Ксения Собчак: «Иногда людям не нужно самое лучшее и самое красивое, а нужно то, что ближе и понятней»

Уже более двух с половиной лет рядом с Ксенией ее любимый мужчина — генеральный директор радиостанции «Серебряный Дождь» Дмитрий Савицкий. Но до недавнего времени об этом знали только их близкие. И только сейчас Собчак решила: она готова поделиться своей историей.

-- Ксения, почему вы только сейчас решили обнародовать ваш роман с Дмитрием?

-- Я и сейчас не собираюсь ничего обнародовать и давать интервью в стиле «вот мы сидим вместе на веранде». Мне было важно другое. О публичном человеке и о том, кто находится рядом с ним, люди знают гораздо больше. И в этом есть определенный кайф: можно быть уверенной, что никаких неприятностей на стороне не случится. Так что если какая-то женщина проявит к Диме интерес, я тут же об этом узнаю.

-- Значит, вы на полном серьезе заявили недавно одной газете, что жестоко расправитесь с любой женщиной, которая подойдет к вашему мужчине? Это не был способ лишний раз пропиариться?

-- Конечно, нет! Все это было совершенно серьезно.

-- Но почему вы этого не сделали, например, полгода назад?

-- Раньше меня это не особо волновало, наверное. А чем дольше общаешься с человеком, тем более серьезными становятся ваши отношения и тем важнее, чтобы этого человека ассоциировали только с тобой.

-- Если не секрет, вы живете вместе или встречаетесь?

-- Скажем так: мы практически не расстаемся. Но у каждого есть собственная квартира.

-- То есть вести совместное хозяйство вы пока не готовы?

-- Я пока не представляю это технически. У меня огромный гардероб, очень много вещей. На самом деле это непринципиально. Хотя у нас у каждого свой дом, мы все время проводим вместе. Я себя чувствую очень комфортно в таких отношениях. С 17 лет у меня не было ни одного дня в жизни, чтобы я была одна. Первый мой гражданский брак длился четыре года, второй — два с половиной. Никогда у меня не было отношений всего на несколько месяцев. И поэтому, когда я читаю статьи каких-нибудь девушек о том, как они живут и наслаждаются молодой жизнью, я даже немного завидую. У меня такого никогда не было. Может, еще будет.

-- Получается, в двух ваших гражданских браках отношения не сложились, раз вы с этими мужчинами расстались?

-- Почему не сложились? Я вообще считаю, что отношения конечны. Как писал Бегбедер, любовь живет три года. Если человек умирает, мы же не говорим, что у него жизнь не сложилась. Важно же не то, что он умер, а что он сделал за свою жизнь… Любовь — это как маленькая жизнь, и если она в какой-то момент умирает, это не значит, что не сложились отношения, — просто они исчерпали себя.

-- Но в определенном возрасте женщина, как правило, задумывается об отношениях, которые продлятся всю жизнь.

-- А мне кажется, что каждый человек внутри себя понимает, что такое невозможно. Просто в определенный момент идет на компромисс с самим собой — ради стабильности, ради того, чтобы было кому воды подать в старости, ради детей, родственников, ради того, чтобы мама не расстроилась. Мне кажется, что большинство людей именно из-за этого, уже потеряв любовь, остаются вместе. Есть, конечно, исключения, есть любовь, которая длится и двадцать лет, и двадцать пять. В моей семье, например, это было именно так. Но это дар огромный, который дается человеку свыше. Это как родить сразу тройню. Такие случаи бывают, но это большая редкость.

-- Значит, вы для себя не исключаете, что ваши отношения с Дмитрием закончатся и вы встретите кого-то еще?

-- Не исключаю. При этом я живу сегодняшним днем и надеюсь, конечно, что эти отношения будут длиться всю жизнь. На самом деле, когда человек влюблен, он на это надеется каждый раз. Сколько раз я была влюблена в жизни, я всегда надеялась, что это до конца. Наверное, это и есть главный признак влюбленности. Точно так же мы надеемся, что будем жить вечно, и думаем: может быть, как раз к моменту моего 60-летия найдут таинственное лекарство — рецепт вечной жизни? Но со временем мы понимаем, что это невозможно.

-- Говорят, чтобы отношения длились хотя бы лет десять, надо над ними работать. Вы с этим согласны?

-- Конечно, любые отношения — это работа над собой. Надо учиться искать компромиссы.

-- Вы работаете над собой? Вы ведь человек сложный.

