«Пылающий»

В прокате южнокорейский триллер — экранизация рассказа культового японского автора Харуки Мураками «Сжечь сарай».

Южнокорейский город Пхаджу — что близ границы с КНДР. Начинающий писатель Джонсу (Ю А-ин) натыкается на подругу детства (Чон Джон-со), с которой не виделся много лет. Не успев толком наверстать упущенное, герои расстаются: подруга укатывает в Африку, оставив на попечение Джонсу своего кота.

Возвращается она уже в компании своего нового любовника Бена (звезда «Ходячих мертвецов» Стивен Ян) — состоятельного молодого человека, разъезжающего на дорогой спортивной машине.

Однажды подруга и Бен заваливаются к Джонсу в гости, и южнокорейский денди признается герою, что раз в пару месяцев развлекается сожжением заброшенных теплиц. И его следующая цель — как раз неподалеку от дома писателя. После этой встречи подруга куда-то исчезает, а Джонсу принимается каждое утро проверять все окрестные теплицы.

Примерно так выглядят две первые трети фильма южнокорейского режиссера и бывшего министра культуры Ли Чхан Дона «Пылающий» — и примерно так выглядит большая часть рассказа гениального японца Харуки Мураками «Сжечь сарай».

Считается, что тексты Мураками невозможно удачно перенести на экран, — во всяком случае, все прежние попытки оказывались не слишком впечатляющими и во многом уступали первоисточникам. Сам писатель в течение долгого времени крайне нехотя соглашался отдавать свои произведения киноделам — и в большинстве случаев оставался недоволен результатом.

Из числа накопившихся экранизаций наибольшую популярность получил вышедший восемь лет назад «Норвежский лес» Чан Ань Хунга с песнями великих краут-рокеров Can и оригинальным саундтреком не менее великого Джонни Гринвуда из Radiohead.

В сущности, музыкальная составляющая и оказалась самой сильной стороной картины — без хорошего плейлиста браться за фильм по Мураками точно представляется гиблым делом, так как музыка в литературе японца почти всегда играет одну из лидирующих ролей.

Его писательский стиль называют «музыкой слов»: коллекция пластинок аудиофила Мураками насчитывает более 40 тысяч позиций, названия записей и имена всемирно известных (как и канувших в лету) легендарных исполнителей то и дело мелькают на страницах его книг — и это не говоря уже о внушительном количестве написанных эссе о музыке и музыкантах.

В случае с «Пылающим» на долю музыкальной составляющей тоже выпадает роль главного достоинства ленты.

Медитативные пассажи южнокорейского композитора Моуга как нельзя лучше ложатся на пространно-сюрреалистичное настроение Мураками, а звучащая в одной из сцен запись Майлза Дэвиса «Générique» из фильма «Лифт на эшафот» Луи Маля становится настоящей вишенкой на аудиоторте картины.

К сожалению, на этом удачность «Пылающего» как экранизации заканчивается — ровно по истечении двух третей хронометража. Дело в том, что Чхан Дон предельно подробно экранизировал первоисточник, добавив вполне уместные детали, которые пришлись бы к месту и в самом рассказе: словом, не читая его, не отличишь, что придумал писатель — а что режиссер (находка с котом поначалу выглядит просто прекрасно). Однако в тот момент, когда на экране заканчивается «Сжечь сарай», начинается абсолютно авторский «Пылающий».

Здесь стоит обозначить, что с точки зрения самостоятельного произведения фильм выглядит вполне приемлемо. Другое дело, что даже не знакомых с оригиналом может слегка озадачить довольно резкий переход от размеренного философского марева к психологическому триллеру, — но оставим это на совести Чхан Дона.

С текстом Мураками картина не выдерживает никакого сравнения по одной простой причине: сознательно или нет, южнокорейский режиссер сохранил лежащую на поверхности метафору рассказа, однако то ли пренебрег, то ли намеренно переиначил ту, что считывается не сразу.

Под сожжением сараев (в случае с фильмом — теплиц) японец имел в виду эгоистичное использование безымянным любовником (в случае с фильмом — Беном) женщин. Безымянный рассказчик (в случае с фильмом — Джонсу) узнает, что незамеченный им любовник уже сжег сарай, — но на самом деле речь тут идет о его исчезнувшей подруге. Однако здесь важно понимать, что эта история не могла закончиться так, как закончилась в интерпретации Чхан Дона, поскольку герои Мураками олицетворяют достаточно конкретные вещи.

Подруга рассказчика символизирует существование само по себе — она просто плывет по жизни, не адаптируясь к ее условиям. Рассказчик и любовник принципиально по-разному относятся к подруге — и, соответственно, к самому существованию. Рассказчик — это созерцание, любовник — это действие.

В финале «Пылающего» созерцающий рассказчик выходит за рамки собственной парадигмы (которой до этого следовал весь фильм) и совершает действие, параллельно в пух и прах разрушая изящную недосказанность, присущую Мураками.

Японец сознательно не раскрывает, что произошло с подругой и куда она исчезла. Чхан Дон, в свою очередь, отказывается давать зрителю самому решить это для себя.

«Опять настал декабрь, над головой летают зимние птицы. А я продолжаю стареть. Под покровом ночи я время от времени размышляю о горящих сараях». Так заканчивается написанный в ноябре 1982 года двадцатичетырехстраничный рассказ Мураками — и кардинально противоположным образом заканчивается трехчасовое кинополотно Ли Чхан Дона.

А хотелось бы. Возможно, тогда рекордно высокая оценка Каннского жюри критиков (3,8 баллов) оказалась бы еще выше — а может, нет. Этого мы не узнаем — но по крайней мере можем самостоятельно выбрать вариант себе по душе.