«Он – свободен, и поэтому – велик»

Я много слышал мнений об акции художника Петра Павленского «Горящая дверь Лубянки». И много думал о ней сам. И мне кажется важным сказать вот что.

Главный вопрос: чем отличается обыкновенное хулиганство от этой художественной акции? Для меня ответ очевиден. Хулиганом может стать всякий. Большим художником – нет. Сейчас, в современной России, никто, кроме Павленского не смог бы проделать такое. Никто ни до, ни после «Горящей двери Лубянки» не способен еще раз явить миру ту картину «адовых врат» – мимолетную и глубочайшую!

У каждого своя причина не делать этого, не повторять. Но сделать был способен и имел причину – только Павленский. Об этой причине – о самом важном в этой акции – далее.

По-настоящему великое художественное произведение не может быть великим вне времени. Всегда есть контекст. Сегодня каждый может распечатать на цветном принтере «Джоконду», но это вовсе не означает, что каждый обладает гением Леонардо. Каждый без труда включит стереосистему, но не каждый – Томас Эдисон, каждый заведет авто, но не каждый – Генри Форд…

Павленский же работает не с электричеством или холстом, но с душой. Требуя сейчас для себя статьи «терроризм», он как бы призывает нас убедиться – не тюрьма из бетона и арматуры страшна, а тюрьма, которую мы строим для себя изнутри. Именно необходимость напомнить нам о том, насколько далеко зашли мы в своей внутренней несвободе (внутренней, я подчеркиваю!) – и есть главная причина акции большого художника Петра Павленского.

Величайший психолог Виктор Франкл говорил: «Биологическая судьба представляет собой материал, который приобретает форму под воздействием свободного человеческого духа, то есть под влиянием того, ради чего, с точки зрения человека, он существует». Павленский доносит до нас эту великолепную и справедливую мысль, объясняя, как детям, на пальцах.

И когда наши дети или внуки обретут эту внутреннюю свободу – важнейшее, с моей точки зрения, явление того, что мы называем человеческой жизнью – тогда они вновь вспомнят о гении Павленском и заговорят о нем, как о художнике, опередившем время.

Я полагаю, сквозь призму этой акции будут когда-то интерпретировать нашу с вами действительность историки искусства и историки просто. И она, эта акция, и последующая реакция нынешней российской власти на нее – все это обозначит характеристики нашего времени для новых поколений много лучше, чем обыкновенная констатация фактов.

Ему 31 год. Это на год больше, чем мне. Всего – на один год. Но не думаю, что когда мне будет 31, я достигну такого же духовного величия. Может быть даже, что никогда этого со мной не произойдет. Скорее всего, так и будет – не произойдет. Я чувствую, что нет. По своей причине. И на Земле таких причин у каждого – 7 с небольшим миллиардов.

У Павленского же такой причины не нашлось. Он – свободен, и поэтому – велик.