Лошак: «Они потягивают свой тыквенный латте и причмокивают от удовольствия, сидя на шконке в тюрьме»

— Возвращаясь к патриотам из Кофемании, — пишет Андрей Лошак. — Главное, чего не понимают эти люди, пишущие слово «родина» с большой буквы. Они потягивают свой тыквенный латте и причмокивают от удовольствия, сидя на шконке в тюрьме.

Да, пока они довольно комфортно чалятся, паек хороший, но жизнь их полностью зависит от воли пахана и администрации. Шаг в сторону — и тебя или набутылят или окувалдят. Черенок от швабры висит над их жопой как перст судьбы, и стоит пахану захотеть, как он будет приведен в действие.

Предупреждая неизбежные обиды оставшихся, скажу, что в этом унизительном состоянии можно жить и даже радоваться. Я сам так жил до 2022 года, вопрос в отношении. Когда тебе ссут на голову, можно пытаться этому сопротивляться, уворачиваться или хотя бы возмущаться, а можно подставлять лицо и кричать: «Какой приятный дождик!»

Хочется напомнить этим ванильным патриотам цитату маркиза де Кюстина, все понявшего про Россию почти 200 лет назад: «Национальная гордость, на мой взгляд, приличествует лишь народам свободным. Когда я вижу людей, надменных из подобострастия, причина внушает мне ненависть к следствию; в основе всего этого тщеславия — страх, говорю я себе; в основе всего этого величия — ловко скрытая низость».

Закон об электронных повестках практически уже приравнивает положение россиян призывного возраста к крепостному. У народа отобрали все — свободу, деньги, счастье, надежду, будущее, теперь уже и жизни забирают, но ванильные патриоты продолжают радостно растирать ссанину по лицу со словами благодарности.

Вспоминается еще одна цитата, идеально описывающая эту публику, — из старого святочного рассказа Пелевина «Тайм-аут или вечерняя Москва». По сюжету бандит, погибший в разборке, попадает в ад. Там нужно было постоянно охлаждать собственным задом раскаленную сковородку, но за это черти платили баксы, на которые можно было купить кокаин.

«Купив коксу на одну дорожку, он вытягивал его сквозь свёрнутую банкноту и выходил из «Мандовошки» на пленэр, и тут наступали те три минуты, которые он ждал каждый месяц. С души отступала тяжесть, смутные огни в тумане наливались забытой красотой и он бывал почти счастлив. Поэтому, когда однажды в самом начале второй минуты пленэра к нему подошел какой-то странный ангел в тёмных очках «Ray-ban», он вздрогнул и испугался, что выстраданный кайф обломится.

— Слушай, — сказал ангел, озираясь по сторонам. — Чё ты здесь так маешься? Пошли отсюда, тебя здесь никто не держит.

— Да? — недружелюбно сказал Вован, чувствуя, как по зеркалу кайфа поползла мелкая противная рябь. — Куда же это я пойду? У меня здесь зарплата.

— Да ведь твоя зарплата говно, — сказал ангел. — На неё ведь всё равно ничего не купишь.

Вован смерил ангела взглядом:

— Знаешь, что, лох, лети-ка отсюда.

Ангел, судя по всему, обиделся. Взмахнув крыльями, он взвился в чёрное небо и скоро превратился в крохотную снежинку, летящую вертикально вверх.

Вован чуть приподнялся на задних ногах и задумчиво поглядел на далёкую цепочку тусклых огней.

— Зарплата говно, а? — повторил он недовольно. — Вот лох. < ...> Зарплата на самом деле ох*еннная, просто такой дорогой кокаин».