«Привезли очередную группу на кладбище, заполнили покойниками яму, начали закапывать, а тут — оба-на! — встает один из могилы»

В скором времени должна увидеть свет книга Леонида Морякова «Репрессированные медицинские и ветеринарные работники Беларуси». Это первое в мире издание, куда вошли биографии более полутора тысяч врачей, медсестер, санитаров и других медицинских работников, а также членов их семей, пострадавших от рук сталинского режима. В интервью «Салідарнасці» писатель рассказал, как работала система медобслуживания в годы «великих достижений» советской власти, какая связь между тогдашними медучреждениями и концлагерями, и почему при острой нехватке врачей их нещадно уничтожали.

— Как вообще обстояли дела с системой медицинского обслуживания в те времена?

— В период кровавого «туннеля смерти» — пика сталинских репрессий (июнь 1936 — ноябрь 1938) с молчаливого согласия Москвы происходило полное запустение системы медобслуживания населения БССР. По сути, это было истребление больных путем неоказания им помощи.

Дошло до того, что на большинство районных больниц БССР приходился один врач. Представьте: один на тысячи и тысячи людей! А в некоторых больницах — и вовсе ни одного. И каждый третий-четвертый врачебный участок был без врача. Да что без врача — без фельдшера и акушерки!

В Тереховском (30 000 человек), Чериковском (40 000), Краснопольском (54 000) райнах не было ни одного стоматолога. На 124 000 — ни одного!

— Как в таких условиях могли лечить людей?

— Вот так и «лечили». За 1937 год в Борисове, Витебске, Гомеле, Лепеле, Могилеве, Минске, Орше, Полоцке, Речице детская смертность поднялась на 30-60%. В Борисове каждый 4-5-й младенец не доживал до года. В Могилеве половина от общего количества умерших — 724 из 1447 — дети до 4 лет. Большинство больниц не отапливались даже зимой, а Борисовский роддом и Лельчицкая районная больница (аж на 20 коек с населением района в 35 тысяч человек!) не имели канализации, воды и света.

Витебская фавозная больница. (1930-е г.) (favus — хроническое грибковое заболевание; поражает волосы, кожу, ногти иногда внутренние органы)

Да что там Лельчицкая больница! Отопление, свет и водопровод не действовали даже в Минском республиканском доме ребенка на 80 койко-мест, где эти самые койки с больными воспалением легких, гриппом, гонореей (!) и другими инфекционными заболеваниями размещались рядом с кроватями детей.

На 80 койко-местах помещали 265 детей, 70 из них за год умирали. В Минской детской клинике в комнате дежурных матерей, рассчитанной на десять-двенадцать человек, находились сорок. В детском инфекционном отделении Осиповичского «госпиталя» сквозь потолок можно было звезды считать, а сквозь стены видеть, в какую сторону банд-бригада энкавэдистов покатила на черном «воронке» охотиться на людей.

В ряде больниц не было не только пинцетов, скальпелей и ножниц, но и шприцев, термометров (как в концлагерях!). О матрасах, постельном белье, папках с «историями болезней» и говорить не приходится. Не хватало даже обычных стульев. В приемных покоях вместо них использовали чемоданы больных, приехавших ложиться в больницу.

Зато в бессчетном количестве присутствовали вши, клопы и тараканы. Плюс опять же концлагерная норма хлеба: 300-500 граммов в сутки на человека.

Столичный врач З.С. Левин в конце октября 1938-го навестил печально известную Могилевскую психиатрическую лечебницу (помните, где писателя Тишку Гартного чекисты добили?). После Левин писал: «Дети синие, дрожащие от холода, жмутся по углам, и все вместе напоминают загнанных зверей… Отделение производит впечатление изолятора закрытого тюремного типа…»

В мае 1933-го привезли в такую "лечебницу" 50 больных из Минска. Как думаете, за год скольких вылечили?

— Половину?

-- Не угадали. Всех. В смысле — всех на местное кладбище отправили. Правда, здесь надо отметить, что минчанам уж слишком не повезло, ведь из местных больных «только» каждый третий в течение полугода-года отправлялся в лучший мир (вторую треть, узнав об этом, родственники забирали-вывозили домой). А как было выжить практически без лекарств? Лекарства — в Минске, больные — в Могилеве. Такая плановая экономика…

В лечебных учреждениях от отсутствия большинства лекарств и медикаментов умирало столько людей, что врачи не успевали считать покойников…

Районная больница в Мстиславле (1931 г.).

В бюджете не хватало денег на лекарства, ремонт дореволюционных уездных больниц, подготовку врачей, на их мизерную (вдвое меньшую, чем у «уполномоченного» чекиста с 2 классами сельской школки) зарплату, которую они, к тому же, месяцами не получали. Я уже не говорю про одежду — часть больных ходили по «лекарне» голыми (!).

Средств не хватало даже на смерть. Поэтому дело поставили на поток. Насобирают за неделю-другую «по сусекам-палатам» 15-20 покойников, и только тогда… Закинут в грузовик, и в последнюю путь-дорожку.

