«Шел критик режима по мосту и умер. Получил несколько пуль в спину»

Убийство Немцова: вердикт как символ.

Фото АР

Встретил его как-то раз в метро. Высоченный, кудлатый, одетый вызывающе модно, он буквально возвышался над толпой спешащих по своим обычным, мелким, неполитическим делам москвичей.

Вокруг него клубилось облако хорошего парфюма, густое, почти видимое. Немного даже трудно было дышать человеку, попавшему в это облако. Странно было видеть его в метро. Я остановился и присмотрелся. Но нет, это точно был он, Борис Ефимович Немцов.

И почти невозможно представить его мертвым. Смерть вообще штука для живого оскорбительная. Но применительно к нему, к сибариту, к носителю концентрированного жизнелюбия — оскорбительная вдвойне.

Все подсудимые по делу об убийстве Бориса Немцова признаны виновными

Вот уж точно не умирать он шел после приятного ужина с красавицей под руку по ночной Москве. Ночная Москва тоже умеет быть красавицей, даже зимой. К тому же зима — единственная для Москвы защита от карательного коврового благоустройства. 

Была ведь пятница, я, как положено человеку в пятницу, сидел в баре, и, как положено нынче человеку в баре, не разговаривал со спутниками, а теребил телефон в поисках новостей.

Хотя какие новости в пятницу? И увидел запись некоей экзальтированной дамы, известной оппозиционными взглядами: «Боря!!!! Немцов!!!» Надо же, подумал я, наверное, Борис Ефимович опять что-то такое сморозил, что даже экзальтированную даму способно шокировать. 

Но нет. Оказалось — не сморозил. И ничего уже больше не сморозит.

Он ведь, хоть и числился по традиции в лидерах оппозиции, выглядел в звереющей России слишком легким для политики. Даже на фоне менее опытных, то есть более молодых противников власти. Собственно, он, бывший губернатор и вице-премьер, числившийся во время оно в потенциальных преемниках Ельцина, был не по годам, а по строю мысли и жизни более молодым, чем его соратники.

Яркие его, обидные для сильных мира сего речи (до сих пор самая устойчивая версия мотивов убийства — в том, что Немцов жизнью рассчитался за прямое оскорбление в адрес первого лица) выглядели рядом с серьезными расследованиями ФБК чем-то вроде реакции задиристого подростка на беды жестокого мира. Подготовленные им экспертные доклады не только выглядели, но и были простыми компиляциями из публикаций СМИ.

Путь от должности первого заместителя главы правительства до депутата областной думы тоже триумфом не казался. Ну и, конечно, все забыли, но была еще сдача и гибель «Союза правых сил», партии, придуманной для поддержки либерала Путина (да, именно так, ни на выборах 1999-го, ни на выборах 2003-го это не скрывалось, наоборот, декларировалась). СПС пытался, но так и не смог стать оппозиционной партией, да и просто выжить не смог.

И только когда его убили… Читатель ждет уж рифмы «розы», пафоса пополам с пошлостью — «трагическая гибель превратила Немцова в символ сопротивления свинцовым мерзостям дикой русской жизни», такое что-нибудь.

Но если и ждет, то в этот раз не дождется. Нет, конечно. Смерть превратила живого человека в мертвого, в этом суть любой трагедии.

Последними политическими делами Немцова были подготовка Весеннего марша оппозиции и очередного экспертного доклада, на этот раз о Рамзане Кадырове (до того были «Лужков» и «Путин»). Марш в центре не согласовали, отправили протестующих, кажется, в Марьино, в общем, унылое должно было получиться зрелище: борьба с режимом, конечно, святое дело, но кто же по доброй воле потащится в Марьино в первый выходной холодной русской весны? «Демшиза», городские сумасшедшие, несгибаемые революционеры и лидеры оппозиции по долгу службы.

Но получилось зрелище совсем другое: вместо очередного «марша миллионов» на несколько сотен самый стойких — шествие памяти Немцова как раз-таки в центре. Десятки, если не сотня тысяч людей под триколорами.

