«Кремлю лучше освободить Надежду Савченко, чтобы хотя был бы один труп, а не два»

Юлия Латынина на радио «Эхо Москвы» объяснила, почему российским властям было бы лучше освободить Надежду Савченко.

«Напомню, что последнее интервью Немцова за 2 часа до смерти, насколько я понимаю, уже после эфира на «Эхе Москвы» было как раз о Надежде Савченко, в котором были произнесены очень жесткие слова, что уровень садизма в отношении Надежды зашкаливает, «мы тут, в России привыкли, но это зашкаливает»; что ее именем будут названы города; где было употреблено слово «садист» в отношении Путина в том, что касается Савченко.

И, собственно, это тоже очень важная вещь, о которой необходимо говорить. Потому что вот даже прошло известие о смерти Савченко, но это, видимо, был такой пиар-трюк, но, тем не менее, она находится в ужаснейшем состоянии. И вот к смерти Немцова вполне может присоединиться смерть Савченко. И, собственно, мне кажется, одна из возможностей сейчас режима показать, что он не такой, как написано в первых страницах иностранных газет в связи со смертью Немцова, - это как раз освободить Савченко. Потому что это действительно вопиющий случай.

Напомню, что Надежде Савченко 33 года, что она военнослужащая вооруженных сил Украины; что она воевала в Ираке, что после войны в Ираке она поступили в Харьковский университет вооруженных сил на летчика. Дважды ее выгнали, дважды она восстанавливалась. Летала девушка на вертолете Ми-24. Эта женщина была на Майдане. Эта женщина отпросилась в отпуск и зачислилась в батальон «Айдар», и ее 17 июня захватили в плен боевики, которые даже имели глупость распространить с ней интервью. В этот же момент 17 июня были убиты при обстреле на блокпосту российские журналисты.

И вдруг 8 июля становится известно, что Савченко не в плену у боевиков, что она сидит в Воронеже в одиночке и обвиняется в убийстве этих журналистов. На вопрос, как она туда попала, нам Следственный комитет рассказал фантастическую историю, что украинская Жанна Де Арк, которая взяла отпуск, чтобы воевать, которая воевала в Ираке, которая стояла на Майдане, что вот сепаратисты ее отпустили, и она зачем-то отправилась в качестве беженки в Россию, где она села прямо в военной форме украинской в какую-то машину посреди дороги. А потом эту машину остановили гаишники, и так Савченко арестовали, потому что гаишники вдруг сразу поняли, что она причастна к убийству журналистов.

Конечно, все это смешно выглядит, потому что Савченко сама называет, кто ее допрашивал. Это лидер ЛНР господин Плотницкий и некий Александр Попов, вероятно эфэсбэшник. И вот с самого начала было ясно, мне лично было ясно – я, почему говорю мне – потому что я не люблю этих слов: «всем людям доброй воли ясно», которые предполагают, что если тебе не ясно, то значит, ты не человек доброй воли – вот мне было ясно с самого начала, что обвинение в адрес Савченко абсолютный вздор по двум простым причинам. Во-первых, с точки зрения российского обвинения Следственного комитета, Савченко и ее коллеги обвинялись в том, что во время боя они убивали мирных граждан. То есть там просто так было написано в тексте обвинения: «С целью убийства неограниченного числа гражданских лиц».

Вы представьте себе: идет бой у поселка Металлист, стоял у блокпоста 70 вооруженных ополченцев – там они уже сожгли какие-то айдаровские машины, а вот эти «проклятые украинские фашисты», когда напротив них стоят 70 вооруженных людей, они вместо того, чтобы стрелять по вооруженным людям, стреляют по мирным гражданам. Это просто написано в обвинении. И как раз, помимо всех чистых несуразностей, это показывает, что люди, которые это писали, у них психология, противоположная психологии воина. Психология воина – это психология открытого конфликта, открытого боя. Необязательно уважение к врагу, хотя это очень хорошо, если есть, но это психология воина: я нападаю – мне отвечают. А это вот – то, что написано в Следственном комитете – это психология уголовника, который залез в квартиру и объясняет, что «вот я залез в квартиру – тут какая-то сука-бабка на меня бросилась – я ее и убил защищаясь.