А было и так. Привезли очередную группу на кладбище, заполнили покойниками яму, начали закапывать, а тут — оба-на! — встает один из могилы. В морге неделю пролежал без сознания, а тут очухался на свежем воздухе… Да и холодно — голый ведь…

Говорят, у одной старшей медсестры в тот момент «крыша поехала». Этак она из сотрудницы в пациентку «дурдома» и превратилась.

Здание Минской психоневрологической больницы в Новинках, в котором находились беспокойные больные (1930 г.).

Когда рассказал об этих ужасных фактах, в которые самому верилось с трудом, одному 90-летнему бывшему мелкому партийцу и пациенту такой «больницы», думал, что увижу удивление, что человек возмутится, скажет: это преувеличение, такого не было. Но ответом старика был удивлен сам: «Для меня вы не открыли Америки…».

— Но чем было обусловлено такое отношение к пациентам?

— Больные не могли работать, не могли принести диктатору дивиденды, а значит, подлежали списанию-истреблению. Концлагеря под здоровых не успевали строить, а тут больные. Их до концлагеря-то не довезешь, в вагоне-телятнике околеют.

Санитарный транспорт для перевозки больных (Минск, 1936 г.).

Справедливое социалистическое государство выделяло на охрану здоровья строителя коммунизма в БССР «целых» 4 рубля в месяц. Это если их разделить на всех, не хватало, а если только на посетителей спецучреждений…

— Значит, так лечили не всех?

— Естественно, партийные бонзы и их энкавэдистские прислужники требовали спецобслуживания — спецбольниц, спецклиник, спецсанаториев, спецдомов отдыха (как правило, все эти «спец» находились только в столицах республик).

Минская клиника с кварцевыми и грязевыми ваннами (электроводолечебница) на ул.Володарского (1932 г.) “слегка” отличалась от больниц обычных строителей коммунизма, например из Костюковичей, Лепеля или Мстиславля.

Одним из высокопоставленных пациентов в 1937-м был нарком внутренних дел, организатор убийств десятков тысяч жителей БССР и любитель душа Шарко и лечебно-витаминных ванн Борис Берман. Ради таких и готовили молодую медицинскую гвардию.

“Джакузи” для убийцы тысяч белорусов Б. Бермана. (1930-е г.)

А в это время в Гомельской больнице пациентов, в том числе детей, выписывали, как только температура понижалась до 38 градусов. В Жлобинском, Лепельском, Хойникском районах, да и во многих других отсутствовали рентгенаппараты. Не было его даже в Борисовском районном туберкулезном диспансере. Чтобы сделать рентген, больным необходимо было ехать в Минск. Вот так с туберкулезом в вагон поезда и на Минск…

Хирургическое отделение участковой больницы в Лепеле (1930-е г.)

В Дзержинском, Копыльском, Плещеницком (все Минской обл.), Лельчицком, Россонском (на 40 мест — 46 тысяч населения района), Ушачском (все Витебской обл.), Туровском (Гомельской обл.; на 25 мест — 28 тысяч населения района) и во многих других районах, в том числе и Могилевской обл., в середине 1930-х г. на 1000 человек не выходило и одного койко-места. Вот вам достижения двадцати лет советской власти!

Больницы в “буржуазной” Западной Беларуси сильно отличались от “лечебниц” БССР: Больница в Кобрине (1930-е г.).

И, конечно же, надо вспомнить о кадрах, которые «решали все». Суражским районным отделом здравоохранения управлял начальник пожарной части Орлов, Бешенковичским — директор столовой Хинич. Борисовским родильным домом — заведующий его хозяйством, Дубровенской больницей — фельдшер…

— Казалось бы, в ситуации, когда медики были на вес золота, их должны были на руках носить…

— А их с особой старательностью арестовывали и уничтожали. В первую очередь истреблению подлежали особо активные спасатели больных, те, кто в нечеловеческих условиях, как мог, помогал людям. И не имело значения, санитарка это была, медсестра, главный врач госпиталя или заведующий кафедрой лечебного факультета. Их арестовывали с такой скоростью и периодичностью, что три сотни ежегодных выпускников Минского и Витебского медицинских институтов не успевали закрывать возникшие завалы.

Здание бывшей медицинской школы по ул.Комсомольской в Орше

В справочнике собрано 1520 биографий. Это репрессированные врачи сотрудники Народного комиссариата по здравоохранению, заведующие лабораториями, медсестры, акушерки, фельдшеры, санитары, заведующие кафедрами, преподаватели и студенты медицинских и ветеринарных вузов, учителя и учащиеся средних специальных медицинских и ветеринарных учебных заведений, а также родственники репрессированных и те, кто проходил с ними по одному делу.

В последнее время последователями диктатора придумана новая "фишка": Сталин, дескать, был "просто великий менеджер". Но менеджер, как известно, это человек, который делает деньги, наращивает, так сказать, свой или чужой капитал. А Джугашвили-Сталин прислал к вашим отцам своих вассалов с оружием, которые забрали в отцовском доме все ценное, что там было, а то, и сам дом, а то и саму жизнь ваших отцов (когда не сразу, так потом в концлагерях).

Любой тоталитарный режим боится своего народа и потому держится исключительно на репрессиях, убийствах, предательстве, лжи, запугивании. Но из истории мы знаем: рано или поздно это заканчивается.

Ознакомиться с другими книгами Леонида Морякова можно на сайте www.marakou.by.