«Я видел оппозицию по телевидению своими глазами»

Наш коллега Роман Яковлевский, обозреватель международного интернет-портала "Wider Europe", на днях возвратился с парламентских выборов в Казахстане, на которых присутствовал в качестве журналиста. В интервью Еврорадио он поделился своими впечатлениями и провел параллели между среднеазиатской страной и европейской Беларусью.

— Вы только что вернулись из Казахстана, своими глазами увидев процессы там. Можете ли провести какие-то параллели? Чем похожи и чем отличаются выборы в Беларуси и Казахстане?

— Во-первых, я видел там своими глазами оппозицию. Я имею в виду — не так, как по Белорусскому телевидению, в разного рода пропагандистских фильмах и оперативных съемках. Это были нормальные пропагандистские ролики (предвыборная агитация оппозиционного производства. — ЕЗ), можно отметить, что очень не дешевые, круглые столы.

Были телевизионные дебаты. Насчет них были споры: давать только в записи или вести только вживую. Власть и оппозиция пошли на компромисс, и частично были в записи, частично — в прямом эфире. Первое такое сильное впечатление — я видел оппозицию, этого у нас увидеть невозможно.

Очень много было международных наблюдателей. Причем о случаях отказа во въездной визе для наблюдателей мне неизвестно.

В Казахстане, в отличие от Беларуси, два способа голосования на выборах — электронный и обычный. Оппозиция не доверяла электронному. И произошло то, что произошло. Однопартийный парламент не позволяет оценивать результаты выборов позитивно.

— Вы говорите, что оппозиция не доверяла электронной системе голосования. А что видели Вы: люди голосовали, пользуясь электронными устройствами, или обычно з ручкой и бумажкой?

— По-разному, главное, что свободно. Никаких преград не чинилось. В том числе и для прессы. Я работал с обычным журналистским аккредитационным свидетельством. И меня даже не обыскивали. Сама атмосфера была довольно свободная, контролируемая властью, естественно.

— Хорошо, тогда какие могут быть параллели между белорусской и казахской оппозицией?

— С определенного времени употребляют термин не “казахская”, но “казахстанская” оппозиция. Почему? По национальному признаку там запрещено создание партий, так нельзя сказать: казахская партия, не казахская партия. Они проводят аналогию с США, где говорят: “Мы все американцы, но различного этнического происхождения”. Здесь то же — мы все казахстанцы, это наша земля, многие здесь родились.

Кстати, интересно то, что 40% казахов не знают родного языка. Можно и здесь провести аналогию с Беларусью.

Лично мое впечатление, что вот эти результаты выборов (а именно — формирование однопартийного парламента), которые подвергаются критике, были абсолютно не прогнозируемы. По моим ощущениям, в парламенте должна была быть оппозиционная партия. Этого не случилось из-за высокого семипроцентного барьера. Она не оказалась в законодательной власти из-за того, что губернаторы перестарались с арифметикой наперекор планам президента.

Стоит помнить, что реформы там идут сверху. Проводя аналогии с Беларусью, отмечу, что в отличие от белорусского коллеги, президент Казахстана пошел на частичную передачу своих полномочий парламенту. В Беларуси такое даже не предвидится при нынешней власти.

И еще в отношении оппозиции хотел бы сказать, что в Казахстане оппозиционные газеты продаются во всех киосках. И печатаются они тоже в Казахстане.

— Каково количественное соотношение оппозиции и всего общества? В Беларуси оппозиция мала и слаба. А как выглядит казахстанская?

— В Казахстане пять партий себя позиционируют как оппозиционные. Но и у них оппозиция раскололась. И основную партию, которая сейчас называется Общенациональная социально-демократическая партия, возглавляет бывший генеральный прокурор, который оказался в оппозиции. Но его никто не заковывал в наручники за оппозиционность. Есть, конечно, разговоры, что он — проект власти, который появился ради искусственного создания оппозиции. Но тогда появляется вопрос, почему же она не оказалась в парламенте, где ее было бы выгодно иметь.

— Продолжим тему СМИ. Как чувствуют себя журналисты, живущие там? В пример Вы привели то, что Вас даже не обыскивали.