-- Я, безусловно, сложный человек. Мне кажется, что «сложный человек» — очень лестное определение. Если антоним у него — «простой», то таких людей у меня в окружении нет. Это касается не только мужчин, это касается и моих друзей, и подруг. Простые люди мне неинтересны, мне интересны люди сложные, многогранные. Личности. А у таких людей всегда проблемы. И у меня таких проблем много, и у Дмитрия. Но наверное, нас спасает то, что проблемы у нас разные и они не пересекаются.

-- Вы вот вспыльчивая. А Дмитрий?

-- Да, я очень эмоциональный человек, а он, наоборот, очень спокойный и рациональный, и потому не происходит конфликта. На мои эмоции человек не отвечает таким же взрывом эмоций.

-- А вы тарелки бить можете?

-- В принципе да, но не с Дмитрием, а с человеком таким же по уровню эмоциональности.

-- То есть с Дмитрием не удается поддерживать нужный градус?

-- Да, я даже иногда расстраиваюсь, что не удается распалить себя до такого состояния. Дима очень рассудительный.

-- Бывает так, что вы поссоритесь и потом не разговариваете друг с другом?

-- Нет, я так не могу, для меня это самое большое наказание.

-- Вам сложно признать свою ошибку и извиниться?

-- Вообще нет, не сложно, если я считаю, что я не права. Я могу быстро вспылить, потом мне становится стыдно, и я извиняюсь.

-- А сказать: «Я тебя люблю, ты самый лучший»?

-- Мне кажется, это такие слова, которыми не следует разбрасываться. Любое сильное слово, если ты говоришь его слишком часто, теряет свою силу. Это вещи, к которым я отношусь серьезно, ответственно. Когда ты говоришь такие слова, ты берешь на себя определенные обязательства.

-- Вы производите впечатление довольно агрессивного человека. Даже во время работы…

-- Моя агрессия всегда очень узкой направленности. Я не люблю непрофессионализм и очень чутко на это реагирую. Я всех людей, которые находятся рядом со мной, или заставляю быть профессионалами, или нахожу вместо них профессионалов. Все сделать на авось, что-то забыть, решить, что и так сойдет, — я это ненавижу и борюсь с этим всю жизнь. Это то, что меня может взбесить. Я четкий человек, но я такой же четкости требую от всех, кто меня окружает. Я не могу из-за дружбы простить косяки… Есть такая категория людей в шоу-бизнесе, которые из-за того, что их директор хороший парень и с ним можно поговорить — и чай он всегда принесет, и анекдот расскажет, — они его держат, хотя он может забыть назначить встречу или не купить билеты на самолет. Для меня это неприемлемый вариант. Я замечательно общаюсь с теми, с кем работаю, но если мне завтра перестанет нравиться, как этот человек меня красит или причесывает, я ни на секунду не подумаю о том, что мы много лет вместе.

-- Если говорить о настоящей дружбе — с теми людьми, которые по-настоящему близки. Им вы прощаете косяки?

-- Конечно, но от них я и не требую ничего.

-- Значит, нет такого, что вы не могли бы простить другу или подруге?

-- Знаете, я, наверное, не могу простить предательство. Вот если подруга начинает сожительствовать с твоим бывшим молодым человеком, можно ли это простить?

-- Ну почему нет, если он бывший…

-- Если мы с ним несколько лет встречались — согласитесь, любому человеку это будет неприятно. Можно это простить или нельзя? Наверное, можно, если подруга правильно об этом скажет, правильно это преподнесет и попросит прощения. Это очень зависит от ситуации.

-- А измену можно простить?

-- Тоже зависит от того, сумел человек раскаяться или нет.

-- Как человек, если он вам изменил, должен поступить, чтобы вы его простили?

-- Надеюсь, со мной такого не случится. А если случится, то человек должен приложить максимум усилий, чтобы я знала, что он реально раскаялся… Мы ведь говорим о гипотетической ситуации, в моей жизни такого не было. Это все рассуждения из серии «Есть ли жизнь на Марсе?». Мне кажется, человек должен будет горы свернуть, чтобы вернуть мое доверие и любовь.

-- В нашей фотосессии вы играете шпионку. А за Дмитрием не шпионите? Не возникает такого соблазна?

-- Я вообще по натуре шпион и параноик. Я из тех людей, которые хотят все знать, которым все любопытно. Мои друзья в курсе, что для меня нет худшего наказания, чем сказать: «Я должен рассказать тебе такую вещь, но это нереальная тайна… Впрочем, нет, не буду рассказывать». Я так не могу, я буду умолять: «Ты должен договорить, ты должен рассказать!» Диму я как честный человек предупредила, что, если он оставит телефон без присмотра, я не смогу удержаться и обязательно посмотрю, кто ему звонит, какие SMS'ки ему присылают, — лучше брать телефон с собой.

