Роберт Дауни-младший: «Я хочу, чтобы живущий во мне ребенок продолжал радоваться жизни»

Холмс Роберта Дауни-младшего в фильме Гая Ричи – настоящий герой боевика. Он – задира и драчун, кулачный боец и матерщинник. От традиционного образа обожаемого сыщика, которого впервые в 1889 году на театральной сцене сыграл Уильям Жилетт (а на экране Холмс–Джон Берримор появился в 1922-м), остались только дедуктивный метод и трубка.

— Роберт, фильм мне понравился. Учитывая, что моя фамилия Холмс, это – двойная похвала! Что общего у Холмса с Железным человеком?

— Всё! Шерлок Холмс – тоже супергерой. Его суперсила – это его ум!

— Гай Ричи настаивает на том, что ваш Холмс ближе к оригинальной, авторской интерпретации, чем предыдущие Холмсы.

— Наш необычный, а с точки зрения большинства, так и вообще радикально другой взгляд на Шерлока Холмса на самом деле почти целиком ориентируется на лексикон Конан Дойла. Он описал Холмса так детально, как будто вскрытие провел, разложив все внешние признаки и внутренние склонности героя по полочкам. И большинство интерпретаторов до нас их просто извратило.

Ну вот, например, по словам Конан Дойла, Шерлок был первым западным мастером боевых искусств. На самом деле и в рассказах полно экшена. Просто обычно Конан Дойл описывает его следующим образом: «Я отворил дверь, и моим глазам предстало самое жуткое существо на свете», после чего завязывается перепалка, и Холмс применяет свои впечатляющие таланты бойца... а потом – бац! – конец главы!

Ну так это же самое интересное! Вот что надо показывать!

— Ватсон жалуется, что Холмс превратил дом мисс Хадсон в сарай, не соблюдает элементарные правила гигиены, без спроса берет одежду Ватсона и употребляет внутрь результаты своих химических экспериментов. Вам это никого не напоминает?

— Так, я уже давно сошел с кривой дорожки, так что давайте следующий вопрос.

— Джуд Ло сказал мне, что вы, подобно своему персонажу, забавляли окружающих анекдотами, но повторить хотя бы один он, покраснев, отказался...

— И правильно сделал.

— А Гай Ричи заметил, что вы так же сложны, как Холмс, и думаете так же, как Холмс...

— Я просто притворялся, что я умнее, чем на самом деле. Это не составило большого труда.

— Развод Гая с Мадонной как-то повлиял на съемочный процесс?

— Никак. Гай просто занимался своим делом, не обращая внимания на посторонние вещи. Пока мы мутузили и колошматили друг друга, отрабатывая все приемы джиу-джитсу, Господин Режиссер брал уроки игры на гитаре. Какого хрена, казалось бы? Но в самый ответственный момент он всегда знал, что делать дальше.

— Холмс, подобно вам, воскрес: несмотря на свою бурную молодость и наркотики, вы стали веганом. Это значит, что вы на пенсию собрались?

— Я на пике своей карьеры, но и мне, и моей жене Сьюзен (продюсер, в девичестве – Левин, познакомилась с Дауни на съемках фильма Матье Кассовица «Готика». – Прим. ред.) хочется пожить нашей собственной жизнью, а не жизнью персонажей. Чтобы было время почитать книгу или посмотреть телевизор, того же «Доктора Хауса» – его, в конце концов, тоже придумали на основе Холмса.

Хотя, если наш «Холмс» будет успешным, я буду занят еще лет семьдесять. А продолжение, конечно же, будет. Фильм и заканчивается титром «Продолжение следует» – теперь придется держать слово.

— А о чем будет «Железный человек 2»?

— В сиквеле мы постарались заглянуть ему под доспехи. Никакого сексуального подтекста – мы просто решили разобраться в мифологии супергероя и развенчать сам миф. Поговорить о том, что произойдет на самом деле, если человек со странностями вдруг обретет супер-силу. Как он поступит? Это будет зависеть от демонов из прошлого и от отношений с семьей.

