оказалась непроницаемой, как «черный квадрат» Люди не могли отыскать свой дом и подъезд. Падали в Неву и Невку. Разбивали носы о стены. Носили на груди «блокадные светлячки». Я честно выводила правильные фразы, не до конца понимая, что означает истинная «тьма». Ведь как можно ощутить темень в ярком праздничном городе? Там, где неоновые витрины и подсвеченные мосты? Теперь знаю.

Выходим с Тоней на прогулку, вооружившись двумя фонариками, встречаем таких же «фонарных» прохожих, а вокруг черный-пречерный город, едва бликующие окна и крепкий мороз.

Ничего, родненькие. Наденем две куртки вместо одной. Одно пальто поверх другого. Обложим окна подушками. Достанем из кладовых ковры и по старинке развесим по стенам. Вскипятим воду на мангале. Скинемся на биотуалет. Лишний раз сыграем с ребенком в догонялки и согреемся. Встанем в три утра и сварим борщ. Нарисуем на стекле солнце. Споем всем подъездом «Щедрик».

Перезимуем!

Выстоим!

Победим!

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 4.9(42)