За какими словами НКВДисты прятали в протоколах издевательства и пытки

История одного протокола. В распоряжении «Салідарнасці» оказался уникальный документ.

О методах, которыми чекисты вытрясали признательные показания, написано немало. Однако интересно узнать, как же выглядела формальная сторона этого кровавого действа? Ведь помимо пыток, следователи должны были еще и заносить что-то в протоколы. И вряд ли там могли оказаться записи, вроде «начал давать показания после многочасового избиения металлическим прутом» или «сознался, сидя с разорванными кишками на ножке табурета».

Понятное дело, в протоколе как-то надо было отражать тот момент, когда заключенный после отрицания своей вины вдруг начинал давать признательные показания в преступлениях, которых на самом деле никогда не совершал.

Историк Игорь Кузнецов передал «Салідарнасці» уникальный документ — протокол допроса уроженца Беларуси Петра Пинчука, обвиняемого в подготовке вооруженного восстания против советской власти.

Из прапорщика царской армии — в адвокаты советского суда

История Петра Пинчука, адвоката родом из деревни Старинка Вилейского района Виленской губернии, только на первый взгляд удивительна. Однако в 30-х его судьбу повторили многие. В руки сотрудников НКВД Пинчук Петр Петрович попал в сентябре 1937 года. На тот момент он являлся членом Коллегии защитников Нарымского окружного суда. Подвела биография.

Дело в том, что в годы юности Пинчуку не посчастливилось с отличием окончить Петроградское высшее Владимирское начальное училище, а в 1917 Ориенбаумскую школу прапорщиков. Лишь несколько месяцев Пинчук пробыл в армии Временного правительства — служил в 33-м Сибирском стрелковом полку, а после, в конце 1918 года, был мобилизован в армию Колчака.

Впрочем, и у Колчака он воевал недолго. Получив ранение под Пермью, Пинчук после лечения в госпитале был направлен служить в 43-й Сибирский запасный полк. В конце 1919-го солдаты полка перешли на сторону красных партизан. Пинчук же, как имеющий чин прапорщика, был арестован, но после недолгого разбирательства освобожден.

И хоть следующие двадцать лет бывший прапорщик трудился в советских учреждениях (был и делопроизводителем, и помощником начальника милиции, и защитником при окружном суде) и со всех сторон характеризовался положительно, эти несколько месяцев навсегда остались пятном на его биографии.

Естественно, бывший офицер царской и колчаковской армий состоял на особом секретном учете. И лишь только сталинской репрессивной машине понадобилась свежая кровь, Пинчук оказался как нельзя кстати.  

Как из простого адвоката лепили организатора вооруженного восстания против советской власти в составе «контрреволюционной эсеровско-монархической повстанческо-террористической организации», можно проследить по протоколу допроса.

И тут «преступник» заговорил…

Надо сказать, следователь с нежной фамилией Рябушкин оказался большим профессионалом. Всего через десять дней после ареста Пинчук подписал признательные показания. Да и текст протокола оказался не длинным: восемь страниц машинописного текста хватило, чтобы передать, как оперуполномоченный 4 отдела УГБ Нарымского окружного отдела НКВД «расколол» «преступника-террориста».

Читая протокол, диву даешься, как топорно стряпались в то время дела. Первые две страницы протокола, как и полагается, были посвящены биографии арестованного. Следователь подробно расспрашивает Пинчука о его службе в колчаковской армии, учебе в школе прапорщиков и прочих компрометирующих обстоятельствах.

И вот, наконец, следователь Рябушкин переходит к главному:

«Вопрос: Теперь расскажите о вашей контр-революционной деятельности в Колпашевском районе? (тут и далее орфография и пунктуация сохранены)

Ответ: Контр-революционной деятельностью в Колпашевском районе я не занимался». 

Однако Рябушкин продолжает настаивать.

«Вопрос: Вам пред’явлено обвинение по ст.ст. 58-2, 58-8 и 59-11 УК РСФСР в том, что вы являлись активным участником контр-революционной эсеровско-монархической повстанческо-террористической организации, активно готовившей вооруженное восстание против Советской власти. Признаете ли вы себя виновным?

Ответ: Ни в какой контр-революционной организации я не состоял и поэтому виноватым себя признать не могу».

Ну а дальше в протоколе начинается самое интересное. Следователь Рябушкин, надо сказать, обладал явными драматургическими способностями, потому что дальнейшее описание больше напоминает сценарий к театральной пьесе.

«Вопрос: Вам не зачем запираться, так как следствию хорошо известно о вашей контр-революционной деятельности, как участника контр-революционной повстанческой организации. Предлагаю говорить правду?  

Обвиняемый молчит.

Вопрос: Что вы молчите, отвечайте?»

И вот после этих слов Рябушкина Пинчук вдруг все осознал и заговорил. Причем так, что диву даешься.

Что происходило между записью «обвиняемый молчит» и словами «что вы молчите, отвечайте», можно только догадываться. Для этого достаточно сравнить подпись Пинчука в начале протокола и на четвертой странице, где подследственный признается во всех коварных планах против руководителей СССР.

