Шрайбман назвал самый вероятный сценарий конфликта Минска и Москвы

Прогнозировать, как будут развиваться споры Минска и Москвы, — неблагодарное дело. Когда решения сторон диктуют не только экономика или политика, но и личные отношения лидеров, и градус эмоций в телевизоре, любой анализ балансирует на грани гадания. Но кое-какая колея в нынешнем конфликте уже все-таки вырисовывается.

Коротко напомню, что произошло. Россия проводит налоговый маневр, который ведет к многомиллиардным убыткам от новых условий торговли нефтью для Беларуси в течение следующих пяти лет. В 2019-м — это 300−400 млн долларов. Российская власть компенсирует своим НПЗ убытки от маневра из своего бюджета через отрицательный акциз, а белорусские НПЗ остаются без такой льготы.

Минск хотел компенсацию, Москва отказалась ее давать без «продвинутой» интеграции — прихода к единой таможенной, акцизной, налоговой политике, единой валюте и т.д. Российские чиновники заявили, что время сырьевых дотаций Минску прошло. Три встречи Путина и Лукашенко в декабре закончились лишь созданием рабочей группы по вопросам интеграции. Основной вопрос сдвинуть с места не удалось.

Что произошло с Нового года

10 января Александр Лукашенко сказал, что мы готовы строить более глубокий союз с Россией, но на равноправной основе. Эта фраза не должна внушать иллюзий. Равноправная основа в понимании Лукашенко означает равное участие Минска и Москвы в новых союзных институтах, к примеру — через общий печатный станок единой валюты. Или паритетное управление общей таможней, бюджетом, налогами или тарифами.

Именно так застопорилась интеграция больше 15 лет назад. Эти условия заведомо невыполнимы для Москвы — дать маленькой Беларуси равный голос, то есть право вето в управлении монетарной, таможенной, бюджетной политикой Союзного государства, где Россия имеет больше 90% населения, территории и экономического веса. Поэтому белорусский президент не боялся повторять мантру «я готов, но на равных условиях» 15 лет назад, и вот сейчас снова.

Тогда же 10 января Лукашенко попробовал поднять ставки в своей традиционной манере — намекнуть россиянам, что на них свет клином не сошелся. Президент пригрозил Москве потерей союзника и поиском альтернативных поставщиков нефти.

Угрозы не сработали. Российские чиновники повторили свою позицию: мы не должны субсидировать предприятия другой страны; цените то, что мы уже вам дали, а если Минск хочет еще помощи — давайте интегрироваться. Как? А это пусть обсудит рабочая группа, сказал посол Михаил Бабич. Дипломат немного потроллил Минск: хотите других поставщиков нефти — да пожалуйста, нам же меньше тратить на пока еще льготные поставки в Беларусь, найдем, кому продать дороже.

Но к ответу официальному добавился чуть менее официальный наезд по российскому ТВ с посылом, что в Беларуси, почти как в Украине, бьют людей за то, что они русские, а без интеграции с Россией Беларуси не будет вообще. Это щелчок по носу. Москва напомнила, что бывает и что еще может быть, если Минск продолжит повышать ставки угрозами о разрыве дружбы.

В Минске восприняли ответ Москвы серьезно. Александр Лукашенко лично опроверг фейк о том, что в минском метро избили русского. Президент предостерег от раскручивания маховика телевизионных войн, как было с «крестными батьками» в 2010-м. Общий пафос его речи был таким: перебьемся мы без ваших компенсаций, но вот натравливать белорусов на русских не надо.

Что будет теперь

Судя по последним заявлениям, и Минск, и Москва поняли, что при сегодняшнем градусе эмоций, при теперешних бескомпромиссно заявленных позициях лучшее, что можно сделать с конфликтом, — отложить его решение, перевести его на вязкий технический уровень министерств.

Уже понятно, что рабочая группа создается скорее для разговора, чем для реального и быстрого движения вперед. Руководство этой группы в лице министров экономики — гарантия того, что там не могут быть приняты важные политические решения. За одобрением своей позиции по каждому даже техническому вопросу в такой святой теме, как интеграция с Москвой, белорусским министрам и замминистра придется ходить наверх.

А то, что в рабочую группу назначено по 30 человек с каждой стороны, значит, что бюрократическая переписка может занять месяцы, прежде чем они согласуют хотя бы повестку работы.

Статус-кво устраивает Москву. Не она требует денег с Минска, она просто постепенно перестает их платить. По логике, спешить надо белорусам, но как? Декабрь показал, что форсировать переговоры на уровне президентов не получается. Правительство России раз пять повторило свою жесткую позицию. Рабочая группа из 60 чиновников вообще для спешки не подходит.

Дипломатия скандала — давление на Москву резкой риторикой и угрозами — пока оказалась не особо эффективной, Минск напоролся на такой же «неконвенциональный» ответ россиян по телевизору. Думаю, дальше тестировать пределы креатива российских федеральных СМИ у Лукашенко желания нет. Особенно в предвыборный год.

