«Несносный дед»

Четвертый киноопыт команды юмористического телешоу «Чудаки», некогда блиставшего на MTV, но закрытого в 2002 году. «Дед» — прорыв телекомедиантов в мир большого кинематографа: работа гримера, превратившего главную звезду «Чудаков» Джонни Ноксвилла в 86-летнего пенсионера, выдвинута на «Оскар».

Первые три фильма с бесхитростным названием "Чудаки", поставленные одним из создателей шоу Джеффом Тремейном, в основном представляли собой набор все тех же бесстыжих скетчей, какими славилось телешоу, однако в "Несносном деде" уже можно говорить о чем-то вроде драматургии (к созданию сценария подключился Спайк Джонз — тоже, кстати, один из нынешних оскаровских номинантов).

Причем сюжет взят за основу вполне мелодраматический, как бы не очень сочетающийся с циничным "чудаческим" мировоззрением: только что овдовевшему старичку (милосердно воздержимся от описания реакции безутешного вдовца на печальную весть) его непутевая дочка подкидывает восьмилетнего внука, поскольку собирается в очередной раз сесть в тюрьму за наркотики. Об этом она объявляет на похоронах матери, где под видом прощания с покойной пытается незаметно снять с нее жемчужные бусики.

Дедушка поначалу, честно говоря, тоже производит скорее неприятное впечатление, особенно своими беспокойными гениталиями: первая же шутка с их участием, в которой также задействован автомат с содовой, вызывает рефлекторное желание отвести глаза от экрана — особенно у зрителя, до этого не смотревшего "Чудаков" и не подготовленного к безжалостному членовредительству, навязчивой фиксации на фекалиях и прочему издевательству над физиологией, которым развлекают публику участники шоу.

Напротив, подкованный зритель, знающий, в чем заключается игра "яйцебол", ничуть не будет удивлен, что рассказ заядлого рыболова-дедушки о том, как он "поймал своего собственного Моби Дика", завершится предельно натуралистичной материализацией слова dick.

Пока дедушка по мере остроумия и изобретательности издевается над всеми встречными, пользуясь тем, что старичка (пусть даже подозрительно бодрого и подвижного), может быть, не сильно побьют, совершено неожиданно ловишь себя на жалости к его толстому внучку (Джексон Николл), который не нужен ни маме, ни папе. Отец соглашается его приютить только потому, что его дружки, такие же алкаши, как он сам, посоветовали: отец-одиночка может получать пособие $ 600 в месяц и жить припеваючи. Да и дед, мечтающий наконец спокойно поехать на рыбалку, тоже пытается избавиться от ребенка, отправив его отцу посылкой по почте.

В какой-то момент, потеряв милого дедушку, зависавшего всю ночь в мужском стриптизе (танец, который исполняет там герой Джонни Ноксвилла, тоже зрелище не для слабонервных пуритан), ребенок пристает на улице к прохожему, навязываясь ему в приемные сыновья. Наблюдать за этой сценой тем более интересно, что простодушный прохожий, как и большинство эпизодических персонажей фильма, не знает о нацеленных на него скрытых камерах, которые являются одной из главных фишек "Чудаков", чье кинотворчество еще и поэтому так неровно: никогда не знаешь, повезет ли тебе с очередной попавшей в объектив жертвой и насколько удастся провокация.

Но так или иначе, этот фон из статистов-участников-зевак, реагирующих на дедушкины выходки искренней смесью шока, отвращения, смеха и невозможности поверить своим глазам ("Этот господин встал на стул и обгадил стену!"), создает специфическую стилистику фильма и выгодно отличает "Несносного деда" от аналогичных постановочных картин, которые по драматургии и режиссуре недалеко ушли, но считаются более настоящим кинематографом из-за большей стыдливости и конформизма авторов.

Откровенная, точнее сказать, наглая отсылка к фильму "Маленькая мисс Счастье" (Little Miss Sunshine) содержится в лучшем эпизоде "Несносного деда", в котором дед с внуком пытаются выиграть детский конкурс красоты в надежде получить пятитысячный приз. Когда переодетый девочкой мальчик начинает свой номер в матросском костюмчике, а потом, сорвав его, вертится у шеста в красном кружевном белье, бедные мамаши остальных участниц прикрывают девочкам глаза в натуральном ужасе, не задумываясь, конечно, что кукольные ужимки их накрашенных дочурок выглядят гораздо печальнее, чем срежиссированный любящим дедушкой детский стриптиз.