Юлия Высоцкая: «Если бы в моих отношениях с мужем появилась трещинка, для адюльтера Брэда Питта не потребовалось бы»

Когда у Юлии Высоцкой, на тот момент актрисы театра имени Янки Купалы, завязался роман с знаменитым режиссером Андроном Кончаловским, трудно было поверить, что это надолго. Однако они вместе уже 13 лет. В интервью Юлия Высоцкая рассказала, за что готова убить и как несостоявшаяся кража халата помогла ей выйти замуж.

— Юля, история вашего знакомства с Андреем Кончаловским известна: в 1996 году на кинофестивале в Сочи знаменитый режиссер заметил вас, начинающую актрису, в гостиничном лифте. Познакомился, пригласил поужинать, а через два дня вы вместе улетели за границу. Скажите, ощущение сказки было?

— Какой сказки, что вы! Прежде всего, было ощущение мандража. А как иначе? Ведь я летела в общем-то с чужим человеком, которого до этого видела два с половиной раза.

Я была довольно стеснительная девушка. Поэтому, сев в самолет, сразу углубилась в книгу — перечитывала тогда «Братьев Карамазовых». Андрей Сергеевич мне потом рассказывал свои впечатления — ну, мол, выпендривается, Достоевского открыла и показывает, какая она умная, интеллектуальная. А для меня это был лучший способ отгородиться от него, сосредоточиться, перестать волноваться.

Конечно, Кончаловский мне очень нравился. Я видела, что тоже ему нравлюсь, и это было мне приятно. Чувство начинающейся влюбленности уже присутствовало.

Андрей Сергеевич оказался очень комфортным в общении, открытым, располагающим к себе. И стеснение мое прошло довольно быстро, практически сразу я стала называть его на «ты».

Он весьма оригинально пригласил меня в эту поездку. Просто дал билет на самолет со словами: «Если решишь лететь, увидимся завтра в аэропорту, если нет — можешь его выбросить. Думай!» (Со смехом.)

Я и подумала. Правда, недолго, полчаса, наверное. Все ведь очень удачно складывалось. На кинофестивале фильмы с моим участием уже прошли, и там мне стало неинтересно, а сидеть на пляже — тоскливо. В минском Театре имени Янки Купалы, где я тогда играла, меня на эти дни отпустили. Да и за границей я была до этого всего один-единственный раз, на студенческом театральном фестивале в польском городе Белосток. А тут путешествие в Стамбул, да еще с таким интересным человеком, как Кончаловский, — это же просто здорово, красота!

В личном плане на тот момент я была свободна — что хочу, то и ворочу. (Смеется.) Вот и наворотила.

Андрей Сергеевич, по-моему, и сам не предполагал, во что выльется эта поездка. В Стамбуле он выбирал натуру для съемок своего фильма «Одиссея», я ездила с ним — все было очень интересно. Он говорил что-то про последующую поездку в Лондон, но я ни в коей мере не думала, что туда мы тоже поедем вместе. Да и все это путешествие, как только оно закончилось, очень быстро стало для меня чем-то нереальным, красивым сном.

Когда вернулась в Минск, в театре в честь какого-то праздника дали два выходных дня, и я, едва успев бросить чемодан, укатила к друзьям на дачу. На другой день к вечеру возвращаюсь, а моя соседка по коммунальной квартире вся кипит от злости: «Телефон вторые сутки не смолкает, и звонят только тебе!»

Мобильного у меня тогда не было, и я решила, что звонили из театра: ну, все, думаю, наверное, назначили репетицию, а меня не нашли. Точно уволят. Про Кончаловского даже не вспомнила.

Тут раздается очередной телефонный звонок, и я слышу в трубке его рассерженный голос: «Почему тебя нет дома, где пропадаешь?! Иди в английское консульство и получай визу, приглашение уже отправлено».

