«Сейчас экономикой руководят люди, которых я бы не взял мастером на завод»

Известный белорусский промышленник Василий Шлындиков рассказал, за что Вячеслав Кебич пригрозил размазать директоров предприятий, почему Сергей Калякин не стал спикером Верховного Совета, и кто сегодня представляет угрозу национальной безопасности Беларуси.

Кебич заявил: «Если кто из директоров рыпнется, сам размажу»

– У вас довольно показательная, даже типичная биография для советских времен. «Работал мастером, начальником смены, заместителем начальника цеха Минского подшипникового завода (1970 — 1978), потом — заведующим промышленно-транспортным отделом Заводского райкома КПБ Минска, инструктором отраслевого отдела Минского обкома КПБ (1978 — 1986)». Естественно, партия тогда забирала к себе самых лучших производственников. Однако, в отличие от многих своих коллег, вы в начале 90-х, уже будучи президентом концерна «Амкодор», выбрали демократов и либеральные идеи. Как и почему это произошло?

– Работая в партийных органах, я занимался экономикой предприятий, приходилось знать ее досконально. Мы видели проблемы и начали понимать (не сразу, конечно!), что это проблемы системные. Еще в большей степени я начал это осознавать, когда стал директором завода «Ударник». Я сталкивался с ситуацией, когда ничего нельзя сделать. Премии невозможно выписать, новое здание нельзя построить без десятков согласований — ничего нельзя.

Получилось так, что нас, молодых тогда еще директоров, Горбачев послал на учебу в Германию. И это дало во многом ответы на вопросы, почему все в нашей экономике именно так происходит, и я начал понимать, что система, которая у нас существовала, не годится и никогда не приведет к благосостоянию народа.

Но, кстати, в начале 90-х я поддерживал премьер-министра Вячеслава Кебича. Я считал, что с ним можно многое реализовать, создать новую экономическую систему. Но — не сложилось, не пришлось.

– Не сложилось потому, что он проиграл президентские выборы, или потому, что вы разочаровались в нем еще до 94-го года?

– Я понимал, что он на этих выборах не победит. И что если мы, директора, поддержим Кебича, то потерпим поражение. Мне вспоминается одна встреча, когда Костя Устимчук, тогда директор велозавода, пригласил нас, человек 10 руководителей предприятий, на встречу за город. Там были Александр Санчуковский, директор «Горизонта», Абрамчик, директор часового завода «Луч», другие.

Шел разговор о том, что делать. И я сказал, что если мы, промышленники, не выдвинем дублера Кебичу, то победит Лукашенко, а его взгляды нам тогда уже были понятны. Я тогда еще сказал: ребята, если победит Лукашенко, то через год нас никого не будет на наших местах. (Кстати, так потом почти и вышло.) И мы поручили Санчуковскому, который был дружен с Кебичем, передать ему наш разговор.

Санчуковский сходил и потом нам рассказывает, что Кебич заявил: если кто рыпнется, сам размажу. Передай, мол, директорам, что победа будет за нами, а вы, ребята, все будете членами президентского совета.

– А вы тогда кого-то конкретно предлагали на эту роль дублера?

– Тогда, во время этой встречи, нет. До этого ходили к Калугину, директору «Атланта», меня агитировали, директора МАЗа Лавриновича. Короче, ходили, друг друга уговаривали, но никто не хотел идти в президенты. Все считали, что они работают на своем месте и им это ни к чему.

А когда после первого тура Санчуковский еще на одной встрече нас опять убеждал, что Кебич выиграет, я сказал руководителю «Приорбанка» Сергею Костюченко, который сидел рядом: давай создавать партию. Так мы потом и создали Гражданскую партию. У нас были три сопредседателя — я, Дударев и Бобрицкий, каждый из которых не хотел заниматься политической деятельностью. У каждого было свое, как мы считали, дело. А с лидером можно было определиться и позже.

«Карпенко и говорит: а давай кинем за Калякина…»

– В 1995-м вы победили на выборах в Верховный Совет и стали депутатом. Почему все же директор решил, что стоит идти на выборы, в политику?

– Потому что со стороны администрации Лукашенко сразу начались наезды. Вроде бы зачем вам кого-то трогать, если все работает и крутится? Однако первая комиссия появилась буквально через несколько месяцев после выборов. Они проверяли ценообразование на заводе, который делал для наших же машин коробки передач.

А потом уже пошел целый вал всяких проверок, как тучи мошкары. Стало ясно, что работать в таких условиях невозможно.

– Но тогда премьер-министром был довольно либеральный Михаил Чигирь — очевидно, что не он направлял эти проверки…

– Это все шло из Администрации президента. И я так понимаю, что это был Виктор Шейман. Он уже тогда начал бороться со всеми людьми, которые были на виду.

– В Верховном Совете тринадцатого, последнего, созыва, вы возглавляли комиссию по экономическим реформам. Но этот парламент вошел в историю прежде всего тем, что Лукашенко разогнал его после проведения референдума в 1996 году.

