«Рядом будут грабить или убивать, а милиционер не сможет ничего сделать»

Пожелавший остаться неназванным майор милиции, отработавший в системе 20 лет, рассказал, что отличает оперативного работника от бандита, как реагируют на мат женщины в форме и почему в Беларуси не будет «синдрома Дымовского».

«После окончания академии МВД молодого милиционера бросают в омут. Вот меня в свое время бросили, как котенка в лужу — выплываешь сам. Плывешь к берегу, а там еще и ногой тебя назад оттолкнут. Кому-то наступаешь на хвост — найдут за что наказать. Опоздал на 5 минут, не так честь отдал. А они еще женаты, квартир нет, невысокая зарплата, неурядицы на работе — вот и самоубийство».

О ДЕТСКОМ САДЕ И БЛАТНЫХ СЫНКАХ

Система органов внутренних дел «переживает не лучшие годы. Раньше как шел набор в милицию? Просто с гражданки прийти человек не мог. В Высшую школу милиции принимали только тех, кто отслужил в армии. Люди шли поступать туда осознанно. А теперь в академиях начали готовить курсантов после десятилетки. Есть у чиновников дети — надо же куда-то пристроить. Или бывший школьник, насмотревшись фильмов, идет за романтикой».

В итоге «за 15 лет получили офицеров, из которых половина понятия не имеет, что такое милиция. Толковых — 15-20%. Остальное — балласт».

Нужна перестройка: «Не надо плодить столько офицеров. Школ должно быть столько, сколько нужно кадров. При Союзе выпускали 600 человек в год, но тогда работали на всю страну. А теперь зачем? Он ни дня не будет работать в милиции, но получил навыки оперативной секретной работы и обладает связями — потом сможет получать от однокашников информацию в корыстных целях. Эти обученные могут уйти и в преступную организацию. Если сейчас в авральном порядке не ломать эту систему, через 5-6 лет получим кастрированную милицию».

Иногда «слышишь разговор курсанток в троллейбусе: а мне бы выйти удачно замуж, получить диплом. Связи у девчат обширные: поддерживают контакты со всеми курсами. Потом — замуж и в декрет, но связи останутся. Потом устроится в частную фирму и будет решать ее вопросы с использованием этих связей». Надо «убирать этот детский сад. Зачем гробить государственные деньги?».

«Где это видано, чтобы выпускника на 2-3-й год ставили начальником уголовного розыска? — возмущается экс-милиционер. — Кадров нет? А не-ет, просто чиновники понимают: если опытного поставлю руководителем, кто будет вытаскивать район? Как же без рабочих лошадок?»

Особенно озлоблены «те сотрудники, кто прослужил 10-15 лет, заслужил карьерный рост, а им не дают. Получил выговор — забудь о карьере. Зато чей-то блатной сынок руководит. Среди опытных сотрудников больше всего суицидов».

О ДОМИКЕ В ДЕРЕВНЕ ДЛЯ АЛКАША

Нередко милиционеры «служат 20-25 лет и уходят. У каждого профессиональные болезни — сердце, гипертония, язвенные. Днем и ночью он ждет звонка. Гражданский отработал у станка 8 часов, ушел — и голова не болит. А милиционер в 40 лет уже старик. Я не о тех чиновниках, конечно, что штаны просиживают». Эти люди «иногда озлобленные, ведь они общаются с ненормальными людьми. По своей природе оперативный работник полубандит, только в законе. Уходя на пенсию, многие уходят в стакан».

Чтобы этого не происходило, «милиции нужно платить, давать соцгарантии. У нас же лишают соцпакета. Даже за проезд нужно платить. Что остается — только пенсия и поликлиника МВД? И то хотят пенсионеров из нее убрать».

Заблуждаются те, кто думает, будто «наша милиция сытая-гладкая. Государство начинает о ней заботиться, когда нужно выборы провести. А зарплата должна быть такой, чтобы милиционер держался за свое место, не сращивался с бизнесменами: ты протолкни, а я отстегну. И чтобы милиционеры не уходили в бандформирования. Не секрет, что в организованной преступной группе всегда как минимум один — экс-сотрудник органов».

Стимулов нет: «Раньше участковый худо-бедно получал квартиру-служебку. А сейчас нет. Почему он должен унижаться, правдами и неправдами добывать жилье? Он работает не на доброго дядю, а на государство». В итоге «мыкается. Были случаи, когда участковые начинали гнобить алкашей. Милиционер подыскивал алкашу за 3 тыс. USD дом в деревне, загонял в долги, душил. Тот переезжал в домик, милиционер выплачивал Br2-3 млн. его квартирных долгов и покупал квартиру за гроши».

К тому же «на нем еще простыни отчетов висят. Охотник по пьяни сел на белого коня и застрелил соседа — участковый виноват, недоглядел. При чем тут он? Он вообще в этот момент сидел и составлял ваши ненужные, пустые отчеты! Из участковых сделали канцелярских крыс».

О РЕМБО И ЖЕНЩИНАХ В ФОРМЕ

Положение милиции в России «вряд ли хуже. Там соцпакет даже расширили. Бесплатный проезд. Дают служебки».

«Синдрома Дымовского» в Беларуси«не будет. Бороться с нашей госмашиной невозможно: она перемелет. У нас люди просто тихо увольняются. Боятся за свою семью. Поставят клеймо, будут травить детей».

