Имперский хозрасчет

Идеалы и интересы в современном мире принято тесно координировать. Как известно, если миром правят не деньги, то очень большие деньги. И Россия, желая играть роль видной мировой державы, должна четко разделять имперскую риторику и реальные бизнес-интересы.

Потому что важнейший показатель эффективности внешней политики — ее окупаемость, в которой финансовая и политическая составляющие переплетены так, что порой просто неразличимы.

Тесное сотрудничество России со странами-изгоями вроде Ирана и Беларуси оказывается не очень выгодным не только с моральной точки зрения, но и часто — с материальной. Потому что оно не окупается ни финансово, ни политически.

Идеалы и интересы в современном мире принято тесно координировать. Проект строительства Россией атомной станции в иранском Бушере, из-за которого Россия блокирует введение масштабных санкций против Ирана за нежелание отказаться от ядерной программы, находится на грани полного прекращения. Россия обвиняет Иран в срыве платежей по проекту, Иран Россию — в бесконечном и постоянном удорожании первоначальной сметы. В результате глава «Росатома» Сергей Кириенко заявил, что срок ввода станции в эксплуатацию будет в очередной раз перенесен — до тех пор, пока Иран не финансирует строительство Бушера.

Накануне пресс-секретарь «Росатома» Сергей Новиков признал, что «российские специалисты-атомщики, приехавшие строить атомную электростанцию в Бушере, постепенно покидают Иран», а «ряд субподрядчиков отказываются поставлять оборудование». Зато иранская сторона отрицает российские претензии по финансированию проекта. Она заявила, что «до 1 марта 2007 года выполнила все свои финансовые обязательства в рамках договора, что подтверждается банковскими документами, кроме того, в распоряжении «Атомстройэкспорта», подрядчика по строительству АЭС в Бушере, находятся дополнительно 12$ миллионов 700 тысяч». При этом Иран открыто дал понять России, что ему важнее поставки нашего урана для обогащения, а не строительство АЭС.

История с Бушером — наглядное подтверждение неумения России пользоваться бизнес-проектами как инструментом эффективного политического влияния и укрепления бизнес-позиций страны на мировом рынке. Первоначально станцию планировалось сдать в эксплуатацию еще при Борисе Ельцине — 8 июля 1999 года. С тех пор сроки сдачи переносились пять раз, и пока в графике значится сентябрь 2007 года. Теперь вот заявление г-на Кириенко о новом переносе. Естественно, Иран не считает Россию надежным партнером. Что вкупе с недоговороспособностью самого иранского руководства делает попытки Москвы играть роль посредника в отношениях Ирана с Западом, крайне обеспокоенным ядерными планами Тегерана, не очень состоятельными.

В этой ситуации верить заявлениям России о возможности проконтролировать якобы сугубо мирный характер иранской ядерной программы у Запада нет оснований, потому что Россия не может ни о чем договориться с самим Ираном.

Если Россия считает, что Иран обманывает ее в реализации бушерского проекта, надо окончательно выходить из него. Если же контракты на поставку Ирану ядерного топлива так важны для российских чиновников, причастных к этому бизнесу, что мы готовы и дальше подставлять свою политическую репутацию в Бушере, не надо делать вид, будто бы у Москвы действительно есть рычаги влияния на Тегеран, и от изменения российской позиции зависит предотвращение еще одной возможной войны.

Любой внешнеполитический шаг приводит страну к финансовым потерям и (или) приобретениям, пусть не всегда и сразу. Есть хрестоматийные примеры: Франция не поддержала войну в Ираке, где нефтяная компания Total при Саддаме Хусейне контролировала едва ли не треть нефтяного рынка, и потеряла этот рынок. Теперь Total вынуждена искать сырьевую базу по всему миру, зато французской казне не надо раскошеливаться на воинский контингент в Ираке, а власти Франции избавлены от еще одной геополитической проблемы, отравляющей политическую жизнь их коллегам в США и Великобритании.

Так и Россия, видимо, должна соразмерять свою политику с бизнес-интересами.

Если мы выдавили иностранцев из всех главных проектов, связанных с разработкой российских недр, не надо жаловаться, что и европейские страны не хотят продавать российским коммерческим структурам, да еще и напрямую связанным с госчиновниками, доли в своих сырьевых компаниях.

Опять же, бизнес-интересы даже в сегодняшней России, где государство и крупный бизнес слились в корпоративистском государстве, могут не совпадать с политическими. Россия много лет вела борьбу за «Белтрансгаз», чтобы контролировать белорусскую нефте- и газопроводную систему и тем самым транзит в Западную Европу. Но когда теперь, после беспрецедентного транзитного скандала в начале 2007 года, Беларусь соглашается продать 49% «Белтрансгаза» по приемлемой для «Газпрома» цене, этого не хочет сам «Газпром». Просто Беларусь после повышения цен на российские нефть и газ решила отменить наценку за транзитные услуги «Белтрансгаза», сделав его тем самым перед возможной продажей «Газпрому» заведомо нерентабельным. Но ведь и Беларусь, чью внешнюю политику Александр Лукашенко великолепно соразмеряет со своей личной экономической и политической выгодой, есть у кого учиться. Не в самой ли России налоговые претензии к «Юганскнефтегазу» исчезли ровно в тот момент, когда он через подставного покупателя достался государственной «Роснефти»?

Впрочем, во внутренней политике российские власти свои бизнес-интересы научились отстаивать прекрасно. Только за пределами России такие правила обычно не действуют.