– Интересный был момент, как мы договаривались распределить портфели в руководстве парламента. После выборов была организована встреча представителей от разных фракций, и там договорились, что при голосовании за спикера произойдет следующее — кто больше наберет голосов в первом туре, за того остальные должны проголосовать во втором. И в первом туре лидер аграриев Семен Шарецкий получил на один голос больше лидера коммунистов Сергея Калякина...

Перед голосованием Геннадий Карпенко мне говорит: давай мы кинем за Калякина. Но я его отговорил — мол, нельзя подводить Богданкевича, который также выдвинул свою кандидатуру на пост спикера.

С тех пор я иногда думаю, как бы пошла история, если бы спикером тогда стал не Шарецкий, а Калякин. Я даже сам как-то у Калякина спросил, чем бы кончилось. Он говорит: скорее всего, я бы уже на кладбище был.

«Если бы Верховный Совет тогда, в 1996-м, победил, Беларусь бы сейчас выглядела лучше, чем Польша»

– Считаете ли вы, что это противостояние в 1996 году Верховного Совета с президентом могло закончиться иначе? Может, действительно, как утверждают некоторые, результаты той борьбы были исторически предопределены, потому что авторитаризм набирал ход, и его невозможно было остановить?

– Нет! Я думаю, что народ в Минске поддержал бы нас. Ведь по Минску тогда на выборах побеждали только представители оппозиции, противники Лукашенко.

Кстати, в том, что осенью 96-го долго затягивали дополнительные перевыборы на оставшиеся свободные места в парламенте, виноват Калякин. Коммунисты видели, что они проигрывают в Минске, и оттягивали выборы, сколько могли.

И мы проиграли потому, что политически не имели опыта в таких баталиях и к тому же сильно понадеялись на Семена Шарецкого и Валерия Тихиню. Если бы были другие лидеры, если бы спикером был тот же Калякин или Богданкевич — трудно сказать, чем бы все закончилось.

Мы ощущали поддержку не только среди директоров, но и среди силовых структур. Насколько я знаю, просто предлагалось ввести вооруженных людей в парламент.

Если бы Верховный Совет тогда победил, то история Беларуси была бы совсем другая, и мы бы находились на иной точке отсчета. За эти 15 лет при нормальной экономической политике это была бы совершенно другая страна. Учитывая такие качества белорусского народа, как добросовестность и трудолюбие, мы сейчас выглядели бы лучше, чем Польша. Я тогда часто бывал в Польше и помню, на каком уровне они тогда были — сегодня это две совершенно разные страны.

«Сегодня угрозу национальной безопасности представляет наш «нархоз»

– Как сегодня ваши бывшие коллеги, директора предприятий относятся к нынешнему экономическому курсу? Публично-то они ничего не высказывают, но на кухне?..

– Сегодняшний директорат во многом ничего другого не видел, они не работали в других экономических условиях. Контактов за рубежом нет, учебы нормальной нет, большинство из них инженеры, а не экономисты. Приходят тщеславные люди, которые считают, что все могут сами, что все проблемы их предприятий — от упущений предыдущих руководителей, а они, такие умные и красивые, преодолеют все трудности. И смотришь, год-два — и тюрьма!

Так что теперь в промышленности такого либерального экономического лобби уже и нет. При том же Кебиче на разных собраниях ему от директоров доставалось очень прилично, многие говорили то, что думали. Сейчас такое представить невозможно.

– Сейчас обсуждается проект декрета о либерализации экономики, из тех вариантов, которые просачиваются в прессу, видно, что там предусмотрены довольно радикальные меры. По-вашему, руководство страны уже созрело к серьезным переменам в экономике?

– Я думаю, что на высшем уровне к осознанию необходимости реформ уже пришли, мне так кажется. И сегодня главным тормозом является среднее звено, министерства, ведомства и всякие околонаучные или псевдонаучные светила белорусской экономической мысли. Это люди, которым давно пора огурцы на грядках выращивать.

Сегодня угрозу национальной безопасности представляет наш «нархоз» (сейчас он называется БГЭУ, Белорусский государственный экономический университет). Потому что они готовят такие кадры, которые не понимают вообще, что такое экономика.

Когда читаешь какой-то очередной указ, то думаешь — Господи, где эти люди учились? И вот эта плеяда недорослей, которая сегодня заполонила все управленческие центры, готовит документы.

– Часто обвиняют либеральных экономистов, что реформы, которые они планируют, приведут к безработице, остановке предприятий и так далее. Вот заместитель министра экономики Андрей Тур назвал программу Ярослава Романчука «экстремистской»…

– Романчук ему ответил, я считаю, довольно точно. А разве это не экстремизм — командовать чужой собственностью, устанавливать кучи ограничений, создать худшую в мире налоговую систему?

И пишут это люди, которых я в свое время не взял бы мастером на завод. А они сейчас в министерствах или Администрации президента бумаги пишут, придумывают, как жить людям, которые что-то производят, что-то создают. Сидят великовозрастные «девочки» и «мальчики», которые ничего не умеют, кроме как отнять и поделить.

Конечно, им ничего не хочется менять в своей жизни. А не поменяем — будем дальше жить на грани выживания.