«Любовь-морковь» / Привет от фруктов и овощей

Старая лирическая комедия кончилась лет десять назад, когда Эльдар Рязанов окончательно разочаровался в новых временах. Взамен пришли слезоточивые бразильские сериалы и туповатая эксцентрика в стиле «Никто не знает про секс». Эпоха нового русского капитализма ищет новые формулы любви и смеха, наугад сопрягая голливудский опыт и советские схемы. Пока выходят одни мутанты — вроде «Любви-моркови» Александра Стриженова.

История этой ленты по-своему замечательна: московские продюсеры приметили пьесу белорусского драматурга Андрея Курейчика «Исполнитель желаний» и решили снимать по ней кино. Но прежде скромный минский материал прошел радикальную «гламуризацию» и превратился в сказку из жизни «богатых и красивых».

На главные роли позвали вездесущего Гошу Куценко и Кристину Орбакайте, характерные роли злодеев исполнили Андрей Краско и Евгений Стычкин, в остальном сработал «семейный подряд»: подруг героини сыграли жены продюсеров, беспринципного адвоката-телезвезду — сам режиссер, девочку-пророчицу и ее бабушку — дочь и мать режиссера. В эпизодах промелькнули Михаил Козаков, Валдис Пельш и дочка БГ Алиса, которой явно не дают покоя лавры Ксюши Собчак. Плюс обычный для новорусского кино навязчивый product placement: у Стриженова продвигают водку, муку и японские авто.

Получилось кино яркое, шумное и суматошное как масленица градоначальника Лужкова. Ключевой сюжетный ход — переживающие кризис отношений супруги по воле некоего доктора Когана меняются телами — становится лишь поводом для серии трюков, достойных КВН.

Массивный Гоша бегает по квартире в черной комбинашке, заламывает руки и заливается слезами. Тощая Кристина в мужских трусах хлещет стопками водку и норовит набить кому-нибудь морду.

Вокруг вьется адекватный кордебалет: друзья мужа — бабники и пьянчуги, подруги жены — сплетницы и фанатки экстремального шопинга, усатый авантюрист Карагодский (последняя роль Краско), его истеричная жена — фанатка песен под гитару и четверка мелких бандюганов под руководством Евгения Стычкина. Все отчаянно комикуют и бурно жестикулируют, что лишь усиливает ощущение дешевого водевиля, где каждый тянет одеяло на себя — кто разденется на лестничной площадке, кто вывалится в окно, кто песенку споет.

Беда «Любви-моркови» в том, что в стремлении любой ценой впарить зрителю свой продукт, ее авторы попытались совместить несовместимое: сказочную завязку, достойную Голливуда (где к слову, по такому сюжету сделан уже не один фильм), бытовой лиризм Рязанова времен глухого застоя и бурную эксцентрику раннего Гайдая. Затеяли клоунаду — но при этом белого клоуна назначили по совместительству еще и рыжим.

Фильм качает как пьяного матроса в темную ночь: лирическая линия едва просматривается за валом бытовых зарисовок в стиле злой книжки «Духless», криминальный сюжет с кражей картины Шагала всплывает в самый неожиданный момент — и снова уходит в туман минут на двадцать. Действие скользит по поверхности событий, оставляя за кадром самое главное — мотивации действий главных героев. Ту самую обещанную зрителю любовь, без которой происходящее просто теряет смысл. Увы, ее нет в «исправленном» сценарии — и, соответственно, на экране.

Вместо смятения чувств — унылые разборки, вместо движения друг к другу — простое перераспределение обязанностей. Обмен ролями: Марина изобразит в Андрея и проведет за него судебный процесс, а Андрей в образе Марины займется искусствоведческой экспертизой. Потом погоня за похитителями, падение в реку и хэппи-энд под старую песенку Аркадия Островского.

Что остается в памяти? Как Стычкин обезьянит дона Корлеоне, Гоша смешно бегает по-девчачьи, а Кристина ходит вразвалку. Простые трюки, легкий аттракцион: «Мама, изобрази папу!»

Режиссер Стриженов сделал то, чему успел научиться на своих предыдущих опусах — манерном «Упасть вверх» и буйном «От 180 и выше»: победоносный новорусский китч, откровенно условное смотрилово без претензий на особый смысл. Моркови набросали в избытке. А вот с любовью как-то не сложилось.