«Из трех возможных вариантов смены власти реальным мне представляется только дворцовый переворот»

Вы можете как угодно относиться к его «твердокаменным» взглядам, но все равно попадете под обаяние Валерия Щукина. Бывший капитан второго ранга Военно-Морского Флота, бывший депутат Верховного Совета, пенсионер, правозащитник…

«Социальный статус»

– Вас по-прежнему можно назвать самым известным белорусским бомжем? Изменилось ли что-нибудь в вашей жилищной ситуации за последнее время?

– Ничего не изменилось. Я как был бомжем – бомжем и остался. Мы беседуем в квартире моей дочери, когда я бываю в Минске, то нахожусь тут.

– Напомните, как вы приобрели такой «социальный статус».

– Депутатом Верховного Совета меня избрали от Полоцка. Что делают «нормальные» депутаты из провинции? Они получают в Минске квартиры, потом их оттуда танками не выгонишь. Что делает депутат Щукин? Он остается жить в своем округе в общежитии.

И после того как уже перестал быть депутатом, когда Верховный Совет был разогнан в 1996 году, я спокойно жил в этом общежитии 7 лет, пока не вознамерился стать депутатом Полоцкого горсовета. Но местной власти депутат с фамилией Щукин явно был не нужен. И меня сразу же через суд вышибают на улицу.

При этом нарушили все и вся. Во-первых, пенсионеры не подлежат выселению – если не ведут антиобщественный образ жизни. Я жилье оплачивал, никакой политикой по месту проживания не занимался.

Меня выселили на том основании, что я якобы незаконно вселился. «Незаконное вселение» заключалось в том, что это вселение не согласовали с Белсовпрофом и ЛКСМБ – организациями, которые давно не существуют.

К тому же я вселялся как депутат Верховного Совета. А эта организация была ликвидирована. В таком случае выселять тоже нельзя. А меня выселили в никуда, хотя по закону этого нельзя делать.

Сейчас уже вместо прописки регистрация. Но в регистрации мне тоже отказывают.

«Быть затоптанным меня не устраивает, а ходить сзади я не умею»

– Раньше вы были неизменным атрибутом всех акций оппозиции, но сейчас вас все реже можно там увидеть. Чем это можно объяснить?

– Я кадровый офицер и по определению должен быть впереди. Я не могу прятаться за чью-то спину. Если вы помните, я всегда был впереди колонны.

Но на последней акции несколько лет назад какой-то старлей разбежался и футбольным ударом как даст мне по икрам. Я, естественно, упал, и меня бы затоптали там, так как встать не было сил. Благо народ бросился и меня вытащили.

И я понимаю, что физически в свои 68 уже не готов. Раньше меня четверо не могли вытащить, а сейчас у меня нет сил. Быть затоптанным меня не устраивает, а ходить сзади я не умею. К тому же на Бангалор я не хожу по определению.

– Вы сейчас являетесь членом какой-нибудь партии?

– По убеждениям я был и остался коммунистом, но Калякин, если вы помните, меня из партии исключил. В общем-то за то, что они сейчас сами и делают – входят в ОДС, сидят за одним столом с правыми партиями. Впрочем, я обид не держу.

– Если вспомнить Верховный Совет, куда вы были избраны в 1995 году, то тогда вы были вполне твердокаменным коммунистом. Как бы вы охарактеризовали сейчас свои политические взгляды? Они трансформировались в какую-то сторону?

– Я и остался таким твердокаменным. Я верю, что коммунизм – это лучший общественный строй из всех. Теоретически – поскольку практически ничего близкого пока не было.

То, что было в СССР, назвать коммунизмом даже в первом приближении нельзя. Я против такого «коммунизма». Нельзя человека насильно тянуть в рай, если он не хочет. Поэтому я категорически отрицаю все то, что делалось при Ленине, Сталине.

– Как неправильно строить коммунизм вы представляете. А как, по-вашему, он должен правильно выглядеть?

– Миллиарды людей верят в Иисуса Христа и его идеалы. Христос тоже обещает. Только христианство обещает рай в той жизни, а коммунизм – в этой. Что там в том мире – мне неизвестно, но в этом пока никаких подвижек к коммунизму не предвидится.

– То есть, насколько я понял, вы не теоретик, не сидите за книжками по научному коммунизму, не перечитываете переписку Энгельса с Каутским?

– Нет, конечно. Уже не важно, как и когда эти убеждения в меня попали. Но они во мне есть, и менять их я пока не вижу причин. Я лучше ничего не нашел. Мы видим, что сейчас происходит с капитализмом.

– Ну а шведский социализм?

– В Швеции не был. Но многие вещи там мне нравятся. Мне нравится, что там после разводов отсутствует система дележки детей, имущества. Ребенок живет неделю с папой, неделю с мамой – никто не платит алиментов, никто не делит квартиры. То, что в Швеции государство тратит большую часть расходов на социальные нужды – это, конечно, хорошо.

«Я не против власти. Я за то, чтобы людям было хорошо»

– Коммунист или нет, но сейчас у оппозиционных сил самых разных идеологий цель одна – изменить власть, не так ли?

– Когда ставят вопрос, что «мы против власти», то это не совсем так. Я не против власти. Я за то, чтобы людям было хорошо. В чем я против власти?

