Генерала Павлова расстреляли за сдачу Минска через месяц после начала войны

Дочь командующего Западным фронтом Ада Павлова никогда не давала интервью, но подарила журналисту «Комсомолки» семейный архив. Как считает дочь генерала, Сталин приказал расстрелять ее отца за письмо против репрессий, написанное еще в 1938 году…

Генерал Дмитрий Павлов

22 июля 1941 года, ровно через месяц после начала войны, была расстреляна верхушка созданного для обороны Беларуси Западного фронта: командующий Д.Павлов, начальник штаба В.Климовских, начальник связи А.Григорьев, командующий 4-й армией А.Коробков.

Шесть дней спустя приказ об объявлении приговора разжалованным генералам подписал сам Сталин. В нем уже зарытые на подмосковном полигоне НКВД военачальники обвинялись в «трусости, самовольном оставлении стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развале управления войсками, бездействии». Приказ в назидание остальным красным командирам огласили в войсках.

В 1957 году решением Военной коллегии Верховного суда СССР приговор в отношении Дмитрия Павлова был отменен, генерал восстановлен в звании. Остальных военачальников также посмертно реабилитировали. Но вплоть до перестройки Павлова старались лишний раз не вспоминать. Дело его оставалось засекреченным в архивах КГБ.

28 июня немцы уже взяли Минск. Немецкая колонна в Троицком предместье. Июль 1941 года.

ОБЕТ МОЛЧАНИЯ СРОКОМ НА 20 ЛЕТ

А теперь представьте мою радость, когда в 1988 году я узнала, что в Минске живут жена, сын и дочь генерала Павлова. Раздобыв их телефоны, первому позвонила сыну – Борису Павлову.

Борис Дмитриевич вначале вроде согласился поделиться воспоминаниями, попросив не беспокоить маму – Александру Федоровну. Но затем поменял решение: «Пока не будет полной реабилитации отца, никаких интервью». «Но разве Павлову не возвращено доброе имя?» – удивилась я. «Пока в прессе не прекратятся нападки на отца, наш разговор не состоится». «Вот давайте и опровергнем недоброжелателей с помощью железных аргументов», – предложила я. Увы.

Ада Дмитриевна была любезна, но столь же непреклонна:

– Стоит ли ворошить прошлое? Отца многие уважали. В нашем доме бывали Михаил Кольцов, Заир Азгур. Заир Исаакович вылепил бюст Павлова. А я бывала в доме Буденного, адмирала Кузнецова. Но не расспрашивала их про отца. Дмитрий Волкогонов в Институте военной истории показывал сейф, в котором хранились документы о реабилитации Павлова. Впрочем, если вы напишете правду об отце, мы будем признательны.

– Но правду я могу узнать только от вас, – возразила я.

В ответ Ада Дмитриевна предложила прочесть в газете «Советская культура» за 21 июня 1988 года ее письмо, написанное академику А.Самсонову.

Я нашла это письмо. В нем дочь Павлова озвучила семейную версию гибели отца. Мол, генерал пал жертвой сталинского гнева за то, что вместе с П.Аллилуевым, братом жены Сталина, и начальником Артиллерийского управления Г.Куликом вручили осенью 1938 года вождю петицию протеста против репрессий в Красной армии. Все подписанты недолго оставались в живых. До войны погибли Аллилуев и жена Кулика, во время войны сам Павлов и Кулик.

Это сегодня подобные вещи не кажутся сенсацией, а в те годы у меня перехватило дыхание. Я буквально стала умолять Аду Дмитриевну о подробностях. Но она, назвав свое письмо Самсонову «этическим», лишь загадочно улыбнулась в ответ. И предложила… подождать еще 10 лет, чтобы правда, как чистая вода, отстоялась.

Овальный зал Дома правительства. Первые дни войны. Кто-то из немецких солдат фотографируется в президиуме, кто-то отдыхает посреди зала, а кто-то просто спит прямо на полу. Солдаты вермахта, которые, подобно современным японским туристам, были помешаны на фотографировании, не обошли стороной одну из главных достопримечательностей Минска. Дом правительства и Оперный очень впечатляли немцев своими размерами.

Через 10 лет я вновь позвонила дочери генерала. Александры Федоровны и Бориса Дмитриевича к тому времени уже не было в живых.

Мне показалось: лед тронулся. Ада Дмитриевна пригласила к себе в гости. С волнением переступала я порог квартиры, на стене которой висел портрет расстрелянного полководца.

– Я подарю вам рукопись с воспоминаниями матери, ходатайства о реабилитации Павлова. А также собранную мной библиотеку с книгами о войне, где есть упоминания об отце. И тут же мобилизовала своего супруга доставить семейный архив прямо в редакцию.

– Как мне всем этим распорядиться? – спросила я.

– Давайте подождем еще десять лет, – предложила она.

