Кровавый январь

Два человека, давшие интервью «Салiдарнасцi», сегодня живут в разных странах. По-разному сложились их судьбы. Они из одного поколения (два-три года разницы в возрасте совсем несущественны). Они не знали о существовании друг друга и никогда не встречались. В январе 1991 года в Вильнюсе они были в разных концах города – один возле телебашни, другой – возле телецентра. И по разные стороны баррикад – один защищал независимость своей страны, другой стоял в оцеплении в форме внутренних войск. Мы попросили их вспомнить, как это было.

«7 января в Литву были брошены десантные подразделения. 8 января десантники начали действовать. По выражению комментатора программы «Время», они «взяли под охрану» Дом печати и несколько других объектов в городе. Дом печати брали с применением огнестрельного оружия. Есть раненые. Все сообщение с Литвой прекращено». Так советские газеты описывали происходившее в столице Литвы Вильнюсе в январе 1991 года. (Цитируется по книге Егора Гайдара «Гибель империи. Уроки для современной России»)

В ночь на 13 января советские войска взяли штурмом вильнюсский телецентр и телевизионную башню.

- Была простая суббота, - рассказывает Эдвинас Меншиковас. - Помню, в те дни стояли сильные морозы, было очень холодно. Я вырос и жил в районе телебашни. Поздно вечером под окнами по направлению к башне пошли бэтээеры и танки. Это было странно, страшно и непонятно. Мы сразу же побежали посмотреть, что происходит.

Военная техника стояла на горке и дороге. Вдруг взрывы, паника, дымовые шашки. И голос через громкоговорители – не помню уже – то ли Куолялиса, то ли Ермалавичюса (боссы литовского отделения КПСС): «Спокойно, власть переходит в наши руки, мы наведем порядок»…

- А кто стрелял?

- Я видел, как стреляли танки. Только впоследствии мы узнали, что это были холостые выстрелы. Но тогда было страшно. Вот эта громада совсем близко от тебя поворачивает башню, и бьет из орудия...

Помню наших милиционеров, которые тоже стояли в оцеплении. Они были еще в советской форме. Оружия им не выдали, видимо опасались провокаций. Они стояли между военными и мирным населением.

Вокруг башни стояло оцепление из солдат. Я подошел к одному из них - я сам тогда только пару лет кaк демобилизовался из советской армии - и говорю: что вы делаете, вы ж посмотрите, перед вами безоружные люди. Зачем вам это надо? А солдат мне отвечает: а чего вы лучше нас живете? Такая вот аргументация…

- Как вы считаете, солдаты понимали, что происходит?

- Им, конечно, прочистили мозги перед этими событиями – иначе откуда ж такие слова у мальчишки из оцепления… Но вообще мне показалось, что военным – не только солдатам, но и офицерам, - очень не хотелось принимать в этом участие.

Мы разговорились с тем парнем - солдат оказался из Новосибирска, служил всего полгода. Он, по-моему, понимал, что оказался не на своем месте.

Да они же видели, что нет никаких нападок ни на военных, ни на русских. Что нет никаких боевиков, никаких провокаций.

Потом большим шоком для нас стал фильм Невзорова «Наши», в котором была показана откровенная ложь. Но факты говорят сами за себя: никаких потерь со стороны военных не было. Кроме одного – спецназовца Виктора Шатских – сколько лет прошло, а вот до сих пор помню его фамилию. И то не ясно, как и кем он был убит. А в «Наших» все показано с точностью до наоборот – какие-то боевики, снайперы, палящие по военным…

Ничего этого не было – стояли безоружные люди, которые надеялись голыми руками преградить путь танкам. Это был всеобщий порыв. Большинство жителей Литвы понимало, что эта власть несправедливая, и ее нужно остановить.

- Что такого страшного вещало тогда литовское радио и телевидение, что войска пошли на штурм телецентра и телебашни?

- Правду говорили. Но не то, чтобы в момент начала штурма шла какая-то особенная передача, которую хотели остановить. Мне кажется, что вообще большого смысла в захвате телецентра для путчистов не было… Телевидение стало работать из Каунаса, работало радио. Утром вышли газеты.

А во время штурма диктор Эгле Бучалитте в прямом эфире рассказывала о происходящем: сейчас солдаты на первом этаже, вот они врываются в студии… А потом трансляция оборвалась.

- Военные нервничали?

- Конечно, нервов и эмоций у солдат хватало. Но самое страшное – это паника и хаос. Нельзя сказать, что Советскую армию к тому времени ненавидели. Понятно было, что это подневольные люди, которые дали присягу. Собственно, как нет ненависти по их адресу и сейчас - выступая по случаю годовщины вильнюсских событий наш премьер, Андриус Кубилюс, которого уж никак не назовешь «левым» политиком, сказал, что виновата в них не Россия, не прекрасные русские люди, а функционеры разваливающейся КПСС. И с этим мы все согласны. Да и фамилии всех руководителей путча – литовские: Бурокявичюс, Ермалавичюс, Куолялис, Касперавичюс …

Да и все эти солдаты, офицеры, в итоге тоже оказались преданными. Ведь потом Горбачев говорил, что он ничего не знал, что все произошло без его согласия. И министр обороны не знал, и министр внутренних дел… И вообще это, якобы, была инициатива самих военных… Так что им тоже не позавидуешь.