И мы набрали много прекрасных новых участников – Дон Чидл, Скарлетт Йоханссон, Сэм Рокуэлл и – да, мы сделали это! – Микки Рурк. И Гарри Шендлинг в роли сенатора, которому мой Железный человек тет-а-тет объясняет, почему он не собирается передавать свою технологию правительству США.

Я искренне уважаю людей, которые сняли фильм. И отблагодарю их тем, что лично буду контролировать постпродакшн. Чтобы на монтажном столе из него не сделали типичное американское барахло.

— Как отнесся к успеху «Железного человека» ваш сын Индио?

— Ему до моих фильмов нет дела. Его интересуют только друзья, и отец нужен только для того, чтобы возить его и его подельников по Лос-Анджелесу в мини-вэне.

— Так он трудный подросток?

— Совсем нет. Мне повезло – у него, с одной стороны, развито чувство собственного достоинства, с другой – он легко адаптируется к разным ситуациям.

Однажды ходил я к психоаналитику: винтажная мебель, индейские боевые оперения на стенах, все как надо – серьезный деятель психоанализа. И он мне сказал: «Знаешь, как я воспитывал своего сына? Не лез не в свои дела».

Вот и я не лезу, пока сын строит шалаши для сирот в Гватемале. Хотя, когда нужно получать права, приходится вспоминать, что у тебя есть отец. Он-то думает, что участковый будет решать, давать ему права или нет, а на самом деле решение принимает родитель. Поэтому, когда придет время, мы поедем в пустыню на двух мини-куперах и устроим ралли, и если за два дня Индио не сдуется, получит свои права.

— Жена Сьюзен помогает в воспитании?

— Сьюзен продюсирует «Железного человека 2» и тоже не лезет не в свои дела. А вот для матери Индио, Деборы Фалконер, воспитание ребенка – серьезная работа, с которой она, к слову, справляется фантастически.

Мы со Сьюзен делаем свою часть работы – то есть стараемся не лезть куда не надо. Что, конечно, иногда непросто... с моим-то темпераментом.

Спасибо тебе, Господи, что подарил мне такую семью. И такую жену. Не то чтобы у нас с первой женой были большие проблемы, но ведь новая жена – она потому и новая, что со старой что-то не срослось, а теперь ты вроде как все для себя разрулил...

И заметьте, я не говорю «вторая жена», потому что это подразумевает, что, возможно, будет и третья. Я говорю «новая», она же – последняя жена, она же – просто жена.

— Вы однажды сказали, что основная головная боль в Голливуде – стремление к успеху и вечной молодости.

— На самом деле проблема в трактовке понятия «успех», которое не имеет ничего общего с селебрити-статусом. Вот в чем главная проблема западного мира.

Неприятно и то, что идеология успеха и вечной молодости становится все более глобальной. Может, это просто признак времени, но скорее – оборотная сторона нашего информационного века.

В голову вдалбливается представление о том, что самое главное – счет на табло. И в чью он пользу. Ну типа «Меня показали по ящику!» или «Я принес в жертву беспечную юность и поступил в колледж, на который мои предки копили всю жизнь, чтобы потом хвастаться соседям». Все это заставляет задуматься.

— А какая у вас нынче машина?

— Мою машину «зовут» Bentley, и в ней живет компьютер, который постоянно мне докладывает, что я проехал меньше миль, чем у меня литров в баке. Видимо, он окончательно свихнулся.

— Вы до сих пор ни в чем себе не отказываете?

— Да, я живу как индийский паша, и что с того? Я люблю, когда меня балуют, и всячески это приветствую.

Я знаю достаточно людей, которые относятся к себе строго и только и делают, что пашут с утра до вечера. А я хочу пахать, но и одновременно хочу, чтобы меня баловали. Чтобы живущий во мне ребенок продолжал радоваться жизни. Парадоксально, но только в такие моменты ко мне приходит понимание того, что на самом деле я уже взрослый дядя и действительно кое-чего достиг в жизни.