Женщины

Ирина Дрозд

Композитор Ольга Подгайская: «Чем больше запрещали говорить, тем больше хотелось выплеснуть наружу все, что копилось и бурлило»

Собеседница «Салідарнасцi» рассказала о творчестве, как о движущей силе белорусских протестов, о запрете выступать на Родине и новой Беларуси.

— Не знаю, что мы сделали не так. Я делала все, что могла, и до сих пор продолжаю. Как и каждый из нас, наверное, — рассказывает Ольга Подгайская. — Сейчас многие спорят и упрекают белорусов в чем-то.

Но, мне кажется, главный итог 2020-го года — это то, что мы образовались как нация и показали, что нас много, реально много. Это нас и спасло после начала войны. Мы сделали максимум из возможного — мы показали миру себя.

Год назад, уехав в музыкальную резиденцию за границу, собеседница узнала, что возвращение в Беларусь может быть опасным. Сейчас Ольга продолжает заниматься творчеством в Варшаве.

Недавно ее произведение, посвященное Марии Колесниковой, исполняли на одном из самых известных фестивалей академической музыки в Германии.

«Было очень больно, и от этой боли мы все делали, что могли»

— Я всегда работала в госучреждениях, и лично меня «прессовали» еще до 2020 года: туда не ходи, там не выступай, с тем не дружи, — вспоминает она. — Причем запрещались, казалось бы, совершенно безобидные вещи, например, дружба с нашим поэтом Андреем Хадановичем.

— С 2020 года запрет на свободное творчество достиг масштабов всей страны, и власти перешли к задержаниям и арестам поэтов, артистов, музыкантов, художников. Почему их так боятся?

— Творчество стало символом и одной из движущих сил протестов. И у них появилась задача — уничтожить все символы, неважно, музыка это или белые носки с красной полоской.

Они запретили петь «Магутны Божа». Это дикость! Это произведение, под которое молились в каждом храме.

Мы не слепые и не глухие, мы не можем молчать, когда так издеваются над людьми. Было очень больно, и от этой боли мы все делали, что могли: кто-то пел, кто-то рисовал, кто-то создавал перформансы.

Но тогда, в 2020-м, мы были слишком наивными и верили в добро, справедливость, любовь.

— А сейчас?

— Лично я потеряла всю свою романтическую наивность два года назад и больше не тешу себя напрасными надеждами. Прожили день — и слава Богу. Живу в Варшаве, работаю преподавателем в музыкальной школе. В свободное время занимаюсь творчеством, конечно.

— Вы смогли уехать, находитесь в безопасности, но признаетесь, что все равно очень переживаете.

— Благодаря событиям 2020 года, в моем кругу появилось много интересных, заслуженных людей, я даже не мечтала, что буду общаться со всеми этими философами, литераторами, художниками.

В то время все творческие люди очень сплотились. Мы встречались, делились наболевшим. Эта солидарность очень поддерживала каждого из нас. 

Но из-за репрессий, которые набирали обороты, в тот последний год в Беларуси, если бы не Ф*** (препарат, устраняющий напряженность, — Прим.), я бы, наверное, умерла. Сил не хватало видеть все, что происходит.

То, что уезжали друзья, с одной стороны, успокаивало, потому что они в безопасности, но в то же время с каждым отъездом становилось еще тяжелее. И до сих пор я не могу успокоиться, зная, что творится в Беларуси. Эта боль не стихает.

— О каких творческих проектах, которые перестали существовать в Беларуси после 2020 года, вы особенно жалеете?

— Очень жалко хаб ОК16. Это было невероятное пространство, единственное место, где звучала современная музыка. Там можно было услышать и увидеть работы выдающихся музыкантов и художников.

Теперь в Беларуси этого нет. В консерватории такую музыку не играют. 

«Партитуру «Неба Марии» мы смогли показать Маше Колесниковой»

— Сложно ли творить в такое время, как сейчас?

— Сначала я была просто парализована, не могла ничего писать. Но чем больше запрещали говорить то, что думаешь, тем больше хотелось выплеснуть наружу все, что копилось, бурлило и переживалось внутри.

В августе 2020-го я написала «Ричеркар безмолвия», как отклик на желание всем закрыть рот и заставить молчать. 

Органное произведение «Бах гуляет» — о том, что увидел бы великий композитор, окажись он в Минске в 2020 году. Это произведение я даже успела исполнить в нашей филармонии.

Вся музыка, которую я писала в тот год в Беларуси, была пронизана одной темой. То, что некоторые мои сочинения взял в свой репертуар «Вольны хор», для меня очень лестно.

Последнее, что я написала дома, — «Самая грустная колыбельная в мире». О состоянии, в котором ты засыпаешь в Беларуси, постоянно ожидая, что за тобой могут прийти.

Уже в эмиграции свое первое сочинение я назвала строчкой из стихотворения Андрея Хадановича «Я хожу по чужим дворам». О том, как мы не можем найти себе пристанище и хотим вернуться в свои дома. 

Сейчас пишу произведение «Отсутствие неба», потому что сейчас у украинцев небо закрыто, а многие наши земляки его не видят — потому что находятся в неволе.

В Беларуси моя фамилия запрещена, вплоть до того, что отменяют концерт, если она указана на афише. Но некоторые мои произведения на родине все-таки удалось исполнить под псевдонимом.

 — Ваше «Небо Марии» недавно звучало в одном из главных залов Бонна — в бундестаге.

— Это произведение, посвященное Маше Колесниковой, для флейты, хора и камерного ансамбля на стихи Андрея Хадановича.