Я стоически выдержала не 10, а 12 лет, прежде чем вновь позвонить Аде Дмитриевне. Изучив вдоль и поперек не только рукопись вдовы, но и то, что выдает сегодня о Павлове Интернет.

«ПРИЗНАЮ: Я ПРОВОДИЛ ВРАЖЕСКУЮ РАБОТУ В КРАСНОЙ АРМИИ»

Арестовали Павлова 4 июля 1941 года в Довске.

Перед этим отозвали в Москву – якобы для доклада. Но, как сказала Ада Дмитриевна, отец знал, для чего его вызывают. Даже не взял с собой заботливо приготовленную женой парадную форму. Предчувствия его не обманули: Сталин не принял его, отправил обратно на фронт. Знал, что не доедет: начальник Главного политуправления и заместитель наркома обороны Лев Мехлис уже стряпал на командующего грязный донос.

7 июля Павлова привели на первый допрос, который продолжался 15 часов. Допрашивали его заместитель начальника следчасти 3-го управления Наркомата обороны СССР Павловский, обладавший невероятной физической силой (в 1954 году он будет арестован за недозволенные методы следствия и расстрелян), и следователь Комаров. Сразу же стали склонять признаться в «предательской деятельности». Но Павлов уперся: «Ни в каких заговорах я не был и ни с какими заговорщиками не вращался». 9 июля – второй допрос, на котором генерал вдруг «счел необходимым рассказать следствию о своих предательских действиях по отношению к партии и правительству». Через два дня, 11 июля, третий допрос – и слова: «Признаю, что в феврале 1937 года бывшим старшим советником в Испании Мерецковым Кириллом Афанасьевичем я был вовлечен в военно-заговорщицкую организацию и в дальнейшем проводил вражескую работу в Красной Армии».

Протоколы допросов Павлова сегодня свободно гуляют в Интернете. Там же – опись отобранных личных вещей генерала: бумажник с 2220 рублями, тапочки, помазок, 3 ордена Ленина. Большинство историков считают: показания из генерала выбили. Особенно те, что касаются участия в антисоветском заговоре. Недаром сам Павлов на последнем допросе перед расстрелом отказался от них, заявив, что дал их в "невменяемом состоянии". Не поверил самооговору и Сталин. Вот мнение полковника КГБ в отставке Бориса Сыромятникова: "Сталин, прочитав вариант приговора с формулировкой об участии Павлова в заговоре, вызвал Поскребышева и сказал: "Передайте, пусть выбросят всякую чепуху, вроде "заговорщической деятельности". Остальной текст годится".

43-летний генерал, по мнению многих исследователей, стал козлом отпущения за допущенные советской верхушкой просчеты в оценке исходящей от Германии военной опасности. Жертвенной пешкой, на которую переложили вину за массовое поражение Красной армии в первые дни войны. Павлов перед войной лишь исправно выполнял инструкции Сталина не поддаваться на провокации немцев, не вступать с ними в боевые стычки. Он сам заявил об этом перед расстрелом: "Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу".

В первые дни войны генерал тоже не растерялся. Вот что написал воевавший в то время в Беларуси генерал-майор И.Семенов: «Я лично от начала и до конца был непосредственным участником этих событий. Со всей ответственностью могу сказать, что ни паники, ни растерянности со стороны Павлова и его заместителей не было. Все, что можно было сделать в тех тяжелых условиях, делалось, но было поздно, мы расплатились за упущенное время и за то, что были успокоены и верили, вернее, нас заставляли верить, что немцы наши чуть ли не друзья".

Кстати, про сданный Минск, о котором почему-то не упомянуло Совинформбюро, Павлова спросили всего один раз – на последнем заседании Военной коллегии Верховного Совета перед расстрелом 22 июля. Член суда А.Орлов задал вопрос: "А чем объяснить, что 26 июня Минск был брошен на произвол судьбы?" На это генерал ответил: "Правительство выехало из Минска еще 24 июня". Орлов возмутился: "При чем здесь правительство? Вы же командующий фронтом". "Да, я был командующим фронтом. Положение, в котором оказался Минск, говорит о том, что Минск полностью обороной обеспечен не был", – признал Павлов. И добавил: "По обороне Минска мною были приняты все меры, вплоть до доклада правительству". Орлов уточнил: "Чем объяснить, что части не были обеспечены боеприпасами?" "Боеприпасы были, кроме бронебойных. Последние находились от войсковых частей на расстоянии 100 км. В этом я виновен, так как мною не был поставлен вопрос о передаче складов в наше распоряжение", – честно ответил Павлов.

Мало кто знает: на помощь Павлову у 23 июня 1941 года спешно прибыли в Минск целых три маршала: Б.Шапошников, Г.Кулик, К.Ворошилов.

Но расплачиваться за грехи пришлось ему одному. Потому что у Сталина, ко всему прочему, появилась прекрасная возможность на примере расстрела Павлова преподать суровый урок для всех остальных красных командиров.

