«Шпионский мост»

В прокате блестящий исторический триллер с Томом Хэнксом об обмене Рудольфа Абеля на Фрэнсиса Пауэрса.

1957 год. Советский разведчик Рудольф Иванович Абель раскрыт, арестован американскими спецслужбами в Нью-Йорке и обвинен в шпионаже. От электрического стула невысокого мужчину с непроницаемым лицом отделяет лишь показательный процесс — чистая формальность, спектакль о самом справедливом суде в мире.

Защищать Абеля доверено Джеймсу Доновану — бруклинскому адвокату с ирландскими корнями и обостренной добросовестностью. В итоге процесс затянется на пять лет, Абель вернется в СССР, а Донован будет награжден президентом Джоном Кеннеди за неоценимое участие в переговорах по обмену шпионами.

Прошлому поводу для разговора о режиссерском успехе Стивена Спилберга в этом году исполнилось 17 лет.

После триумфа «Спасти рядового Райана» Спилберг поставил довольно много фильмов, но говорили о них либо хорошо, либо никак: что-то о «крепкой руке профессионала» или «необязательной работе талантливого автора». И на этапе заявки «Шпионский мост» должен был занять в этом ряду достойное место.

Сюжет — из школьного учебника, к тому же насквозь конъюнктурный в контексте нынешней политической ситуации. В главной роли — Том Хэнкс, от неизбежной положительности героев которого уже много лет сводит скулы. Однако на деле новый фильм 68-летнего Спилберга заставляет думать, что откровенные неудачи типа «Мюнхена» и «Боевого коня», помпезная болтовня «Линкольна», невнятица «Войны миров» и тухловатая эксцентрика «Поймай меня, если сможешь» были лишь подготовкой к по-настоящему важному проекту, который выглядит еще и как работа над ошибками.

К примеру, режиссер, судя по всему, в курсе того, что перегибает с сантиментами, и потому уже готовый сценарий «Шпионского моста» за авторством Мэтта Чармана был для начала полностью переписан братьями Коэн. Разумеется, помощь авторов «Большого Лебовски» — это не панацея («Несломленного» Анджелины Джоли она не спасла), но легкий свинг и свободное дыхание «Шпионского моста» — в значительной степени результат этого шага.

Чтобы более полно понять, о чем речь, представьте, что было бы, если бы «Лебовски» или, допустим, «Фарго» снимал Альфред Хичкок.

«Шпионский мост» сделан легко, остроумно и бойко, каждому из главных героев досталось по узнаваемой реплике, которая накрепко застревает в голове, но не стоит думать, что режиссер хоть в чем-то поступился фирменным стилем. Кроме шуток, Спилберг всегда умел дирижировать эмоциями любого зрительного зала, заставлять синхронно ахать, смеяться или плакать. Он с ювелирной точностью ставит сентиментальные сцены и заставляет работать самые лобовые и размашистые метафоры. И того и другого в новом фильме в избытке — в наилучшем смысле.

Скажем, строящаяся прямо в кадре Берлинская стена — банальный символ искусственно разделенного общества, но эту рифму подсказала сама жизнь: город действительно делили примерно в то же время, когда Донован фактически в одиночку договаривался об обмене Абеля на пилота шпионского самолета У-2 Фрэнсиса Пауэрса. Здесь отдельно необходимо отметить работу одного из любимых операторов режиссера Януша Камински Список Шиндлера» — визуально фильм с отрывом побеждает в номинации «Лучшее ретро – 2015».

Что же касается политической составляющей «Шпионского моста», то российскому зрителю не стоит слишком опасаться за свои патриотические чувства.

Спилберг остается прежде всего художником и вслед за героем Хэнкса отказывается слепо принимать чью бы то ни было сторону, выбирает угол зрения. В одном из эпизодов Донован объясняет агенту ЦРУ Хоффману, что их — ирландца и немца — делает американцами единый закон, конституция США. И если в первой половине еще может показаться, что режиссер снял «Шпионский мост» о том, как правильно быть американцем, то ближе к финалу становится очевидно, что речь идет скорее о некотором своде законов, позволяющем нам называться людьми.

И это соображение, пожалуй, именно то, что делает новый фильм Спилберга по-настоящему выдающимся. Не просто ценное напоминание в контексте новой «холодной войны», но и информация к размышлению на всю оставшуюся жизнь.