Люди были растеряны: все-таки раньше на улицах Москвы как-то не принято было убивать противников режима. А тут ведь еще за пару недель до гибели Немцова и тоже в центре состоялись камлания участников движения «Антмайдан», согласованные немедленно, поддержанные властью, с участием сенатора Саблина и косноязычного героя антиукраинской истерии, байкера Хирурга. Ряженые и бесноватые обещали репрессии и несли в руках плакаты с фамилиями будущих жертв.

Фамилия Немцова там тоже, разумеется, была. Тяжело не растеряться, когда государство это все поощряет, и в нескольких сотнях метров от Кремля могут взять и убить человека… Какие уж там посмертные триумфы.

Доклад о Кадырове, кстати, тоже после вышел. И оказался очередной нарезкой из газетных публикаций, правда, на хорошей бумаге и с красивыми фотографиями.

И только потом, постепенно, медленно неленивый наблюдатель, следящий за состоянием дел в «несистемной оппозиции», получал шанс убедиться, что вовсе не в смерти, а в жизни этого человека, казавшегося иногда слишком легковесным для звереющей политики, был настоящий, большой смысл.

Вплоть до думских выборов 2016 года состояние дел в «несистемной оппозиции» было чередой непрекращающихся скандалов. Серьезные, тяжеловесные, вроде бы годные для звереющей политики вожди рубились друг с другом так, будто на повестке дня только один вопрос — кто из них возглавит Русь на ближайшие лет этак пятьдесят.

Самой яркой, но, увы, не единственной и даже не последней из этих битв стала история «Демократической коалиции» (кстати, сама попытка создать коалицию для похода в парламент оказалась возможной только благодаря мандату Немцова, депутата Ярославской думы: его наличие позволяло кандидатам от Партии народной свободы, ПАРНАСа, обойти процедуру сбора подписей для регистрации).

И получалось так, что это, оказывается, его умения, его опыт — не опыт серфера, гурмана и ловеласа, а опыт вице-премьера, знавшего власть изнутри, что это слова, которые ему удавалось найти в кулуарных разговорах, удерживали вождей карликовых и несуществующих партий от увлекательного выяснения отношений между собой. Его, живого, слишком даже живого для мертвеющих российских реалий, очевидным образом не хватало.

Теперь эта эпоха битв за отсутствующую власть внутри эфемерной оппозиции, кажется, позади. Понятно, кто лидер, и понятно, что не только скандалы и провалы в оппозиции возможны. Бывают даже локальные успехи. Но понадобилось два года, чтобы выбраться на дорогу к этим локальным и скромным успехам. А это много — два года. Еще два года к сказке о потерянном времени.

И еще — мы дождались вердикта присяжных по делу об убийстве Бориса Немцова. 26 вопросов суда к коллегии нашли ответы. Все обвиняемые (включая Хамзата Бахаева, причастность которого к преступлению считает недоказанной даже Вадим Прохоров, адвокат потерпевшей стороны) признаны виновными и не заслуживающими снисхождения. На следующей неделе — приговор, точка в деле о самом громком политическом убийстве в новой России (текст опубликован до вынесения вердикта — С.).

И если уж так хочется многозначительного разговора о символах, то вердикт и есть такой символ. Вина убийц доказана, но совершенно непонятно, почему вдруг они решили убить Бориса Немцова.

Следствие не выявило заказчиков. Суд этот вопрос не рассматривал. Присяжных ни о чем подобном не спрашивали. С потенциальными подозреваемыми на этом уровне беда: одних не нашли, других не рискнули вызвать даже в качестве свидетелей. Доклад «Кадыров. Итоги» мог бы дополниться еще несколькими страницами, и кто ж его теперь переиздаст.

И это все, конечно, уже не про Немцова, а про государство, которое Немцову активно не нравилось. Какая-то даже идиллическая картинка: шел критик режима по мосту и умер. Получил несколько пуль в спину. Почему? Да ни почему. Суд не знает почему. Просто так бывает, и все.

К тому же убийцы-то сядут, наказание неотвратимо, и откуда бы тут взяться недовольству.