Цивилизация отказалась от пожизненных президентов. Один человек не может быть десятилетиями у власти, он себя изживает. Поэтому люди и изобрели избираемость своих лидеров. Побудь один-два срока и уходи. Если больше, то это уже смахивает на царя. А царь – это шаг назад.

– А если народу нравится царь?

– Понимаете, народу нравились и помещики, которые его пороли. Многим людям проще, когда не надо думать.

Я, например, хочу сам принимать решения и нести за них ответственность. Но таких людей везде меньшинство. Большинство хотят, чтобы за них все сделали.

– Одна известная журналистка говорила, что как только победят демократы, она перейдет в оппозицию к ним. Я, честно говоря, вижу мало смысла в такой позиции. Вы считаете, что нужно быть в оппозиции к любой власти?

– Я по натуре правозащитник. Человек хочет бороться, но не знает как. Таким людям я помогаю. И если новая власть будет нарушать права таких людей, я буду против этого бороться. Приди хоть вы завтра к власти, вы одним махом не разгоните всех судей, прокуроров, милицию, ЖЭСы и так далее.

Большевики попробовали и поставили везде преданных матросов с маузерами. А этот преданный матрос в банковском деле дятел! Поэтому любой новый президент будет вынужден иметь дело со старыми кадрами. Большинство же чиновников не принимают решения, они исполнители, которые нужны при любой власти. Поэтому все они при новом руководстве развернутся на 180 градусов и будут исполнять новые указания. Поэтому, повторюсь – я не против власти.

«Для меня всегда «первым делом – самолеты»

– За годы вашей оппозиционной и правозащитной деятельности у вас не возникло чувство отчаяния, мыслей о том, что вы, как декабристы, «страшно далеки от народа»?

– Я кадровый военный, офицер Военно-Морского Флота. Сухопутчик может отсидеться в окопе. На корабле другая ситуация – или все тонут, или все спасаются. Нельзя отступать, и ты зависишь от всех.

Поэтому отчаяния никогда не было. Были минуты горечи, когда ты что-то не сообразил, или когда «превосходящие силы противника» берут массой.

– Но я не про воюющие стороны, а про те 95 процентов, которые наблюдают со стороны. Почему, по-вашему, подавляющее большинство населения Беларуси не присоединяется к протестам, даже те, кому нынешняя власть очень активно не нравится? Но они ничего не делают, чтобы что-то изменить…

– Это их право. Не каждый может быть Александром Матросовым. Но я предпочитаю не отступать, я просто по-другому не умею.

Вообще же боязнь человека за свою семью, благополучие – это вполне закономерно. Думать про них плохо и ругать их нельзя.

Иногда говорят: «Вот у меня дети и внуки»... Так у меня тоже дети и внуки, и я их подставляю. Но для меня всегда «первым делом – самолеты». Когда в жизни передо мной стоял выбор служба или семья, то я всегда выбирал общественное.

Но люди же разные. Тех, кто двигает цивилизацию вперед – очень мало. Большинству нужен вожак, и оно будет за ним идти. И нельзя требовать от этого большинства, чтобы они хотели лезть вперед.

Когда человек просто ничего не делает, так как он находится в той общей массе, то нельзя его ругать за это. Ведь идти впереди – это личные стрессы, проблемы в семье и так далее. Но такие люди двигают историю

– Просто процент таких людей в разные времена и в разных странах очень неодинаковый. Не кажется ли вам, что в современной Беларуси процент людей, которые готовы думать не только про личное, а и про общественное, «идти впереди всех», как вы говорите, – катастрофически мал?

– Мы много лет пытаемся что-то сделать, но не получается. Не получается потому, что мы играем в шахматы, а нас бьют доской по голове.

И в этой ситуации обычный человек просто не видит выхода. Просто так биться головой о стенку он не хочет. Если бы он знал, что вот он выйдет и что-то изменится – многие бы вышли на улицу. Но за столько лет все поняли, что ничего от очередного митинга не изменится, кроме того, что тебя выгонят с работы.

Так что виноваты мы, те, кто «идут впереди» – или ведут не туда, или не могут новые идеи придумать. Почему я и говорю, что нужно менять и руководителей оппозиционный партий.

«Эволюционный путь смены власти в Беларуси исключен однозначно»

– Как вы видите смену нынешней власти? Видится ли вам революционный путь или возможен вариант, когда к власти плавно придет кто-нибудь из нынешней номенклатуры?

– Эволюционный путь смены власти в Беларуси исключен однозначно. Лукашенко власть не уступит даже по российскому варианту. Он не доверяет никому. Через выборы смены власти он не допустит – хоть тут на каждый участок поставь по наблюдателю из Европы. Это мое личное мнение.

Поэтому возможно несколько вариантов. Во-первых, «дворцовый переворот». Кто-то из окружения хочет порулить, но понимает, что при Лукашенко ему ничего не светит.

– Во власти смельчаков давно не осталось. Одних посадили, другие сами ушли…

– Новые выросли. Подросли молодые волки, которые сами хотят порулить. В общем, из трех возможных вариантов смены власти – выборы, народный бунт и дворцовый переворот – реальным мне представляется только последний.

– И что будет после Лукашенко?

– А после будет только хуже. Кто бы ни стал президентом – нынешняя система, созданная Лукашенко, работает на ручном управлении. И все ждут команды. Это как в начале войны в 1941-м, когда нас гнали прежде всего потому, что командиры боялись принимать решения. И только когда перестали рубить голову за принятие решений, начали приходить успехи.