Исполнили его на Бетховенском фестивале. Сама идея принадлежит организаторам фестиваля и медиахолдингу «Немецкая волна». То, что реализовать ее предложили мне, большая честь.

Я училась с Машей в консерватории, знакома с ее отцом и сестрой. Мы долго обсуждали с Андреем, какой ее показать. К тому же мы работали уже во время войны.

Поэтому Андрей в своей поэтической части воплотил три темы, которые сейчас переживает Маша: то, что одни люди закрыты в тюрьмах, другие — в бомбоубежищах, а третьи — в собственной ненависти. И я не понимаю, что движет теми, кто уничтожает народ Беларуси и Украины, как можно так ненавидеть абсолютно невиновных людей?

Маша же всегда говорила и повторяет, что спасет всех только любовь. Мы с ней переписывались, но, к сожалению, в последнее время мне перестали приходить ее письма. Однако нам удалось показать ей партитуру «Неба Марии».

— Там есть партия флейты, которая олицетворяет ее. Какой была реакция Маши?  

— Она была очень рада и тронута, спрашивала, как прошел концерт. Судя по последним новостям, Маша по-прежнему не падает духом. Улыбка — ее главное оружие. Она все так же жизнерадостна.

«Мечтаю, что у людей в голове рассеется пропагандистский туман, и они прозреют

— Вы встречались со Светланой Алексеевич несколько раз.

— Так получилось, что первый раз мы встретились практически сразу после моего переезда. Тогда Светлана много расспрашивала про Беларусь, потому что из-за границы не так хорошо понимаешь, что происходит внутри.

С тех пор мы стали общаться. Это удивительный человек. Она тоже очень рада тому, что белорусы заявили о себе, как о нации, а теперь тяжело переживает все, что происходит. Единственное, что она может, это писать, как и все мы.

Светлана Алексеевич была на моем органном концерте в Берлине, где я исполняла произведения, написанные и до отъезда из страны, и после. После концерта она мне сказала, что музыка, написанная на свободе без страха, очень отличается от той, которую я писала в последнее время в Беларуси.  

— В ваших последних произведениях отражены и события в Украине.

— Я наполовину украинка, там живет много родственников и друзей. 24 февраля у меня полдня ушло только на то, чтобы обзвонить всех.

— Какие чувства вы испытали, узнав о том, что наша страна  оказалась соагрессором?

— Я была растеряна, разочарована, но не удивлена. Однако здесь важно понимать, что это позиция одного человека и нескольких приближенных к нему, но не всего народа.

Очень горько осознавать то, что еще недавно мы с гордостью везде говорили: «Мы белорусы», а теперь порой даже боимся. Понятно, что мои родные и знакомые все понимают, но есть много людей, которым нужно объяснять, и это не всегда легко.

Что касается самой Украины, в которой я бывала каждый год, могу судить по уровню развития культуры. В этом плане они давно нас опередили. Например, там очень развиты фестивали современной музыки, а у нас их практически нет.

— Наступило время, когда слово воспринимается как реальное оружие, поэтому многие просто предпочитают молчать. Как вы относитесь к таким людям?

— Я нормально отношусь к тем, кто боится, это естественное состояние человека. У всех свои страхи: кто-то понимает, что не выдержит в тюрьме, кто-то опасается за родных. Но у меня нет оправдания тем, кто пытается усидеть на двух стульях, и не просто молчит, а еще и вторит пропаганде.

Сейчас многие раскрылись с неожиданной стороны: одни разочаровали, другие приятно удивили своей силой, прямотой. К счастью, в моем окружении вторых оказалось больше. 

Однако нельзя отрицать, что среди поддерживающих войну есть и те, кого мы считали умными людьми. При этом я знаю известных людей, которые боятся высказываться публично, но всячески помогают украинцам.

— А как вы относитесь к тем, кто продолжает ходить на концерты в ту же филармонию, откуда уволили половину коллектива за гражданскую позицию?

— Я никогда ни о ком не сужу, не поставив себя на его место, всегда пытаюсь понять. Кому-то действительно все равно и он просто отдыхает и развлекается. Но есть и те, кому очень больно и страшно, они полностью поглощены происходящим, страдают и просто начинают гибнуть.

Возможно, для них сменить обстановку, увидеть что-то прекрасное, — это спасение, это как глоток жизни. У каждого свои ресурсы. Я сама бы не смогла сейчас пойти туда на концерт, но не осуждаю тех, для кого это спасение.

— Верите ли вы в то, что события в Украине сыграют решающую роль в судьбе Беларуси?

— Конечно, мы очень связаны. Всем нам очень хочется вернуться домой. Но Беларусь уже не будет такой, как раньше.

— А какой она будет?

— Я раньше не замечала, какие люди есть вокруг меня. Жила в своем замкнутом мире. И вдруг в 2020 году узнала, сколько прекрасных людей меня окружает. Мы своими глазами увидели весь цвет нашей нации и поняли, что Беларусь — это не территория, это, прежде всего, замечательные люди, многие из которых, к сожалению, вынуждены были уехать.

Я хочу вернуться в страну, в которой будут именно такие люди, а у остальных в голове рассеется пропагандистский туман, и они прозреют.

— Мы обсуждали с некоторыми музыкантами то, каким должен быть гимн новой Беларуси. На ваш взгляд, какое произведение может им стать?

— Это будет новая Беларусь, значит, современная. Поэтому и гимн  должны создавать современные авторы, которые прочувствовали на себе все события и могут это выразить.

Произведения Ольги Подгайской можно послушать на ее сайте.  

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 4.7(11)