Мовчан: «После этой стрижки овец я теперь намного лучше понимаю, что происходит в России»

Российский экономист поделился своими наблюдениями о стрижке овец в Йоркшире и провел удивительную параллель.

 «Преимущества деревенской жизни в Йоркшире (которую я веду с начала июля) не только в том, что можно воображать себя Солженицыным в Вермонте, не только в том, что на совершенно Бёртоновских домиках и пейзажах южной Англии отдыхает глаз, а на добротной еде, все еще (Брекзит – уходи!) европейских стандартов – желудок, и даже не только в том, что на бесконечных vales, бегущих вдоль темных ручьев под непротекающей кровлей из высоченных грабов и дубов, можно восстанавливать способность ходить и даже бегать, которую я теряю в Москве напрочь, — пишет Андрей Мовчан.

— Важным преимуществом для меня – столичного жителя с рождения – является возможность познания природы и человека в существенно более натуральных, чем в мегаполисе, обстоятельствах.

Вот, например, пару дней назад соседи позвали сына смотреть на стрижку овец. Мы оба видели такое в первый раз. Приехала крупная молодая женщина на пикапчике – у них с мужем семейная фирма (ветеринария, вакцины, стрижка и пр.). «Муж у нее огромный, с овцой управляется шутя, а ей труднее» — говорит мне сосед.

Собственно стрижка – дело нехитрое. Овцы в загоне (стенки загона низенькие и хлипкие, они вообще-то и не закрыты в загоне, есть узкая калитка, они вечером уходят пастись и пасутся до утра, но утром приходят обратно – то ли жарко, то ли привычка, то ли считают это своей родиной). Надо войти, поймать одну, повалить и, крепко держа и постепенно поворачивая ее вокруг своей оси обрить машинкой. Машинка похожа на человеческую, только в 10 раз больше и на отдельном аккумуляторе, сидящем в кобуре на поясе у стригущего. Потом надо отпустить постриженную овцу и поймать следующую. Процедура не болезненная, но овцы интеллектом не блещут и боятся.

Стрижка оказалась не интересной. Чего не скажешь о поведении овец.

В момент, когда парикмахер подошла к двери в загон, овцы не на шутку заволновались, сбились в стаю и встали «стеной лбов» в ее направлении. Практически митинг, решимость и единство. Это парикмахера не смутило – еще пять шагов к овцам и строй распался, овцы кинулись врассыпную. Ловля овцы происходила удивительным способом – в панике овцы бегали по загону, а парикмахер стояла и ждала. Поскольку овцы, бегая, толкали друг-друга, а загон не слишком велик, очень скоро одну овцу просто вытолкнули на парикмахера, ее осталось только схватить за рог и шею.

Овца заблеяла и отчаянно стала сопротивляться, другие овцы заблеяли из солидарности. Сопротивление, однако, длилось ровно до момента, когда парикмахеру удалось ее повалить – ровно в этот момент овца замолчала и полностью покорилась (было в этом что-то даже извращенно-эротическое), по-человечески сказали бы «начала сотрудничать». Остальные овцы, наверное, продолжали бы бегать, если бы сосед не поставил в этот момент в углу загона маленькое ведро с sheep nuts – вкусным кормом. Все свободные овцы моментально стали есть и забыли про стрижку и про товарища.

15 минут и надо было ловить следующую овцу. Постриженная попыталась прорваться к кормушке, но остальные стали ее отталкивать (то ли пахла маслом от машинки, то ли постриженная она остальных пугала). Корм убрали, началась новая ловля. В очередном раунде бега и стукания лбами в ограду (ограда загона послушно падала, но овцы пугались выбираться и просто бежали по кругу дальше) одну овцу вытолкнули-таки в калитку, и она оказалась за загоном – зато поймали следующую, корм опять поставили и все началось по тому же сценарию снова – короткое сопротивление, покорность, остальные – едят и игнорируют «жертву».

Вытолкнутая овца сделала короткий круг по пастбищу и прибежала к калитке. Внутрь заходить не стала, но стояла мордой к загону и отчаянно блеяла (видимо наконец-то могла свободно выразить своё мнение). Хозяин наконец обратил на нее внимание и поставил ведерко с едой в паре метров от калитки внутри загона. «Эмигрантка» не сразу, но зашла внутрь, хозяин закрыл и на этот раз запер веревочной петлей калитку.

Постриженные овцы сперва тусовались отдельно от нестриженных – вторые не пускали первых к себе. Когда постриженных стало побольше, они так же, как и нестриженные, стали не пускать к себе «новоостриженных», стриженые стали ходить по одному; но каждый очередной раз, когда убирали еду и парикмахер приближалась к какой-либо группе овец, повторялась ситуация: стена лбов, потом адский бег, в который вовлекались все овцы, потом – пойманная овца, сопротивление, покорность, остальным - корм, к которому с одной стороны подходили давно стриженые, с другой – еще не стриженые, а новопостриженные ходили вокруг и пытались пробиться.

На одну овцу уходило не больше 10-15 минут. Всех постригли подряд. Дама-парикмахер раскраснелась и стала еще прекраснее.

Я думаю, если бы их резали, они бы вели себя точно так же.

И еще – я теперь намного лучше понимаю, что происходит в России. Особенно с инвесторами».