Невеста Скарлетт

Первое интервью после развода с Райаном Рейнольдсом красивая, талантливая и свободная Скарлетт Йоханссон дала российскому GQ. Актриса рассказала, как пережила разрыв с мужем, почему ее настораживает «нашествие» секс-образов, и что она загадала в новогоднюю ночь.

Еще одна звездная семейная лодка дала течь: Скарлетт развелась со своим голливудским херувимом Райаном Рейнольдсом. Буквально за несколько дней до этого важного для голливудской общественности события я попросила пресс-агента с романтическим именем Марсель назначить мне еще одну встречу с актрисой. Марсель по e-mail известил меня, что «увы, это невозможно»: моя просьба застала Скарлетт по дороге на Таити. В следующем письме Марсель обрадовал меня, сообщив, что им со Скарлетт пришлось вернуться назад — таитяне подняли антиправительственный мятеж.

А на следующий день было объявлено о разводе Скарлетт с мужем. Таитяне, понятно, в этом неповинны. А виноват во всем успех. Формула проста: для баланса голливудской семьи одна «половинка» должна быть «четвертинкой». Два одинаково известных человека в одной семье не уживаются.

— Скарлетт, можно уже не притворяться, будто я не знаю о вашем разводе...

— (Улыбается.) Да, уже не секрет. Конечно, я ничего такого не планировала. Развод — через два года после женитьбы? Вообще никогда... Но так сложилось. Сейчас я просто стараюсь жить одним днем и не задумываться о будущем.

Практически по Библии — «Достаточно для каждого дня своих забот...»

Я никогда не притворялась, что знаю, в чем секрет счастья. Но я верю, что, прежде чем полюбить другого человека, надо как следует полюбить себя. И жить в мире с самой собой. Я нахожусь в постоянном ожидании чуда. Не боюсь приключений. И сумею приготовить лимонад из всего, что жизнь предложит.

— Ничего не боитесь?

— Только тараканов. Хотя в Нью-Йорке они везде.

— Как ваша мама, с которой вы очень близки, отнеслась к известию о разводе?

— (Сдержанно.) Ее наш разрыв, естественно, не обрадовал. Мои родители в разводе.

— Достаточно долго мама была и вашим агентом...

— Она часто вспоминает, что в моем возрасте вела себя точь-в-точь как я. Я не верю, однако понимаю теперь, что начинаю все больше походить на нее. Звучит как фраза из кошмара: «Я превращаюсь в свою маму!» (Смеется.).

— Часто в последнее время плакали?

— Думаю, последний раз я ревела, когда мне исполнилось семь и кто-то посоветовал маме отвести всех детей в агентство. Мы дружной толпой и пошли. Никогда не забуду ужасную тетку, которая выбрала только моего старшего брата. Я навзрыд ревела в какой-то булочной, думала, что все, жизнь моя закончилась. Но все только начиналось — я поступила в школу Ли Страсберга, в детский класс по импровизации и работе перед камерой. У меня есть старшие брат с сестрой и еще брат-двойняшка. Представьте, как мне повезло с мамой, которая, оставив остальных детей на попечение отца, стала моим агентом.

— Когда же вы начали свою артистическую карьеру?

— Кажется, мне было три. В школьной пьесе. Сколько себя помню, все время хотела танцевать и петь — как Козетта в «Отверженных». Чтобы люди обращали на меня внимание! Поверите (смеется)? Я помню, как ходила с мамой на бесконечные пробы. Она садилась на пол, я ложилась на ее колени... И мы становились свидетелями таких сцен! Ну как в документальном фильме «Завороженные», где ненормальные мамаши обращаются со своими одаренными детьми как с диковинными предметами. А я в это время спокойно лежала на коленях у мамы. «Помнишь свои реплики?» — «Да». «Хочешь расчесать волосы?» — «Нет». — «Ну и ладно». И в наших отношениях с тех пор ничего не изменилось. «Хорошо, Скарлетт, я скажу тебе все, что думаю, но последнее слово все равно за тобой — работать-то тебе». Мама никогда не заставляла меня делать ничего против моей воли. И всегда меня выслушивает. Это важно, потому что актерство — очень странная профессия, манипуляция собственными чувствами, которая вводит тебя в довольно странные состояния.

— Чем занимаются ваши братья и сестра?

— У моего старшего брата сейчас нервный срыв (смеется). Моя сестра — актриса. Брат-двойняшка — его зовут Хантер — окончил университет в Вермонте, будет специализироваться на защите окружающей среды.

