Объяснение в письменном виде

Когда Ходорковского посадили, я не испытывала ничего кроме равнодушия. «Олигархическо-путинские разборки» были очень далеко от реальной жизни, с ее карьерой, учебой, радостями взросления в большом городе.

На все вопросы о деле Ходорковского я отвечала так, как искренне думала: наказание чрезмерное и несправедливое, но ведь те ресурсы, которые получил Михаил Борисович от государства, предоставлялись под определенные «понятийные» условия — олигархи не оспаривают путинскую власть, Путин не трогает олигархов. Поэтому вроде как «дело Ходорковского» незаконно, но справедливо: тебе дали заработать огромные деньги, а ты захотел и власть? Ну получай... — вот грубая формула того, что, как мне казалось, произошло тогда.

А далее стало происходить странное и неожиданное для всех, в том числе для самого Михаила Борисовича. Путешествие Орфея в Ад — история человека, у которого было все и не осталось ничего, — превратилась в историю невероятного подвига. Подвига достоинства, выдержки и чести. И уже не так важно, осознанный это был выбор или нет (лично я думаю, что МБХ до самого конца не верил, что с ним так поступят). Неважно, какие цели изначально ставил перед собой опальный олигарх, — то, как он проходил и проходит свой путь, разбивает любые аргументы.

В стране, где пресмыкательство и лизоблюдство изуродовали целое поколение мужчин, превратив их в жалких опущенцев на большой «зоне свободного поселения» под названием РФ, Ходорковский стал символом человека, который не признал власть. Он доказал, что страх существует, только пока боишься, а власть — только когда подчиняешься.

Неважно, в какие казематы тебя упекут, — если ты добровольно не признал власть над собой, если не унизился, не попросил о помиловании, то нет над тобой никакой власти. И теперь каждый олигарх, приходящий с поджатыми ушами в Кремль за ЦУ, каждый чиновник «Единой России», трясущийся от любого звонка по «вертушке», знает: кроме затоптанных под шконку таких же ничтожеств, как он, есть Ходорковский, а значит, есть и другой путь.

Несколько лет назад я попросила Михаила Борисовича через адвокатов дать мне интервью. Вступив в переговоры, адвокаты позвали меня на суд. Тот самый суд, где Лебедеву и Ходорковскому впоследствии продлили их приговор. Я очень хотела пойти, мне было интересно посмотреть за процессом со стороны, описать его и сделать свои выводы. Но я не пошла. Я струсила. Испугалась реакции «кремля», мамы и того, кого в принципе принято и привычно в нашей стране всем бояться. Я настолько устыдилась своего страха, что даже скомкала переговоры об интервью и стала жить дальше, желая забыть досадный для самоидентификации эпизод.

Но осознание собственной трусости стало потихоньку разлагать меня изнутри. Я ведь знала, что единственная причина, по которой я не пошла на суд, был страх. Мне пришлось пройти долгий путь и многое пережить, чтобы побороть в себе зачатки этого отвратительного липкого чувства. Нет ничего унизительнее и разрушительнее этой гниловатой самоцензуры, диктующей тебе, что можно, а что нельзя.

Поэтому я решила быть мужественной и сильной. И как только я так решила, сразу стала возможна и эта переписка. В течение года я в своих письмах задавала Михаилу Борисовичу вопросы, на которые хотела получить от него ответы. Он, в свою очередь, расспрашивал меня. С разрешения МБХ я публикую эту переписку.

***

Переписка между экс-главной ЮКОСа Михаилом Ходорковским и Ксений Собчак длилась целый год. Вот некоторые выдержки из этих писем, сделанные ресурсом «Сплетник», больше напоминающие затяжное заочное интервью.

О том, кого «бьют» в окружении Путина

«Я твердо убежден, что люди, группирующиеся вокруг Сечина (президент «Роснефти», бывший вице-премьер), считают насилие наиболее убедительной формой разговора с оппонентами. Им нравится китайская модель государства. Людей, которым такой подход не нравится, в окружении Путина хватает. Только они недостаточно мотивированы и организационно разрознены. Поэтому их регулярно бьют. <...> Очевидно, что «сторонники китайского пути» были бы рады отправить «несогласных» в лагеря».

О «договоре» с Путиным

Собчак упомянула теорию, согласно которой у Ходорковского и других олигархов был «негласный договор» с Путиным, по которому он не лез в их бизнес, они - в политику. Вот что по этому поводу сказал сам олигарх: «Скажу прямо: верить в миф о таком «договоре» - непростительная наивность. Крупный бизнес всегда и везде был и остается влиятельнейшим политическим игроком, а Путин - далеко не наивный человек. <...> Я на участие в подобном проекте никогда не подписался бы. Да мне и не предлагали».

О Михаиле Прохорове

Мнение Ходорковского о политике-Прохорове периодически менялось: сначала осужденный олигарх был уверен, что это «чисто путинский проект», однако в феврале этого года уже заявил, что Прохоров вполне может быть «человеком, способным к борьбе», отметив, что не уверен, хватит ли у него для этого мотивации.

«Нынешняя политика - это бизнес начала девяностых: можно почти все, и лишь от тебя зависит, где проложить «красную линию». Сказать, что Прохоров не умеет играть по правилам девяностых, было бы странно. Возможно (надеюсь), не хочет. Можно ли в такой ситуации выигрывать, ограничив себя методами борьбы? В краткосрочной перспективе - не знаю. В долгосрочной - иного пути нет».

О демократии

В одном из писем Собчак назвала демократию «правлением большинства при учете прав меньшинств», на что Ходорковский ей ответил:

«Дорогая Ксения, ну что вы читаете и слушаете наших доморощенных философов? Если бы современная демократия предполагала правление большинства, я был бы первым противником такой демократии. Современная демократия есть механизм согласования интересов меньшинств, из которых и состоит современное общество. Суть согласования интересов - договоренность о правилах общежития в точках соприкосновения интересов.

Вопрос о готовности российского общества к демократии сходен с концепцией демократии как роскоши. Демократия - это не символ, не фетиш, а механизм управления сложным современным обществом не через силовую унификацию, а через согласование интересов личностей и их объединения. О себе «в системе» и вне ее.

Я не Борис Абрамович и никогда не преувеличивал свое место в «системе», сравнимое, вероятно, с уровнем замминистра советского времени. Совершить что-то существенное и неправильное, чтобы теперь «глубоко раскаиваться», у меня просто не было возможности.

Приватизацию, включая залоговые аукционы, придумал, как известно, не я, но за то, что я сделал В ЮКОСе, мне не стыдно».

Об оппозиции и радикалах

«Отказ от концепции демократизации в пользу любых других целей (типа диктатуры пролетариата) или заявление о переходе к насильственным методам противостояния в рамках нынешней модели взаимодействия недопустимы».

Кроме того, когда Ксения Анатольевна попросила Ходорковского перечислить лидеров оппозиции, олигарх отказался называть конкретные имена, но заверил Собчак, что, безусловно, ее имя «в списке перспективных людей» присутствует.