Ну и второе, почему это обвинение казалось невероятным – ровно из-за обстоятельства, по которым Надежда Савченко попала в Россию. Потому что рассказ о том, как ее нашли посреди поля, не выдерживал никакой критики. И для меня было ясно, что российский Следственный комитет в этой ситуации, к сожалению, выступает как пособник тех людей, боевиков, если не называть это украинским словом «террористов», которые взяли Савченко в плен.

И вот сейчас уже видны материалы дела, и, собственно, эти материалы дела доказывают ровно то, что мне предполагалось с самого начала. Из материалов дело ясно, как погибли журналисты Корнелюк и Волошин. Из них, как я уже сказала, следует, что они стояли на блокпосту, возле которого было 70 вооруженных ополченцев. И есть показания элэнэровца в этом деле Петра Суркова, который говорит, что «в поселке Металлист, - цитирую, - произошел встречный бой». И есть показания оператора ВГТРК Виктора Денисова (это выживший из этой группы журналистов); которые, вообще, фантастические, потому что в них как раз написано, что «около 12 часов 30 минут мы подъехали к блокпосту Металлист, и там как раз стояли ополченцы». И после этого Денисов рассказывает, как он услышал взрыв позади него, потом уже последующие взрывы, которые происходили на расстоянии 130-140 метров от амфибий, перегородивших дорогу, то есть в том направлении, где остались Корнелюк, Волошин и их водитель – его звали Владимир. В том направлении все время разрывались снаряды. То есть обстреливали блокпост, а журналисты стояли на блокпосту...

Ну, и, собственно, вся история с Савченко, это история о том, что нельзя устроить 37-й года, не имея в стране все-таки обстановки 37-го года. Потому что есть простая вещь, которая подтверждается делом, которая заключается в том, что Савченко, судя и по показаниям, имеющимся в деле и даже по детализациям, что в тот момент, когда журналисты были убиты, Савченко была уже в плену в Луганске. И вероятно, Кремль, когда вся эта история выплыла наружу, как-то думал, что он разменяет Савченко на какие-то уступки со сторону Украины или Европы. Но, когда 13 декабря Савченко объявили бессрочную голодовку, коса нашла на камень, и с тех пор это перестало быть вопросом размена, это стал вызовом режиму: «Как это мы такие мужественные и несгибаемые, и вот эта сучка хочет нас согнуть? Нет, мы под давлением не прогибаемся».

И была последняя возможность отдать Савченко после Минска. Вроде просили это украинцы, вроде Путин сказал украинцам – да, или украинцы так поняли. Возможно, то, что украинская администрация это разболтала, сыграло свою роль в дальнейшей реакции Кремля и Следственного комитета. Потому что Кремль еще может проявлять великодушие, но чтобы украинская администрация это разболтала – это уже никак не годится.

И вот обратите внимание: теперь, конечно, эти заявления Следственного комитета о том, что Савченко преступница, о том, что Савченко виновата – это, конечно, напоминает истерику, потому что ну да, жизненно важно доказать, что конь – это лошадь, жизненно важно сейчас сломать Савченко, жизненно важно сломать женщину, которая осмелилась бросить вызов системе. Вот сравните себе Надежду Савченко, украинскую Жанну де Арк с тем, как ведут себя эти же самые сепаратисты. Вот Игорь Иванович Стрелков знаменитый – ему пальчиком показали – он взял и убежал. Трудно сказать, почему, но, тем не менее, он ушел из Украины. А тут эта сучка сидит и голодает! Ну мы сейчас ей покажем!

Вот я обращаю ваше внимание, что сейчас, на мой взгляд, Кремлю важно сделать какой-то шаг навстречу мировому мнению, показать, что убийство Немцова – это дикая трагическая случайность, и лучший способ это показать – это освободить Савченко, чтобы хотя был бы один труп, а не два».