- Что делали люди у телебашни?

- Было шумно. Кто-то что-то кричал… Но стычек с военными не было, оцепления мы не прорывали. Все понимали, что нельзя идти на провокации, иначе может начаться вообще непонятно что.

Вокруг было много раздавленных легковых автомобилей, беспрестанно подъезжали машины «скорой помощи». Описать ту ночь можно одним словом – страшная неразбериха.

Какой-то бардак – кто-то из солдат танк водить не умеет, кто-то -- БТР. Кто-то не туда наехал. Там всего хватало – и злой воли, и хаоса. И паника среди гражданских – дымовые шашки, люди думали, что началась газовая атака, стали разбегаться, возникла страшная давка.

А еще свет в домах вокруг не горел. Помню, я весь в копоти, в грязи какой-то от этих дымовых шашек, от танковых выхлопов, забежал домой к своему однокласснику, чтобы умыться. Окна его квартиры как раз выходили на телебашню, он жил на верхнем этаже, и оттуда отлично просматривалось все, что происходит вокруг. Я помню просьбу его домашних – только не включайте свет. Боялись снайперов, боялись, что кто-то начнет стрелять по горящим окнам.

- А не было ощущения, что сопротивление бесполезно? Кругом военные, бронетехника… Ну, как могут люди голыми руками противостоять танкам?

- Нет, бессилия не было. Наверное, потому, что было большое душевное единение. Не знаю, сможет ли Литва еще когда-нибудь так объединиться в одном порыве. Видно, был такой исторический момент. Потому-то эта «живая цепь» дала результат.

С другой стороны, потом стало понятно, что и у путчистов не было четкого плана. Они действовали очень хаотично, и это было заметно по поведению тех же войск. Как-то топорно все делалось, без логики. То одно захватывали, то другое, то обещали что-то. Было впечатление, что правая рука не знает, что делает левая.

В захваченное телевидение они посадили своего ведущего, офицера-политрука, из литовцев. Он стал вести передачи. То есть даже для этого они не могли заранее подготовить человека. Видно было, что они нормально ничего не могут сделать.

Потом, когда мы увидели по первому каналу фильм «Наши», было бессилие. Бессилие от того, что мы не можем рассказать людям всего Союза правду.

Но все держались. Была уверенность в победе. Видимо, на этом мы и выстояли

- Сколько вы стояли у башни?

- Часов до трех утра. Мы думали, что мы эти танки остановим, что они не пойдут по людям.

Но все оказалось страшнее. Многие погибли, попав под танки. Давка, скользко, а танки шли прямо на людей.

Были погибшие от пуль, особенно возле башни. В Литве изданы материалы этого дела, там зафиксированы заключения медиков – кто и от чего погиб. Помню, норвежского журналиста избили прикладами.

Одна девушка, которая погибла там, училась со мной в одной школе, в параллельном классе. Еще один погибший, Ковалюкас, жил в доме по соседству. Он работал мясником. Кстати, его сын тогда как раз вернулся из Советской армии.

Весть о погибших стала шоком. До этого наш уход из СССР, наша поющая революция все же были мирными. А тут Советский Союз в агонии еще раз показал своей оскал. Мы никогда не думали, что в Литве могут быть погибшие…

А на утро – море цветов, которые люди несли к телебашне.

- История не терпит сослагательных наклонений. И все же – если бы не события января 1991 года – могла бы Литва в какой-то форме остаться в составе СССР?

- К тому времени уже была блокада Литвы. Да и очень много исторической правды об СССР уже стало известно. И люди, когда слышали эту правду, теряли веру в эту страну.

Может быть раньше, в 1989 году, если бы Горбачев предложил какую-то форму федерации, то может быть… Но в 1991, мне кажется, было уже поздно. Не признавал тут уже никто эту советскую власть.

Потом уже, после событий 13 января, все предприятия, колхозы, организации Литвы распределяли людей – кто где стоит, что охраняет. Нам, студентам-историкам, досталась охрана здания «Телекома». Нужно было, чтобы люди круглосуточно стояли на случай начала штурма. Горели костры, предприятия общепита присылали нам термосы с горячим чаем, пирожки. Все друг другу помогали.

Мы знали одно - назад мы уже не вернемся. Советская власть, компартия сама забила осиновый кол в свой гроб.

16 января хоронили погибших. Улицы Вильнюса были наводнены сотнями тысяч жителей Литвы. Фото из архива Дмитрия Борко, Грани.Ру

Белорус Эдуард Капица служил в Вильнюсе. Получилось так, что в январе 1991 года он тоже, пусть и не по своей воле, оказался в эпицентре событий. Эдик стоял в оцеплении возле вильнюсского телецентра.