-- А сами вы верный человек? Хорошая подруга?

-- Да, я максималист. У меня либо друг — либо враг, либо хороший — либо плохой. Я и сама средней не бываю: я или очень хорошая, или совсем плохая. Для своих друзей я в лепешку разобьюсь и сделаю что угодно. Но если появляется враг, то я тоже сама себя накручу и уж сделаю из него такого врага, что мало не покажется.

-- Зачем?

-- Это качество моего характера: я не могу любить вполсилы и не могу ненавидеть вполсилы. Если я испытываю негативную эмоцию, я внутри себя довожу ее до точки кипения. И так же если я человека люблю, я начинаю восхищаться всем, что он делает, мне каждую секунду хочется делать ему что-то приятное. Но как только я разочаровываюсь, этот механизм выключается.

-- О семье и детях вы пока не думаете?

-- Для меня это не является приоритетом на ближайшее будущее. Это не тот вопрос, который меня волнует, хотя завтра я совершенно по-другому могу взглянуть на эти вещи. Я очень довольна своей жизнью на сегодняшний день. Я не живу прошлым, я не живу будущим, мне в моем теперешнем состоянии дико комфортно, и я хочу, чтобы оно продлилось как можно дольше. Моя карьера развивается так, как я мечтала, я довольна своей личной жизнью, у меня огромное количество близких, родных и друзей. У меня интересные поездки, накал эмоций, впечатлений… Чем дольше все это будет продолжаться, тем больше я буду счастлива.

-- Вы говорите, что живете одним днем. Значит ли это, что вы не ставите себе целей: например, к стольким-то годам я хочу сделать то-то и то-то…

-- Безусловно, есть вещи, которые я хотела бы в жизни осуществить, но я не иду к ним последовательно, как к целям. Я просто стараюсь каждый день проживать так, чтобы их приближать. Например, я хотела работать на Первом канале, но не знала, как к этому прийти. Я просто работала, вела мероприятия, старалась достичь определенного уровня. И я его достигла: теперь у меня уже второй праймовый проект в эфире Первого — «Две звезды», — и я очень довольна, что мне предложили вместе с Тиной вести это шоу, мне это важно. Я хотела работать в самых праймовых проектах, на самом главном канале страны — и я этого добилась.

-- Что дальше?

-- Наверное, скоро придет время ставить новые цели… Когда я заканчивала институт по специальности «политолог», я не знала, чем буду заниматься. Но как только я внутри себя сформулировала, что хочу работать на телевидении, появилось предложение вести проект «Дом-2». Мне вообще кажется, что, когда чего-то очень хочешь, достаточно внутри себя сформулировать цель, и судьба тебя к ней обязательно приведет. Я не верю в Бога, но в судьбу я очень верю. Я чувствую, что в развлекательном вещании я достигла самой высокой точки и дальше мало что есть. Наверное, скоро наступит этап, когда мне захочется попробовать себя в новом качестве.

-- Тем не менее само собой ведь ничего не происходит. Вы много и упорно работаете и именно потому добиваетесь своих целей. Вы с детства были такой?

-- В детстве мне долго мешали, запрещали — родительский гнет был очень тяжелым. Мне приходилось учить французский, заниматься музыкой, хореографией, а мне хотелось в ту дворовую жизнь, которую я любила. Поэтому я свою детскую жизнь ассоциирую с этим противостоянием и родительским давлением надо мной. С другой стороны, именно тогда я поняла, что своих целей надо добиваться, не останавливаясь.

Детство — это к тому же время обломов. Маленький человек учится справляться с разочарованиями, которые в жизни неизбежны.

Из обломов серьезных я помню только один. Мне нравился мальчик, и специально для него у меня было самое красивое платье, самая красивая прическа, самые красивые туфли на высоком каблуке. И при этом рядом с ним была его подружка, соседка по коммунальной квартире, плюющая через два передних зуба, — абсолютная гопница с сигаретой. И я не могла понять: как она может нравиться ему больше, чем я? Ведь я такая ухоженная. Ведь я такие книжки ему приносила, такие кассеты. И мне тогда моя крестная, взрослая женщина, сказала: «Ты не понимаешь, для мальчиков не всегда важно, чтобы ты была самая красивая, самая успешная. Мальчики этого боятся». Иногда людям не нужно самое лучшее и самое красивое, а нужно то, что ближе и понятней. Это тоже стало для меня откровением, и я на всю жизнь это запомнила.