Через несколько месяцев - полгода стороны начнут обсуждать новый газовый контракт. Текущий истекает в 2019 году. Это почти наверняка значит новый торг и новые эмоции. До тех пор веских причин обострять ситуацию нет ни у Минска, ни у Москвы.

Из последнего интервью Бабича выходит, что Россия готовится занять в газовых переговорах такую же позицию, как в нефтяных: скидки в обмен на сближение по союзному договору. Если так и будет, то Минску придется нелегко и в газовой теме — почти нечем давить на Москву в том настроении, в котором она сейчас. В такой ситуации даже удержание сегодняшней цены на газ будет успехом.

Никто не уступит

Пока не видно, что может убедить Россию смягчать свою позицию даже в перспективе нескольких лет. Москва не теряет ничего серьезного от того, что в Минске недовольно ворчат из-за уменьшения поддержки. Беларусь не может развернуться и уйти на Запад — все еще слишком сильна экономическая зависимость от России. А в Европе никто особо не готов компенсировать потери от такого разворота и вообще принимать в свои объятья авторитарную страну.

С Беларусью все не так однозначно. В истории были моменты, когда Лукашенко шел на серьезные уступки, например, продав россиянам «Белтрансгаз» в 2011 году в обмен на газовую скидку.

Уступки по приватизации теоретически возможны и теперь, хотя Россия пока официально об этом не просила. Но раз основной спор касается нефти, торг может пойти за белорусские НПЗ. Россия уже владеет большой долей в Мозырском, можно продать ей еще акций.

Не уверен, что этого будет достаточно, чтобы Москва сменила гнев на милость. Все же от Минска в обмен на поддержку просили не ползавода, а политическую интеграцию. Неясно и будет ли на это готов Минск.

Другие уступки — интеграционные — почти невероятны в ближайшие годы. Модель интеграции «на равных условиях» в трактовке Александра Лукашенко не подойдет Москве. Другие модели не подходят Минску. Передать де-факто под российский контроль налоговую, бюджетную, таможенную или монетарную политику Беларуси — это частичный отказ от суверенитета, то есть от власти.

Если бы Россия угрожала немедленно перекрыть Беларуси доступ на свои рынки или резко повысить цены на газ и нефть, возможно, Лукашенко бы задумался, где можно уступить, чтобы спасти целые отрасли своей промышленности от быстрого разорения, а соответственно, и всплеска недовольства людей.

Но Москва пока не подает признаков того, что собирается начать масштабную экономическую войну с Беларусью. Налоговый маневр настолько растянут по времени, что не тянет на инструмент брутального шантажа, на который надо немедленно реагировать.

Минску очень неприятно терять сотни миллионов в год, которые потом превратятся в миллиарды. Но когда этот процесс размазан тонким слоем на шесть лет, момент «ножа у горла» просто не наступает. В Минске могут начать привыкать к новой реальности. Прожили год, и работяги не вышли на улицы — окей, попробуем еще год. Это меньшее зло для белорусского президента, чем то, чего требует Москва.

Если у России по какой-то причине появится мотив додавить Лукашенко любой ценой, то, разумеется, конфликт резко обострится. И как он будет развиваться, предсказать сегодня нельзя. Пока непонятно, достижение какой цели может оправдать для Москвы все издержки такой громкой ссоры. Силовая инкорпорация Беларуси несет Кремлю много вполне реальных международных рисков и денежных трат и не гарантирует рейтинговых бонусов внутри России.

Сегодня самый вероятный сценарий конфликта Минска и Москвы — то, что не уступит ни одна сторона. Для России снизятся расходы на Беларусь. Для Минска — зависимость от этой нефтяной ренты. Почти наверняка Беларусь будет искать деньги на европейских и других рынках заимствований и разморозит переговоры с МВФ.

При таком развитии событий в Беларуси неизбежно упадут темпы экономического роста. И если власть не найдет новые источники заткнуть бюджетные дыры, то придется сокращать поддержку госсектора и социальные расходы (в общем-то, сегодня это синонимы).

Если это приведет к недовольству и протестам в стране, мы увидим новый виток закручивания гаек. Либеральничать власть побоится не только потому, что не умеет это делать под давлением недовольных и оппозиции, но и из страха, что внутренней нестабильностью может воспользоваться Москва.

Вся эта грядущая головная боль — это не только, пафосно говоря, цена суверенитета. Это еще и цена, которую белорусская власть и общество вынуждены платить за многолетнее торможение рыночных реформ, не слишком успешную диверсификацию внешней торговли и по факту закрытую собственными авторитарными порядками дверь в Европу.

Шрайбман: Вы уверены, что у Москвы есть деньги на содержание 10-миллионной Беларуси?