— Придумали критерии для будущего избранника?

— Когда читаю про себя в таблоидах, думаю: «Ух, какая дерзкая телка!» А если серьезно, для меня важно, чтобы мой партнер был постоянно занят, поскольку я сама всегда занята. Он, конечно, должен быть творческим человеком. Но самое главное — это правильный момент. Я как раз вчера обсуждала с подругами — встретишь замечательного человека, но не в тот момент, и ничего не получится...

— Мне кажется, у вас ангельский характер — вы даже умудряетесь сохранять дружеские отношения с режиссерами и после съемок. Роберта Редфорда, у которого вы девочкой играли в «Заклинателе лошадей», по-прежнему панибратски зовете Бобом?

— Он умолял не называть его Бобом: «Какое ужасное имя!» — но потом привык. А вообще-то я называю его Буи, но это уж слишком неформально.

— А как вы общаетесь с Вуди Алленом?

— С ним мы можем общаться вообще без слов... И он, как мало кто, понимает женщин. А вот иностранные языки не понимает. Даже британский английский. Сцена в ресторане. «Скарлетт, на каком языке они говорят? На английском?» — «На английском, Вуди, на английском! Они же из Лондона!» Я-то даже по-датски могу сказать фразу «Я тебя люблю» — мой отец из Копенгагена.

— Кто еще из звезд произвел на вас впечатление?

— В девять лет я снималась с Шоном Коннери (в фильме «Правое дело». — Прим. ред.). Он играл моего отца и научил меня паре фраз на шотландском (произносит). Вот все, что я помню. Я тогда была слишком занята таблицей умножения.

— Вас назвали Скарлетт в честь героини «Унесенных ветром»?

— О нет! Просто маме нравилось, как звучит это имя, хотя ее саму зовут Мелани, так что ассоциация напрашивается.

— Как вы стали лицом парфюма Calvin Klein?

— С детских лет я репетировала перед зеркалом: «Calvin Klein. Eternity!» — и вдруг ко мне подходит сам Келвин Кляйн и предлагает сотрудничать. Настоящий сюр! Фотографировал меня Питер Линдберг. Разве можно отказаться от такого предложения? Кляйн известен созданием иконических имиджей. А потом и Dolce & Gabbana подключились.

— Каких еще дизайнеров вы признаете?

— Всех люблю! 15 лет назад дизайнеры одевали только супермоделей. А актрисы для вечеринок подыскивали что-то из своего гардероба. Оскар де ла Рента был первым, кто стал шить платья для актрис. Актрисы становятся моделями, модели — актрисами, нормальный круговорот.

— Но я слышала, что в будни вы отдаете предпочтение совсем другим нарядам...

— Я хожу только в магазины для старых пердунов, например, в Barneys New York. Там самая дешевая одежда — потому что старые кошелки не любят тратиться. Я ее покупаю и превращаю в конфетку. Одежда — способ самовыражения. Чтобы я позволила кому-то напялить на меня платье, которое мне не нравится?..

— Почему женщин в рекламных кампаниях на порядок больше, чем мужчин?

— Может, потому, что женщины больше покупают. И мужчины не могут рекламировать женскую продукцию... ммм... Представьте: «Эдриан Броди в бра от Calvin Klein!» А Кэтрин Зета-Джонс в рекламе мобильников намного интереснее своей мужской половинки.

— Вам нравится, когда вас называют секс‑символом?

— Такое всегда приятно слышать. Говорите, говорите — меня это ничуточки не утомляет. Но! Везде секс. Включаешь утром телевизор — там поп-звезды раздвигают ноги перед камерой, пока ты подъедаешь свою гранолу. Куда бы ни пошел, наткнешься взглядом на что-нибудь этакое. Чтобы купить наркотики или бухло, надо приложить какие-то усилия, а секс-образы сами подстерегают тебя на каждом шагу.

— Вас это злит? Кажется, что вас трудно вывести из себя...

— Это кажется. Я много нервничаю. Понимаю это, когда ложусь спать и погружаюсь в дурные сны.

— Мне очень нравится ваш альбом. Вы поете там о таких интимных вещах. Хотя вы достаточно скрытный человек.

— Об интимном петь легче.

— Что вы загадывали на Новый год?

— Чтобы американские солдаты вернулись домой. Знала, что не сбудется, но мечтать не вредно. И чтобы моя собака ходила по нужде не дома, а на улице.