Вот так подписана первая страница:

А такую подпись Пинчук вывел дрожащей рукой уже на четвертой.

Судя по всему, следователь Рябушкин был мастак не только в литературном жанре.

Итак, что же показал Пинчук на замечание Рябушкина?

«Ответ: Я действительно до дня ареста являлся активным участником контр-революционной эсеровско-монархической повстанческо-террористической организации, активно подготовлявшей вооруженное восстание против Советской власти, в которую был вовлечен в мае 1937 года б/офицером-поручиком СМИРНОВЫМ, Михаилом Григорьевичем».

Ну а дальше вообще начинается невообразимое. Оказывается, обстоятельств знакомства с упомянутым Смирновым Пинчук не помнит, но зато в подробностях расписывает их беседы:

«Являясь оба монархического направления, мы в беседах на политические темы по внутренним и международным вопросам друг перед другом не скрывали своей враждебности к Советской власти и готовности к борьбе против нее.

В своей непримиримой враждебности, как я, так и СМИРНОВ приходили к единому выводу о необходимости изменения существующего строя каким-бы то ни было путем. Поэтому мы одобряли террор против руководителей Советской власти и особенно вождей ВКП(б) как способ парализации, мы высказывались за войну капиталистических стран с СССР и поражении в этой войне Советского Союза и старались всякими путями дискредитировать вождей партии и правительства и в целом Советскую власть. В этих целях мы лично среди своих знакомых, а особенно с к-р (контрреволюционным – прим авт.) прошлым, открыто клеветали на коммунистическую партии и Советскую власть и распространяли слухи о неизбежной гибели диктатуры пролетариата».

И так далее и тому подобное. Особенно впечатляет вербовка Пинчука в террористическую организацию, произошедшую, как в романе, на берегах Оби. Это событие следователь Рябушкин описал подробно и в лицах:

«Ответ: Приблизительно в середине мая 1937 года, СМИРНОВ пригласил меня пройтись по берегу Оби, и со слов: «Петр Петрович, мы никогда не расходились с тобой в своих враждебных позициях к Советской власти и думаю не разойдемся и в том, что я тебе сейчас сообщу, — сообщил мне, о наличии на территории Колпашевского района нелегальной контр-революционной эсеровско-монархической повстанческо-террористической организации и предложил мне принять участие в контр-революционной деятельности данной организации».

Выяснилось также, что в Колпашевском районе орудует целый полк повстанческой организации с грозным названием «Российский общевоинский союз», которая поддерживалась «белоэмигрантскими кругами за границей». Пинчуку же досталось командование повстанческим взводом. Вот тут-то и пригодились следователю Рябушкину все бывшие офицеры царской и белой армии, из которых и склепали подельников Пинчука и Смирнова.

Цели у организации были самые коварные — «поднятие восстания против Советской власти во время нападения на СССР Германии и Японии», «теракты против руководителей партии и совправительства», «подготовка диверсионных актов на предприятиях военного значения и транспорта». Чтобы понятно всю абсурдность обвинения, достаточно просто взглянуть на карту и оценить расстояние от Томска до Германии и Японии.

Естественно, никаких конкретных адресов, фамилий или учреждений, против которых готовились теракты, в протоколе не указано. Да разве такие мелочи интересовали в те времена?

Любопытно также, что оружия у членов этой террористической организации, так великолепно организованной с помощью заграницы, не было. Согласно протоколу, участники мыслили вооружиться «в момент восстания… за счет разоружения милиции, работников комендатуры, НКВД и членов ВКП (б)». А до этого «доставать себе оружие хотя бы охотничье у местного населения». Вот такие грозные вояки!

При всем идиотизме изложенного в протоколе «тройка» посчитала вину Пинчука полностью доказанной. Через девять дней с момента подписания протокола Пинчук был приговорен к смертной казни, а еще через двенадцать – расстрелян (через месяц после ареста).

История с продолжением

Вот так быстро и тихо ликвидировали одного из «организаторов восстания».

Это уже после в деле появится и протокол допроса друга Пинчука — Виктора Дмитриевича Митина, который полностью опровергнет все обвинения. Правда, будет это в 1955 году. А 28 января 1965 года военный прокурор Западно-Сибирского военного округа направит протест с требованием отменить решение «тройки» в отношении Пинчука и прекратить дело «за отсутствием состава преступления».

В протесте отмечается, что арест Пинчука был произведен неправомерно, обвинение построено на признательных показаниях уже после задержания, а сами показания «противоречивы и следствием не проверены», не допрошены даже свидетели.

7 февраля 1956 года Петр Пинчук был реабилитирован. К тому моменту белорус уже восемнадцать лет лежал в томской земле.

А что же стало с несостоявшимся литератором следователем Рябушкиным? Нет, его вовсе не арестовали в 1938 году за перегибы в работе. Уроженец Хабаровска Иван Лукич Рябушкин вскоре пошел на повышение. Уволен он был из органов по состоянию здоровья лишь в 1947 году (тогда ему стукнуло 42). Последняя его должность — старший оперуполномоченный Константиновского РОМГБ Каменец-Подольской области УССР.

Дальнейшая судьба Рябушкина неизвестна.