- Эдик, ты же призывался на срочную службу в Вильнюс?

- Да, внутренние войска, в/ч 7574. Наша часть стояла рядом с костелом Петра и Павла. В здании бывшего монастыря кельи были переделаны под офицерское общежитие, а рядом находились наши казармы. Это возле одной из центральных площадей, названия ее уже не помню.

- Вы знали вообще, что происходит в Литве в то время, чем живет эта страна?

- Очень плохо. Только накануне, 25 декабря 1990 года, по-моему, мы вернулись в Вильнюс из Степанакерта – наша часть принимала участие и в этих событиях. В Закавказье мы были долго, поэтому о Литве не знали практически ничего. Ну, кроме того, что офицеры считали нужным сообщить нам на политинформации.

- А что говорили? Что к власти в стране приходят националисты?

- Примерно так. Подробностей уже не помню, но основной тезис был такой: вы, военнослужащие Советской армии - порядочные люди. А все эти, которые выходят на улицы и чего-то требуют – преступники. Ваша задача – противостоять преступникам. К этому надо быть готовыми в любой момент. А потому каждый день по шесть часов тактико-техническо й подготовки - с дубинками и со щитами учили подавлять массовые акции протеста.

- Что-то ощущалось накануне январских событий? Скажем, утром, в течение дня 12 января вы понимали, что ночью может что-то произойти?

- Нет, мы ничего не знали. Ночью подняли по тревоге, посадили в грузовики, повезли. Подъехали к телецентру, была дана команда – оцепить здание. Там уже стояла военная техника, автобусы по периметру. Мы выстроились в шеренгу, между нами и жителями как раз и оказались эти автобусы и бронетехника.

- А потом начался штурм?

- Самого штурма я не видел, видимо он шел с другой стороны здания. Здание телецентра штурмовали десантники, а не наши. Наша задача была – не допустить прорыва гражданских.

- А они прорывались?

- Нет. Даже не пытались. Да и куда попрешь? На танки? На людей с автоматами в бронежилетах? Нет, они стояли с другой стороны дороги. Просто стояли.

- Молча?

- Нет, конечно. Кричали, шумели, некоторые обзывались. Кто-то пытался заговорить с нами, - мол, все мы люди, все мы братья. Говорили – идите домой. А куда ж ты пойдешь, когда у тебя присяга за плечами?

- Среди мирных жителей были вооруженные люди? Стрелял ли кто по вам?

- Нет, в нас никто не стрелял. И вооруженных людей в толпе я не видел. На моих глазах никто не погиб. Мы огонь не открывали. Хотя автоматы были заряжены.

- Холостыми?

- Нет, у нас холостых не было никогда.

- Страшно было?

- После Степанакерта нас уже трудно было чем-то испугать. Там вперед толкали женщин, а за их спины прятались мужики. С женщинами воевать не будешь. И приказ был такой, да и сам бы не смог. Просто закрываешься щитом. А оттуда – камни.

В Вильнюсе же со стороны гражданских особой агрессии не было. И попыток напасть на нас, прорвать оцепление – тоже.

Был лишь один случай – но это уже гораздо позже – какой-то мужчина выскочил из толпы и бросил в меня порядочный кусок металлической арматуры.

- Попал?

- Попал. Пришлось пальнуть вверх.

- А что значит «позже»?

- Это летом уже было. Мы ведь охраняли телецентр до сентября 1991 года, пока не передали его новому литовскому правительству. Вскоре после вильнюсских событий нашу часть расформировали, а на базе прибалтийских внутренних войск создали одну оперативную бригаду, которая стояла в Снечкусе. Нас уже оттуда возили «вахтовым методом» на охрану определенных объектов, в том числе и телецентра. По месяцу мы в нем и жили – там была прачечная, возле в большом зале поставили кровати. Получилось что-то вроде казармы. Зато форма всегда чистая была. И по четыре часа стояли на постах вокруг телецентра.

- И литовцы все это время стояли?

- Да. Так что на посту нам скучать не приходилось. Все время дискуссии какие-то. И передачи из центра велись – люди приходили на работу.

- Скажи честно – ты чувствовал себя оккупантом?

- Не знаю, что тебе сказать. Теперь-то я многое представляю и понимаю по-другому. А тогда – была страна, Советский Союз, с которой что-то происходило, а мы не понимали, что именно. Были эти люди, которые стояли напротив нас и что-то кричали. Мысль в голове одна - скорее бы все это закончилось, скорее бы домой.

- Ты после демобилизации хоть раз в Вильнюсе был?

- Нет, ни разу.

- А хотел бы?

- Поехал бы посмотреть. Хороший город.

… Надеюсь, что эти два человека, встреться они сегодня, сумели бы пожать друг другу руки. Ведь и тогда, в 1991 году, они не испытывали враждебных чувств по отношению друг к другу. И все же оказались по разные стороны баррикад.

У телевизионного комплекса и башни погибло 14 граждан Литвы. Было ранено и изувечено около 600 человек. Около 30 человек пропали без вести.