«Дом правительства две недели усиленно готовился к отражению нападения демонстрантов»

Кандидат в президенты Ярослав Романчук рассказал, как развивались события на Площади.

«В 19.30 мы с командой ОГП собрались на площади Якуба Коласа и пошли по направлению к Октябрьской площади. Дружно. Бодро. Настороженно. Пришла информация, что задержали и избили Некляева. Повезли чуть ли не в реанимацию. Возле цирка и на подступах к Площади увидели скопление милиции и людей в черном. Воздух был наэлектризован. Мороза не чувствовалось. Помогала сплоченность людей.

Разговаривать с тысячами людей на открытом воздухе – особое искусство. Это не университетская аудитория, не конференц-зал, даже не встреча с избирателями в зале. Здесь требуются особые умения. Анатолий Лебедько учил меня, но это как раз те навыки, которым не научишься в аудитории. Нужна практика. А практики не было.

Протолкнулись к ступенькам дворца профсоюзов. Там стояли кандидаты в президенты Санников, Статкевич, Рымашевский и Костусев. В кольце людей. Площадь быстро наполнялась. Одни говорили, что собралось пятнадцать тысяч, другие – что сорок.

До 19 декабря Некляев, Санников и Статкевич публично взяли ответственность за проведение Площади на себя. Они готовились. У них, по их же словам, были на это ресурсы. Санников и Некляев шли в одной связке. Причем все они подчеркивали мирный характер демонстрации и протеста.

На Октябрьской площади вечером 19 декабря Некляева не было, но был его партнер Андрей Санников. Он должен был иметь сценарий и хотя бы на Площади огласить его своим коллегам. Не огласил. Статкевич же выглядел каким-то растерянным. В том момент я понял, что сценария не было. Или он был, но остался только у Некляева. Или был некий другой сценарий, о котором мне никто не сказал. Может, о нем не знали даже те, кто брал на себя ответственность за Площадь?

Каждый из кандидатов в президенты кратко выступил. Подошел Андрей Дмитриев, руководитель штаба Некляева. Хорошо выступил. Проголосовали за формирование правительства народного доверия. Все шло мирно, достойно. Было 20:30 – 20:40. Статкевич и Санников перешептывались. Мол, надо что-то делать, идти куда-то. В это время передали данные соцопроса, который проводился по заказу Белсата, — что Лукашенко набрал 30,5% голосов. А все демократические кандидаты вместе взятые – 43,5%. Были также озвучены данные и других опросов избирателей на выходе. Они не давали действующему президенту более 40% (разумеется, без учета данных досрочного голосования). Но тут пришли первые предварительные официальные данные: у Лукашенко — почти 80%. Скандал! Провокация!

Кандидаты в президенты, которые приняли на себя ответственность за Площадь, сказали «Пошли!» То ли к зданию администрации президента, то ли на Площадь Независимости, к зданию Дома правительства. Никакой согласованной общей позиции не было. Если бы я тогда знал то, что узнал днем позже (о том, что Дом правительства усиленно готовился к отражению нападения демонстрантов уже две недели, что он был буквально нашпигован ОМОНом), я бы взял микрофон и попросил людей не поддаваться на провокации и остаться на Октябрьской площади. Знали ли об этом Санников и Статкевич, я не в курсе. Зачем идти на другую площадь, что там делать, как там противостоять потенциальным провокациям – на все эти вопросы нужно было отвечать до принятия такого решения. Тем более, что еще не пришли с участковых комиссий наши люди, не были заслушаны наблюдатели.

Поход на площадь Независимости был началом конца мирной демонстрации, гражданской акции несогласия с фальсификациями на выборах.

Меня на Октябрьской площади задержали журналисты. Потом разговорились с коллегами из Бобруйска. Подходили наблюдатели с участковых комиссий, делились впечатлениями о наблюдении. Решили идти на Площадь Независимости. На Октябрьской к тому времени не осталось никого, кто бы хоть как-то направлял людей в другое место.

Сначала нашел «своих» у Красного костела. Увидел, что люди выступают с трибуны, с памятника Ленина. Краем уха услышал, что говорят обо мне как об оппортунисте. Мои коллеги говорят: «Иди, покажись!». Протиснулся. Показался. Стал возле памятника Ленину, со стороны Дома правительства. Понял, что никакого сценария нет.

Призвали идти к Дому правительства. Охрана расступилась, образовав коридор. Я оказался по середине. Идти к зданию правительства, ломать дверь – чистейшая провокация. Именно о таких ситуациях предупреждали меня коллеги до Площади. Услышал скрежет разбитого стекла, удары в дверь. Не было сомнений, что это — провокация. Вышел из коридора оцепления, наткнулся на Андрея Дмитриева. Он тоже был в шоке. «Без этого мы побеждали. Теперь мы в ж***!», — воскликнул он.

Никто не контролировал ситуацию. Дружинники-добровольцы растерялись. А с трибуны неслось «Жыве Беларусь!».

Ловушка захлопнулась. У этого сценария были авторы и исполнители! А я, моя команда, ОГП, десятки тысяч других людей оказались его заложниками.

Я – за акции протеста. Но — за мирные акции протеста. За акции, продуманные до мелочей. В них не должно быть ни малейшей угрозы жизни и здоровью граждан. Какие бы цели ни декларировались.

Перед Площадью кому-то хотелось показать, что сторонники перемен в Беларуси – это только хулиганы, революционеры и забияки. Самый плохой сценарий для них – это мирная акция протеста на Площади. Мирная, повторяющаяся, растущая каждый день.

Не получилось. То ли именно в этом был чей-то продуманный сценарий, то ли имело место проявление безрассудства и безразличия к судьбам людей. А может, желание потешить свое «эго», имевшееся у некоторых политиков, которые думают не о людях, а исключительно о себе. Во всем этом еще предстоит разобраться.

Ясно одно. Жестокость, брутальность милиции по отношению к гражданам не имеет оправдания. Ее мало осудить. Требуется уголовное расследование того, как вела себя милиция. Тщательное и объективное. Как я потом узнал, арестованных ночью часами держали на 12-градусном морозе. Много задержанных вообще ночевали в автозаках. Их сутки не кормили. Это — пытки. Зверства над невинными людьми. К обыкновенным молодым людям относятся как к врагам. Белорусские тюрьмы все еще сохраняют дух и методы советской репрессивной системы. Управляющих тюрем за такое тоже нужно судить. Придать гласности все обстоятельства содержания задержанных.

Ночь не обещала ничего хорошего. Избили тех, арестовали других, разгромили третьих. Взломали дверь в квартиру Анатолия Лебедько. Выволокли из квартиры как матерого уголовника. А ведь он – председатель уважаемой во всем мире партии. Человек, который настаивал на мирном характере акции. Его подставили.

Ночной звонок. Тревожная встреча. Объяснение ситуации. Прогноз перспектив. Проекция судеб…

Нервы на пределе. Силы на исходе. Мозг хаотично ищет лучший выход. Катастрофически не хватает информации. И времени. Выбор, как у человека, которого съели, — только вверх или вниз. Главная мотивация – спасти от тюрьмы и сумы как можно больше невинных людей. Черт с ней, с политической карьерой. Будущее рассудит. Расставит всех и все по своим местам».