«Телефон доверия»: каково на том конце провода

На условиях анонимности психолог Александра С. рассказала «Салідарнасці» о специфике работы в «Экстренной психологической помощи». О том, по каким проблемам обращаются звонящие, чем пугают на другом конце провода и почему психологи сами нуждаются в психотерапии.

Рабочее место

На «телефоне доверия» в минском психоневрологическом диспансере («Экстренная психологическая помощь») дежурят вне основной работы. В большинстве своем там задействованы молодые специалисты. Новеньких заставляют отрабатывать на «телефоне доверия» принудительно.

Опытные специалисты дежурить не хотят – за 12 часов работы в дневную смену платят всего 47 тысяч рублей, в ночную – 60. Когда я устроилась в диспансер (хотелось работать по специальности, хотелось больше узнать), никого не интересовало желаю я или не желаю подрабатывать. Первые полгода мне ставили дежурства на выходные без спроса. Потом я могла взять выходной за свой счет, но тогда лишалась бы премии и теряла бы в деньгах очень много.

Поначалу меня ставили на «телефон доверия» раз в неделю – в субботу или воскресенье. Это была либо смена с 8 утра до 8 вечера, либо с 8 вечера до 8 утра.

«Экстренная психологическая помощь» – это два кабинета на улице Красной с двумя телефонными линиями и двумя психологами. В комнатке – старый телефон, диван и компьютер, где записываются звонки и разговоры.

Чуть ли не с первого дня я поняла, что к такой работе не готова. Я хотела нормальным людям помогать.

Люди на том конце телефонного провода

Энергетику во время дежурств получаешь ужасную. В основном звонят не совсем адекватные люди, которые пьют таблетки, лечатся в диспансере. Поднимаешь трубку – а на том конце провода начинают разговаривать сами с собой. Человек бредит. Потом может перейти к оскорблениям.

Есть определенное количество пациентов диспансера, которые звонят постоянно и которых знают уже по именам. Как-то в воскресенье мне названивал один такой – поднимала трубку чуть ли не каждые 5 минут. То говорил, то кричал что-то в бреду.

Обычной была ситуация, когда поднимала трубку, и мужчина страшным голосом говорил: в меня вселился бес… Не знаю какие надо иметь нервы, чтобы час выслушивать такое. Прекратить общение в такой ситуации нельзя, все разговоры записываются. Единственным выходом было положить трубку на стол и ждать, когда пациент выговорится.

Очень страшно было, когда звонили ночью. Как-то бабка стала рассказывать мне про трупы, убийства, другие ужасы. Было жутко. Днем хотя бы можно поговорить с психологом в другом кабинете.

Чаще на «телефон доверия» звонят вечером и в выходные. Возможно потому, что одинокие люди в это время ничем не заняты. Ночью часто звонят здоровые, но пьяные люди. Многие из них знают, как добиться того, чтобы их выслушивали. Поднимаешь трубку, а они сразу заявляют: я не хочу жить, хочу покончить жизнь самоубийством. И ты вынуждена с ним разговаривать, слушать рассказ о его судьбе, хотя с первых минут очевидно, что такой человек жизнь суицидом не закончит, что ему просто хочется поговорить после выпитого.

Поскольку в кабинете есть диван, то вроде бы в ночную смену можно поспать между звонками, но на деле это сделать трудно. Сон тревожный, раздается громкий пугающий звонок, подымаешь трубку – а на том конце провода молчание. И так за всю ночь может повториться раз двадцать.

Когда помощь действительно нужна

За год работы на «телефоне доверия» у меня набралось, наверное, около 30 звонков, когда людям действительно была нужна помощь. Чаще всего это были семейные проблемы – у жены с мужем, у мужа с женой, у родителей с детьми. Нередко звонили матери, у сыновей которых была алко- или наркозависимость.

Но как тут помочь? С такими людьми нужно работать постоянно, проблемы накапливаются годами – одним звонком и разговором их не решить. Но люди, по крайней мере, выговариваются, снимают напряжение, им становится легче. Главное ведь, не допустить возникновения суицидальных мыслей.

В зависимости от состояния позвонивших я перенаправляла их дальше, чаще всего к психотерапевту в поликлинике.

О конкретных результатах работы на «телефоне доверия» никто не знает. Как проверишь – вышел ли человек из проблемной ситуации, сходил ли он по совету к психотерапевту? Правда, иногда после разговора люди благодарили. Может быть, они действительно почувствовали помощь.

После работы

Когда выходила после дежурства на «телефоне доверия», то ощущаешь себя мусоркой. Будто бы тебя наполнили грязью. Возможно, эта работа просто не для меня. Может, у меня слишком ранимая психика. Но о подобных чувствах говорили многие коллеги. Думаю, для работы на «телефоне доверия» нужна специальная подготовка.

Я – верующая, силы для восстановления черпала в вере. Могла помолиться и начинала ощущать, как накопленный во мне мусор уходил, становилось легче. Но если говорить не только о «телефоне доверия», а вообще о работе в психоневрологическом диспансере, то было заметно, что у коллег за годы работы началось эмоциональное выгорание. Чувствовалось, что люди износились порядком – им не о чем вслух говорить. Кто-то начал пить, кто-то стал очень раздражительным. Многие одиноки или разведены. В нашей структуре стараются не задерживаться, молодые уходят через год-два.

Хотелось бы, чтобы психологи были более защищены. Я даже не говорю о зарплате – что тут скажешь, если в стране оклады врачей и санитарок почти сравнялись. На Западе хотя бы есть супервизор, к которому психолог может прийти посоветоваться, поговрить о пациенте. У нас нет ни тренингов для психологов, ни встреч, где мы могли бы расслабиться, почувствовать себя легче. Нам самим нужна психотерапия.

С работы в психоневрологическом диспансере я ушла, слишком устала.