И все опять стало реальностью. Денег на визу у меня, бедной артистки, не было. В театре я получала 70 долларов, вела развлекательную передачу на телевидении — еще 30. Но 60 долларов отдавала за комнату в коммуналке, а на оставшиеся 40 жила.

Спросила у Кончаловского: «А сколько виза стоит?» — «Откуда я знаю, — говорит, — может, 100 долларов, может, больше». — «Но у меня их нет».

Так что пришлось Андрею Сергеевичу мне еще и деньги на визу передавать — с кем-то в поезде договаривался.

Дальше все произошло стремительно. В театре я сказала, что на год уезжаю сниматься в кино, и меня хоть и со скандалом, но отпустили. Выездные документы оформила за несколько дней, а на сэкономленные деньги еще и друзей шампанским напоила перед отъездом.

— То, что Кончаловский тогда был женат, вас не смущало?

— Нет, не смущало. Я считаю, что отношения между двумя людьми — дело только этих двоих. И обвинять кого-то третьего в том, что в какой-то момент отношения разрушились, неправильно. Бывают, конечно, исключения…

Понимаете, если мужчина начинает смотреть по сторонам и замечает женщину в лифте, значит, в его семье что-то не в порядке. Примеряю аналогичную ситуацию на себя: а что если бы я заметила заинтересованный взгляд, например, Брэда Питта или Джорджа Клуни? Поставила бы на чашу весов семью, детей, мужа, вообще все, что у меня есть, ради интрижки или даже ради какого-то красивого романа на стороне? Безусловно, сказала бы себе: «Эх, не судьба!» — и все.

Но если бы в моих отношениях с мужем появилась какая-то трещинка, я была бы чем-то неудовлетворена, недовольна, несчастна, думаю, для адюльтера и Брэда Питта не потребовалось бы.

Возможно, у мужчин все иначе. Вот мой муж мне говорит: «Ты никогда не поймешь мужскую психологию». Согласна. Мы разные.

— Но вы-то хотели выйти замуж? Сами себе задавали вопрос: «Женится он на мне — не женится?»

— Нет. Я очень много знаю таких пар, которые живут в гражданском браке по 20 с лишним лет и счастливы. С другой стороны, общеизвестны истории с шикарными свадьбами и белыми платьями, а семьи распадались через год, а то и раньше.

Уезжая к Кончаловскому, я не загадывала, сколько продлится наша совместная жизнь, не строила планов. И, думаю, в моей ситуации это была очень правильная позиция: ничего не ждать, не требовать и не бояться.

Естественно, мне хотелось посмотреть мир, так почему бы не воспользоваться такой возможностью? Еще я надеялась, что удастся найти работу на Западе, поэтому в Англии стала усиленно учить язык. Но через два года мы переехали в Лос-Анджелес.

В Америке жизнь, безусловно, очень удобная, но там я совершенно не могла себя найти. Нужно было решать какие-то бытовые проблемы — учиться водить машину, например. Потому что в Лос-Анджелесе, если идешь по улице пешком, ты либо сумасшедший, либо бездомный, и через полчаса тебя остановит полиция, чтобы проверить документы.

Я стала заниматься американским произношением, которое после британского мне никак не давалось… Не знаю, если бы прожила там лет 10, может, и смогла бы играть роли каких-нибудь европейских героинь. Но Андрей Сергеевич в 2000 году решил вернуться в Россию. А для меня было очевидно, что, прежде всего, мне необходимо находиться рядом с мужчиной, который хотел, чтобы я была с ним. Наверное, женские инстинкты у меня развиты сильнее, чем те, что отвечают за карьеру.

— Так когда же прозвучало предложение руки и сердца?

— В самолете. Зимой 1997 года во время каникул у нас было очень красивое путешествие. Рождество мы встретили в Нью-Йорке, Новый год — в Новом Орлеане, а потом приехали в Майами. Там провели одну ночь в необыкновенном маленьком отеле, где нам дали какие-то потрясающие халаты. И когда уже летели на Ямайку, я пожалела: «Эх, надо было спереть халат!» На что Андрей Сергеевич сказал: «Выходи за меня замуж, я люблю воровок».

