1991-2006. Итоги<br>от Петра Марцева

«Белорусская деловая газета», считай, ровесница нашей независимости (начала выходить в январе 1992 года). И хотя сейчас «БДГ» существует только в Интернете, ее бренд остается одним из самых известных и авторитетных в стране. Сегодня «Итоги» подводит создатель газеты, журналист, бизнесмен, аналитик Петр Марцев.

— Главный итог пятнадцати лет существования — возрождение белорусского государства. Выросло целое поколение людей, которые ощущают себя его гражданами. Это, безусловно, позитивный итог, если вспомнить невероятно сложную, трагичную историю Беларуси. Это государство в той или иной форме существовало достаточно давно, затем было поделено и уничтожено. Причем поделено таким образом, что это сказалось на развитии нации, языка, культуры. Нация «размылась», и все попытки восстановить ее были, мягко говоря, неуспешны.

Сейчас впервые за последние столетия белорусское государство существует уже пятнадцать лет. Наверное, преждевременно говорить об окончательном утверждении этого государства в мировом сообществе. Надо просто понимать: существование юридическое — это один вопрос, существование фактическое — другой. Насколько устойчиво это государство, сформировалась ли национальная элита, которая является залогом его существования? Однозначных ответов нет. Современная внешняя и внутренняя политика Беларуси такова, что сложно спрогнозировать, как долго еще просуществует это государство. Но сегодня оно есть. И это, повторюсь, главный итог.

— А тебе нравится это государство?

— Мне не нравится политическая система. Мне не нравится государственная система управления, потому что она далека от современной модели. Мне не нравится, что мы не очень быстро продвигаемся к демократическому устройству общества и рискуем вообще свернуть с этого пути. Все это тормозит экономические реформы и ставит под вопрос существование Беларуси в будущем. Это главное, что мне, и не только мне, не нравится. Все, что происходило эти пятнадцать лет — это результат общественно-политической борьбы внутри общества за определение векторов развития. И пока, очевидно, победила модель, которую исповедует нынешний политический режим.

— Устаревшая.

— Ну, кто как считает. Есть люди, которые наоборот считают, что это более прогрессивная модель, что все постсоветские государства, так или иначе, перейдут к ней.

Но сейчас речь не об этом, а о том, что наше общество поддержало, что ему было понятно — элементы старой модели. Это те гарантированные условия существования граждан и государства, которые многие десятилетия казались незыблемыми: бесплатная медицина, бесплатное образование, пенсия, социальные льготы, различного рода финансовые дотации через регулирование цен. Хотя это не есть уникальное достоинство белорусской системы. Сегодня в мире все требуют социальных гарантий от государства. Всех интересует модель, по которой функционируют социальные системы.

Плохо не то, что в Беларуси образование — бесплатное. Плохо, что на самом деле оно уже далеко не бесплатное. Плохо не то, что есть бесплатная медицина. Плохо, что она некачественная и де-факто уже платная.

В этом люди еще не разобрались до конца. Политическая культура общества еще не развита, национальная элита в целом слаба и недостаточно консолидирована, чтобы попытаться выработать более современную модель развития.

По большому счету, для этого не нужно никаких уникальных теоретических разработок — нужно делать то, что сделали уже многие другие государства Европы. Разве что Албания не приступала еще к реформе. Мы и Албания. Остальные как-то двигаются. Худо, бедно, но двигаются: и Молдова, и Грузия, и Украина. А мы застыли в прикладной, сиюминутно выгодной для нас модели и в результате политически и экономически непредсказуемы и зависимы от других стран, в частности, от России. Это ставит под сомнение суверенитет государства, его существование в долгосрочном периоде.

Причем сегодня, когда мы говорим о суверенитете и независимости государства, то понимаем, что эти понятия стали более условными в силу мировых интеграционных экономических процессов. Но вместе с тем, именно право выбора собственной политики означает значительную степень независимости государства. Будем ли мы так независимы через пять лет? Будем ли мы вообще через пять лет, если мы застыли в этой промежуточной, кажущейся успешной модели? Стараясь объективно оценить ситуацию, я прихожу к выводу, что меня не устраивает отсутствие внятной перспективы и четко избранного пути развития.

У государства нет стратегии развития. На сегодняшний день нас дотирует российское государство через дешевые энергоресурсы на значительную сумму. Настолько значительную, что если мы потеряем эти дотации, то успешность существования нашей экономической модели превратится в ничто.

Именно это меня не устраивает: я не чувствую себя защищенным, я не очень представляю, какое будущее меня ждет.

— Лично мне наша нынешняя модель очень напоминает советскую. Они отличаются, как «Жигули» восьмой модели от шестой. Помнишь, когда появилось это «зубило» (восьмая модель), она внешне радикально отличалась от другой продукции тольяттинского автозавода. Но это все равно были «Жигули»…

— Ну, это была осознанная политика, дать белорусским людям найти какие-то опорные точки, узнаваемые. На самом деле это ведь не советская модель, это под советскую модель. Под это дело и производились изменения в национальной символике: появились советские красно-зеленые тона, гимн. Даже такие формальные вещи были применены для того, чтобы народ нашел какую-то опору в прошлом. Это технология, это сознательно было сделано.