Бездетные холостяки при увольнении ролики в Интернете не выкладывают: «Где гарантия, что потом его случайно не собьет машина? Да и вообще, хлопнешь дверью — получишь волчий билет».

Благо уволиться из органов теперь не проблема: «В СССР даже пьяниц не увольняли. Чтобы уволиться, нужно было или умереть, или застрелиться, или сесть в тюрьму, или включить дурака. Пару таких случаев знаю. Посреди ночи возьмет ружье, выйдет на балкон, бахнет — и спать. Соседи жалуются, а он: мне чудится, кто-то в окно лезет. В дурку положат, он доволен — ушел из милиции».

Фактически «уничтожен институт патрульно-постовой службы. Раньше на район было 5-6 спаренных нарядов, теперь этого нет». Зато «с утра сержантский старшинский состав райотделов со связкой наручников расходится по судам — по 50-60 человек. Зачем столько конвоя? У нас преступное государство? Почему-то даже совершившего ДТП водят в наручниках. Это унижение народа? Еще суд не определил, виновен он или нет, а уже начинают гнобить. Лучше бы лишний наряд ходил по криминогенному участку».

Сотрудник милиции охраняет подсудимых по административному делу во время перерыва в судебном заседании

Нередки проявления неуважения: «Стоит милиционер, юнец на спор плюнет ему на ногу: ой, извините, я не хотел! И тот умоется слюной. Он же плюнул на власть! На государство. За это можно было раньше 15 суток схлопотать, а теперь что? Милиция беззубая, не может сама себя защитить — форму, честь».

Государство «не доверяет своей милиции оружие. Можно брать только на период службы. Но он на службе 24 часа! После работы идет домой, рядом будут грабить или убивать, а он не сможет ничего сделать. Милиция пошла — метр с кепкой. Он же побоится ходить там, где темно! Не все Рембо в милиции. Как ты кинешься без оружия на мордоворота? А потом мы будем читать сводку: погиб смертью храбрых при исполнении».

Сотрудницы правоохранительных органов тоже беспомощны: «В троллейбусе она старается форму закрыть гражданской одеждой. Хулиган скажет одно матерное слово — она покраснеет и спрыгнет на остановке. Стараются, чтобы было 30% женщин. Но что это за сотрудник милиции, когда нужно ее саму охранять?»

ОБ АЛКАШАХ И ИСПОВЕДИ

Хватает показухи: «Нашли у каких-то алкашей чернила, начинают видеоролики снимать, на всю страну показывать. Вам что, делать больше нечего, офицеры? Штатных алкашей нашли? А какую работу вы с ними провели?»

В месяц «ты должен, допустим, 20 протоколов за пьянку составить, иначе плохо работал. Я лично подходил к поддатым — добрый вечер, откуда, сами доберетесь? Зачем протокол? Помогите человеку. Скажите кондукторам, чтобы разбудили его на остановке. Чтобы не поехал на кольцо, где его тот же водитель с контролером оберут».

Самому милиционеру напряжение снять негде: «Где можно снять стресс, немного выпить? На работе нельзя: за запах настучат и уволят. Пойти в кабак — начнут подсаживаться. Те же адвокаты за следователем, например, как собаки бегают, идут на подкуп. Пойдет в ресторан — спровоцируют драку, снимут на видео, посадят на крючок. Вот он уже «свой» человек, информатор». В цивилизованном мире «в каждом районе небольшой ресторанчик для сотрудников».

Вводить институт психологов в милиции «надо было еще 10 лет назад. В любом райотделе должен быть гражданский психолог. Который сможет послать начальника любого подразделения на три буквы. Человек должен прийти к психологу исповедаться, но чтобы потом начальник не мог вызвать психолога: а ну-ка доложи».

Такой психолог помог бы «грамотно сформировать коллектив, чтобы работал как единый механизм. А нынче в одном подразделении 2-3 клана: кто кого заложит, подсидит, настучит».

ДЕТЕКТОР ЛЖИ

— Когда-нибудь подумывали о суициде?

— Нет.

— Почему ушли из милиции?

— Служить бы рад, прислуживаться тошно.

— «Синдром Дымовского» получит распространение в Беларуси?

— Нет. Это детский лепет. Такого взрыва здесь не будет. Потому что делать его некому.

— Сегодня белорусская милиция сращивается с криминалом?

— А кто правду скажет? В ногах со свечкой не стоял. Много людей нормальных в милиции, но с каждым годом все меньше.

— Часты ли случаи совершения правонарушений милиционерами?

— В любой среде есть паршивая овца, которая может перепортить все стадо. Такие случаи единичны.

— Фальсифицируются ли показатели раскрываемости преступлений?

— Раньше это называлось «сокрытие преступлений», они просто не регистрировались. Сейчас такого уже нет: когда человек обращается в дежурную часть, идет запись на магнитофон.

КОНТРАТАКА

— Вот есть отчетность. В прошлом году совершено 2 тыс. преступлений, в этом — на 5 больше. Все, увеличился рост преступности! Начинаем ковырять. Ребята, на совершение человеком преступления влияет 100 факторов. Не надо валить все на милицию: она отвечает только за 15-20.

Чтобы меньше было преступности, милиционеры не в кабинетах должны сидеть. Милиция должна быть на виду у людей. Видят бабульку — перевели через дорогу, с подростками по душам поговорили. Лучший показатель — это сколько преступлений не совершилось. А у нас почему-то начинают склонять тех, у кого нет преступлений: ни фига не работаешь, где протоколы? Так человек работал — предотвращал!