Казакевич: «Литовское понятие «литвинизм» пережило существенную инфляцию»

– Было приятно стать соорганизатором дискуссии о «литвинизме» в парламенте Литвы с беларусской стороны, а также выступить на ней, – пишет Андрей Казакевич. – Большое спасибо всем и особенно Raimundas Lopata, председателю Комитета будущего Сейма.

Я понимаю скепсис части историков (и не только), что «такие дискуссии ничего не дают». Можно вполне хорошо общаться с литовскими коллегами на научных конференциях, но коммуникативно конференция и дискуссия в парламенте – это разные вещи.

На дискуссии в парламенте можно услышать много того, что не скажут на научной конференции и тем более в личной дружеской беседе. Такой формат открывает другую перспективу, крайне важную для более глубокого понимания ситуации.

Поделюсь тут некоторыми выводами.

Прежде всего, литовское понятие «литвинизм» (litvinizmas) за последние месяцы пережило существенную инфляцию, в смысле раздувания его значения.

Если летом все начиналось с критики радикальных теорий, отрицающих участие литовцев в создании ВКЛ, то сейчас под «литвинизмом» часто понимается любое проявление интереса беларусов к наследию ВКЛ.

Например, во время дискуссии доктор Grigorijaus Potašenko говорил о «радикальном» и «умеренном» литвинизме и анализировал другие внутренние нюансы беларусских дискуссий, причем не только «у оппозиции», но и «у власти». Кстати, про заигрывание Лукашенко с «литвинизмом» в Литве пишут много, несколько раз это упоминалось и в рамках дискуссии.

Учитывая то, что с XIX века не было ни одного беларусского исторического нарратива, который не присваивал в той или иной степени наследие ВКЛ (интересно почему:), пространство для обсуждения открывается бесконечно широкое. В какой-то степени и культ Ф. Скорины можно прочитать как «литвинизм», не говоря уже о М. Гусовском с его Витовтом.

В этой связи профессор Alfredas Bumblauskas предложил использовать концепцию советского историка В. Пашуто о том, что литовское ВКЛ стало литовско-беларусским в XVI веке. Такое мнение в целом было распространено в советской историографии, но сложно сказать, вызовет ли оно энтузиазм в современной беларусской.

Кстати, не только в литовских, но и в беларусских дискуссиях часто отмечают, что обозначения наследия ВКЛ не было в советском и современном официальном нарративе. Но это, конечно, неправда. Там оно всегда было и есть, только статус и акценты другие, но это детали.

Например, о «общегосударственном характере беларусского языка» в ВКЛ XIV-XVI в. нормально писали в учебниках по истории БССР. Правда, эти учебники практически никто в советской Беларуси не читал, в отличие от учебников истории СССР, но это отдельная большая тема. 

Необоснованным представляется тезис Alfredas Bumblauskas, что интерес к ВКЛ у современных беларусов сочетается с этнической интерпретацией ВКЛ. Все скорее наоборот: работа с этим наследием с 1990-х во многом была попыткой интегрировать в беларусский исторический нарратив различные группы (особенно польскоязычную шляхту), в отличие от чисто этнического подхода советской историографии.

Таким образом, «литвинизм» в литовских публичных дискуссиях может быть всем (почти сливаясь с понятием «Беларусь») и ничем (радикальными версиями беларусского исторического ревизионизма, существующего только на интернет-форумах). Это не только запутывает, но и часто ставит в тупик внешнего наблюдателя.

Что делать с беларусской перспективы?

Прежде всего, нужно дать новую дефиницию попыткам радикальной ревизии истории ВКЛ как этнически только беларусского государства. Использование для этого термина «литвинизм» не подойдет, так как имеет множество других значений. Возможно, стоит обозначить это как «литвинский (исторический) ревизионизм».

Хотя более правильным было бы назвать историческим негационизмом (создание теорий с отбрасыванием хорошо обоснованные научные факты), но этот термин как-то не приживается.

Важно также отдельно осознать феномен «litvinizmas» как комплекс политических и интеллектуальных идей и дискуссий в современной Литве о наследии ВКЛ в Беларуси. Этот феномен отражает литовскую политическую и интеллектуальную работу с исторической традицией. Именно так его следует воспринимать, а не как просто критику «литвинского ревизионизма» или беларусского видения истории.

Если кратко, то «litvimizmas» – это литовские дискуссии о современной беларусской идентичности и ее значении (позитивном и негативном) для Литвы.

Как хорошо отметил доктор Alvydas Nikžentaitis, сама дискуссия для Литвы не новая. В первой половине XX века она развивалась в споре между «старо- и новолитовцами» (польскоязычной шляхтой и этническими литовцами). После Второй мировой войны старолитовцы известным образом исчезли, чтобы с 1990-х годов чудесным образом возродиться в виде беларусов.

Возможно, для этого феномена (litvinizmas) в беларусской науке нужен отдельный термин, чтобы избегать путаницы, но пока ничего не могу предложить. Как обсуждать «litvinizmas» в этой ситуации непонятно.

Наверное, есть смысл фокусироваться на частных проблемных темах: происхождение ВКЛ, его этническая природа в XIII-XV веках и так далее.

Хорошо бы провести инвентаризацию проблемных и чувствительных для двух народов исторических сюжетах, не уходить от этого. Затем поэтапно обсуждать, если не достигая компромисса в интерпретации и терминологии, то хотя бы обозначая позиции. К сожалению, такой работы с начала 1990-х не было.

Каким образом может быть организована такая работа – вопрос открытый. С беларусской стороны в ходе дискуссии несколько раз высказывалось мнение о возможности создания общественной исторический комиссии для структурирования диалога.

Это сложный вопрос, который, как кажется, вызывает скепсис у литовских профессиональных историков. Но механизм может быть на повестке дня. Возможно, и сработает.