Думаю, эти слова ему не просто дались. И свои беспокойства по этому поводу у него были. Знаю, что он даже звонил моей подруге и спрашивал: «Слушай, а она вообще серьезный человек, что у нее в голове- то? С кем я связался?»

Ну. действительно, у нас разница в возрасте 36 лет, да и я тогда была немножко взбалмошная. А он-то ведь каждый раз женился навсегда, потому что хотел иметь дом, семью, детей.

— Об отношениях с женщинами Андрей Сергеевич откровенно рассказал в своих книгах. Вас это не шокировало?

— Он сделал так, как посчитал нужным. Как захотел, так и написал. Я думаю, что творческий человек, особенно такого масштаба, как Кончаловский, имеет право делать все, что хочет, не объясняя своих поступков, а уж тем более близким людям.

Мне кажется, это интересно написано, я несколько раз потом перечитывала. Понимаете, кого-то интересуют определенные факты личной жизни, а меня привлекает слог, мысли и суждения, там изложенные, — о маме, о профессии, об отношениях мужчины и женщины, о родине…

— Себя с бывшими женами и подругами сравнивали?

— Когда мы познакомились с Кончаловским, у меня совершенно отсутствовали комплексы, а поэтому сравнивать себя с кем-то мне просто в голову не приходило. Я думаю, что ни с одной из своих женщин Андрей Сергеевич не прожил долго вовсе не потому, что они плохие, а я замечательная. Дело не в том — разлюбил, полюбил, все гораздо сложнее…

Скорее всего, в то время он не был готов к длительным отношениям. Муж мне так и сказал: «Нам очень повезло, что мы встретились, когда я уже по-другому отношусь к жизни, к женщинам, к детям, к дому». Потому что в молодости главными для него были творчество и свобода, в самом широком понимании этого слова, когда никто не имел права у него спросить, куда он идет, — ни государство, ни женщина. И я изначально приняла правила игры, никогда не покушалась на его независимость, прекрасно понимая, кто он, а кто я.

Но чужое пространство я уважаю, прежде всего, потому, что хочу, чтобы уважали и мое. У меня были отношения с ревнивыми молодыми людьми, которые пытались контролировать, с кем я говорю по телефону, куда иду, почему поздно вернулась домой, и все это мне тоже очень не нравилось. А так как мы с Андреем Сергеевичем по гороскопу Львы и у нас много общего в характерах, я по отношению к нему таких ошибок не допускала, и он всегда вел себя со мной тактично.

Кончаловский до сих пор сохранил очень теплые отношения со всеми своими женами, я даже не побоюсь сказать, что он их любит — любовь ведь разная бывает… Я, например, обожаю его французскую жену Вивиан. Мы много общались, она замечательный человек, с несколько другим, чем у нас, отношением к жизни — более легким, что ли.

А с Натальей Аринбасаровой, мамой Егора, я познакомилась совсем недавно — на похоронах Сергея Владимировича. Видела, что, когда она разговаривала с Андреем Сергеевичем, он смотрел на нее как на близкого, родного человека. И это нормально. Я не хотела бы так расстаться с мужчиной, чтобы потом никогда в жизни с ним не общаться…

Вообще мне кажется, что самое главное в нашем союзе с Кончаловским — родство душ, возможность говорить на одном языке. А это дает мне ощущение защищенности. Я могу, грубо говоря, убить, загрызть любого, если почувствую, что он угрожает моему мужу. И не потому, что Андрей Сергеевич — мой любовник. Просто он — мой товарищ, партнер, мы с ним — в одной связке. У меня к нему не может быть объективного отношения, я заранее всегда на его стороне. Он — моя опора, а я — его.