— Я понимаю. Но вопрос мой заключается в том, что семьдесят лет советской власти закончились тем, что «их Жигули приехали». Можно ли на этом основании говорить, что и наша экономическая модель, которая построена на той же базе, пусть и с какими-то косметическими изменениями, нежизнеспособна?

— Это меня как раз и беспокоит: все может закончиться очень быстро, и мы сами понимаем, как. Какие-то движения со стороны России, — например, цена 200 долларов на газ, — и это едва ли не 9-процентное сокращение ВВП, снижение рентабельности предприятий, рост индекса потребительских цен. И мы сразу поймем, что мы — чудо, но отнюдь не экономическое. Если вдруг еще Евросоюз перекроет наши товарные или транзитные потоки, то мы просто разоримся как страна.

Я именно об этом и говорю, что нет устойчивой модели роста. Нет тех реформ, которые призваны были бы обеспечить безопасность Беларуси как государства. И главная причина этого, как я уже назвал, это такая вот политическая система. Она напоминает советскую модель, но не повторяет ее. Это новая, модернизированная модель. Где тут политбюро? Нет тут политбюро. Где тут центральный комитет партии? Тут и партии-то никакой нет. Идеологии никакой нет. Вообще ничего нет. Все это строится на всенародном доверии конкретной персоне. Честь и хвала этой персоне, что столько лет она пользуется доверием народа. Но ведь и эта персона должна понимать, что это все может закончиться.

Пятнадцать лет мы живем в собственном государстве, но почти ничего не сделали для того, чтобы гарантировать, что еще пятнадцать, и двадцать, и пятьдесят, и сто лет проживем, успешно развиваясь в независимом государстве. Мы приспособились, воспользовались какой-то политической, внешнеэкономической конъюнктурой и существуем. А изменится конъюнктура — конец государству. Вот это, если хочешь, эмоциональная оценка.

— С другой стороны я помню все эти дискуссии в начале 1990-х, что Беларусь без братского союза республик в принципе не выживет, потому что не может выжить никогда. Однако на самом деле за счет чего бы то ни было, но по состоянию на 1.12.2006г. Беларусь: а) существует; б) демонстрирует экономический рост, повышение уровня жизни и т.д. Можно ли считать, что Беларусь за эти пятнадцать лет доказала, что она жизнеспособна как самостоятельное государство?

— Понимаешь, в том-то все и дело, что большинство людей и руководство страны считают, что оно живет самостоятельно все эти годы. Я утверждаю, что нет. Просто руководство Беларуси хорошо воспользовалось сложившейся ситуацией и нашло эффективную В ЭТОМ ОТРЕЗКЕ ВРЕМЕНИ модель существования за счет других. Беларусь получила временную фору для поэтапного, спокойного проведения реформ, но не воспользовалась ею. Внимание было сосредоточено только лишь на поддержание социальной стабильности как залоге спокойного существования власти. Ни инвестиций, ни модернизации экономики, ни развития … Мы вскоре не сможем сохранять рынки сбыта, в частности, российский. Мы не сможем торговать, скажем, продукцией отечественного машиностроения на Западе. Но и в России там она на фиг скоро никому не будет нужна по такой цене и с таким качеством.

— А были ли реальные возможности пойти другим путем?

— Безусловно, были. Элиты просто не нашли в себе силы и желания, и не осознали необходимости родить что-либо другое.

— Полагаю, что так вопрос вообще не стоял. Установки большей части общества в первой половине 1990-х годов были глубоко советскими. И Лукашенко соответствовал чаяниям советского большинства. Зачем тут было рожать кого-нибудь еще?

— Да, Лукашенко был просто адекватен представлениям общества о новом лидере в тот момент. Вся его программа умещалась на листочке формата А4 и была до безобразия проста. Глобальную ошибку или нет совершила тогда правящая элита — покажет время. Я бы сказал, уже начинает показывать. Реально правившая в тот момент команда, Кебич, Мясникович — многолетние сидельцы во власти ,с огромным опытом должны были просчитать будущее. А они не смогли ни дать адекватный анализ ситуации, ни управлять процессом.

— Потому и не смогли, что это была выродившаяся элита, порожденная (и пораженная) устаревшей, нежизнеспособной советской моделью. Но элита элитой, а какой путь с твоей точки зрения проделало общество за эти 15 лет. Оно эволюционировало, деградировало, спилось, поумнело? Что с ним вообще произошло и куда оно дрейфует сейчас?

— Объективно говоря, общество, конечно, эволюционировало. Люди живут не в пещерах, пользуются новыми технологиями и имеют доступ к информации о том, как живет и развивается мир. Беларусь — это маленькая страна, это перекресток. Она не может быть изолирована, как Куба или Корея. Влияние евроазиатской и европейской цивилизаций на Беларусь велико. Белорусы могут свободно перемещаться по всему миру, работать, где угодно.

Так что, признаем, что общество развивается. Медленно, но…

— А ты лично доволен тем, как прожил эти 15 лет?

— Это очень опасный вопрос, если на него отвечать честно… Скажу так: в моей жизни было много ярких страниц и интересных дел, из-за ряда обстоятельств, сделано было далеко не все, что хотелось и, может быть, не совсем так, как планировалось. Но! Я прожил их так, как хотел, а это — роскошь, далеко не всем доступная.

Беседовал Александр Старикевич