Даже сегодня, когда многое перестало быть тайной, в невиновность Павлова верят не все. Вот почему до конца жизни персональная пенсионерка союзного значения Александра Павлова боролась за честь мужа. Письма А.Громыко, М.Горбачеву, министрам обороны СССР С.Соколову, Д.Язову, в Институт военной истории Минобороны СССР…

Советские пленные на разборе завалов в Мин– ске, июль 1941 г. На заднем плане виден Центральный сквер (сегодня это парк им. Горького).

В наш нынешний разговор мне хотелось задать много вопросов Аде Дмитриевне. Но она упредила меня репликой:

– Одежду и урну приготовила, осталось только гроб заказать. Мне уже 81-й год. Процедура ухода совершенно меня не страшит. Ничего меня уже не держит. То, что мне нужно было, писатель Карпов написал в своей книге. Он написал, что Павлов был бы маршалом. Единственное, что еще осталось, – про танк Т-34. Это идея и заказ Павлова. Он же был начальником бронетанкового управления, вел этот танк и пока не сдал, никуда не трогался из управления.

СПРАВКА «КП»

Павлов Дмитрий Григорьевич родился 23 октября 1897 года в дерене Вонюх, ныне Павлово, Костромской области. Воевал в Первую мировую и в гражданскую. Вступил в ВКП (б) в 1919 году. Окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе.

В 1936 – 1937 был командиром танковой бригады в Испании. С ноября 1937-го – начальник Автобронетанкового управления РККА. Участвовал в советско-финской войне 1939 – 40. С июня 1940-го командующий войсками Западного Особого военного округа, затем Западного фронта. Расстрелян 22 июля 1941 года. Реабилитирован посмертно.

Досье "КП"

На белорусском направлении против Павлова было брошено 50 немецких дивизий, в том числе 15 танковых.

Против Киевского округа, который был больше Западного и считался главным, выступили 33 немецкие дивизии, из них 9 танковых и механизированных .

Для сравнения. У Павлова на 22 июня – 24 стрелковые дивизии, 12 танковых, 6 мотострелковых.

У Жукова (Киев) – 32 стрелковых, 13 танковых, 8 механизированных, 2 кавалерийские.

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ ГЕНЕРАЛА

"Не поедешь регистрироваться – увезу силой"

Юная Александра впервые увидела Павлова на встрече нового, 1923 года в поселке Гусиная Пристань, что примостился на берегу Иртыша. Будущий генерал прибыл туда с полком, в котором замещал командира. Уже через неделю он пришел познакомиться с отцом девушки, после чего зачастил в дом каждый вечер. Вот как написала об этом сама Александра Федоровна: «И вот 11 февраля он приходит в гости и говорит: «Поехали регистрироваться, а не поедешь – увезу без регистрации». Сельсовет находился за 18 километров от поселка. Вместо кучера взяли командира эскадрона, в роли двух свидетелей – политрука полка и секретаря партбюро. Романтика, в общем!

Отец Александры в это время был в командировке. Возвратившись, узнал от прохожего, что единственная дочь уехала с красноармейцами. К счастью, недоразумение быстро разъяснилось: представший перед глазами тестя Павлов уважительно назвал того папашей, показал брачные свидетельства. И увез красавицу с собой. Верная жена перемещалась за мужем, как нитка за иголкой: по самым отдаленным гарнизонам СССР.

Дмитрий Павлов и его жена Александра. Эти довоенные фотографии дети генерала забрали из фондов Центрального музея Советской армии в Москве.

Александра Федоровна была моложе Павлова – она с 1901 года. Муж называл ее Шуренок. Любил играть с ней в преферанс. Брал с собой на охоту, – об этом мне рассказала дочь генерала. В Семипалатинске Александра Павлова подружилась с графиней Паскевич, которая переехала туда после революции из Гомеля и вышла замуж за пленного венгра по фамилии Матяш. Графиня помогала Павловым в трудную минуту.

По словам дочери, глазомер у матери был отличный. А отец был наполовину дальтоник. Он курил «Казбек», и нижние зубы от этого в корнях почернели. "Дайте мне нижнюю челюсть отца – и я его опознаю», – это слова Ады Дмитриевны. Я рассказала ей, что московский писатель Александр Ржешевский написал повесть про Павлова, в котором вывел любовную линию расстрелянного генерала. "Полная выдумка. Никаких любовных линий не было. Была жена, которую он любил. ППЖ была в Испании, но это обычное явление", – отрезала Ада Дмитриевна.

До самой смерти Александра Федоровна хранила память о муже. Кстати, в ее воспоминаниях есть ответ недоброжелателям, упрекающим Павлова, что тот в последний мирный день 1941 года как ни в чем не бывало смотрел спектакль. "Муж специально досидел в ложе Дома офицеров до конца, чтобы не создавать у минчан паники".

Использованы фотографии из блога пользователя bacian и ruiny_v_upor с сайта livejournal.com