Звягинцев: «Слушая перехваты разговоров матерей с военнослужащими, я вижу какую-то другую страну»

— Для меня это война, это катастрофа русского мира, только не того «русского мира», о котором талдычат политтехнологи, а того, к которому я привык, — сказал Андрей Звягинцев в интервью Forbes. — Обретаясь всю свою жизнь русским контекстом, русской культурой, русским языком, русским театром — всем тем, что вкладывается в понятие родины, для меня это по-прежнему предельно важные вещи.

И как теперь их осмыслять, что делать, когда твоя родина стала агрессором, просто ничтожно воюет, не смущаясь, творит бесчинства на чужой территории?

Для меня исходная точка, совершенно ясно, была 24 февраля, тогда же в первый же день. При том, что тогда я еще не очень пришел в себя, мне даже трудно было говорить. Но здесь абсолютно сразу была ясна картина: я не солидаризируюсь с этим никогда, ни под каким соусом, и никакие пропагандисты не убедят меня в том, что это не война, а спецоперация.

Никакими аргументами меня не убедят в этом — для меня это однозначный вопрос.

Горько от того, что большинство россиян поддерживают это. Я не узнаю свою страну, в смысле, ту страну, которую я себе представлял. Мне мнилось, что в нас, среди людей, живут совершенно другие ценности.

Но наблюдая то, что происходит, слушая перехваты разговоров матерей с военнослужащими, я вижу какую-то другую страну.

Режиссер признался, что несмотря на то, что живет во Франции, не может себя называть эмигрантом.

— Историк Андрей Зубов рассказал, что в период с 1917 по 1922 годы Россию покинули миллион двести тысяч человек. Это столько, сколько покинули страну и за этот год.

На самом деле, это исход, это могучее движение именно тех людей, кто предприимчив, кто ответственен за свою судьбу, свою жизнь, имеет возможности, умеет запустить дело на новом месте. Это очень активная часть общества, огромная масса. Иначе, как исход, назвать это трудно. И здесь, конечно, улавливаются параллели.  

Мне трудно произнести слово эмигрант в отношении себя. Я называю себя невозвращенец. Это тот, кто волею судьбы оказался за пределами страны и просто не вернулся. К другому статусу очень трудно привыкнуть, — сказал Звягинцев.

Он рассказал и о своем самочувствии после тяжелой болезни:

— Меня очень серьезно потрепало. 1 июля 2021 года я уже лежал в клинике, а 7 июля попал в реанимацию. У меня начался сепсис, в связи с которым было поражено 92% легких. Я дышал только на аппарате. Из Москвы меня транспортировали в Германию для пересадки легких, но там я вторично попал в реанимацию, причем в состоянии клинической комы. Меня ввели в кому, и 40 дней я был в этом состоянии.

Это не могло не отразиться на периферийной нервной системе. Кроме того, там же была и легочная эмболия, я собрал просто полный букет тотального ужаса, реально умирал и воскресал, как минимум, дважды, врачи считали, что этот парень не жилец.

Однако они просто выпростали меня из пасти смерти, и даже пересадка легких не понадобилась. Это было поразительно. Но после такого совершенно невозможно остаться без последствий.

Восемь месяцев назад я был еще в инвалидной коляске, пять месяцев назад я начал вставать и пошел потихоньку с палочками и где-то последних месяца три я хожу уже самостоятельно. Однако все равно впереди еще длинный путь реабилитации.