— Я нервозности, так свойственной для Беларуси, никакой не почувствовал. Тем более в отношении иностранных журналистов. И фактов таких зафиксировано не было. Я мог чего-то не видеть, но фактов таких зарегистрировано не было.

Я разговаривал с коллегами из местных СМИ. У них, конечно, есть проблемы, в том числе и цензурного порядка. Но такой тотальности, как здесь, оголтелости и неприязни к “нячэсным” журналистам я там не видел.

— Насколько сильно играли в пользу кандидатов от власти государственные СМИ?

— Это было. Например, в день выборов Назарбаев привез с военных учений Шанхайской Организации сотрудничества в России президента Китая. Согласитесь, немного непонятно, почему руководитель другой страны в день выборов посещает Казахстан. Естественно, внимание СМИ было приковано не только к китайскому руководителю. Заслуживают внимания претензии оппозиции относительно пропорций эфирного времени для оппозиции и власти. У меня появлялось иногда ощущение, что мелким оппозиционным партиям просто нечего сказать.

— Следующая категория населения, по которой стоит провести параллель, — это молодые интеллектуалы. У нас есть примеры Европейского гуманитарного университета, Коласовского лицея. Есть ли там гонения на молодежь?

— К моему большому чувству стыда, там все совсем наоборот. Существует президентская программа “Будущее” для оказания ежегодной поддержки трем тысячам молодых образованных людей. Ведется жесткий отбор, и не семейному признаку. Их посылают на обучение в Соединенные Штаты, на Запад. Не в Москву.

Первые уже возвращаются. С некоторыми из них я разговаривал, например, в Министерстве иностранных дел. Никакого антизападничества, ксенофобии или чего-то похожего нет. Нормальные образованные молодые люди, понимающие свои национальные интересы. Никакого антиамериканизма, напряжения, так свойственных нам, в Казахстане нет.

У нас же имеем Европейский гуманитарный университет, изгнанный из-за того, что режиму не нужны образованные сознательные люди. Там всё по-другому. Они сами формируют и готовят свою элиту.

Еще один такой факт: в правительстве одно из кресел вице-премьера зарезервировано для выпускника такой программы. Правда, учатся там и в других вузах. Очень популярен частный Центрально-Азиатский университет.

— Продолжим молодежную тему. У нас есть пример “Молодого Фронта”, уголовные дела за деятельность от имени незарегистрированной организации. Как там?

— Я ни о чем подобном там не слышал. Но это не обозначает, что нет криминала, нет молодежных проблем. И даже не читал о таком.

— Перенесемся немного в другую плоскость и проведем финансовую параллель. У нас лимитированное финансирование выборов из государственного бюджета.

— Там немного по-другому формируется бюджет кандидатов, партий, там допустимо участие частного капитала. Я не помню, какова точно доля этого капитала. Участие иностранного капитала в избирательной кампании запрещено.

— А на каком языке велась агитация: по-казахски или по-русски?

— И по-казахски, и по-русски — 50 на 50. Там есть свои особенности. Например, 40 % казахов не знают казахского. Но за языком следят. Приехал президент и обратился к присутствующим вначале по-казахски, потом — по-русски.

Но государственный язык казахский, а русский для межнациональных отношений. У них сложность в том, что не хватает учебников по-казахски.

— Говорили ли казахстанцы, которые так ценят свой язык и культуру, что-либо о своем будущем?

— Они очень оптимистичны насчет будущего. Возможно, это стимулирует и то, что они видят каждый день. Надо признать, что в отличие от Беларуси, Казахстан — богатая природными ресурсами страна. Почти вся таблица Менделеева. Они эти ресурсы не пропивают и не проедают. Они вкладывают их в первую очередь в образование, культуру и в молодежь. И когда молодые ходят по Астане, видно, что они гордятся.

Они делают огромные инвестиции в страны Кавказского региона, Украину. Хотят прийти в Беларусь, но их останавливает ряд ограничений, в том числе “золотая акция”.

Казахстан и принимает много иностранных инвестиций. Там очень либеральные в области экономики законы, позволяющие делать это.