Глуховский: «Свихнувшиеся старики затаскивают молодежь в свое это затхлое прошлое, все липкое от высохшей крови»

— Эта война, как мы знаем постфактум, была выношена в замыслах одного конкретного человека — Путина Владимира Владимировича, никакого консенсуса — ни внутриэлитного, ни общеэлитного, ни тем более национального по этому поводу не было, — рассуждает Дмитрий Глуховский в эфире «Дождя». — И, мне кажется, челленжд, который перед ним стоял, заключался в том, чтобы втравить, вмазать всех и распределить ответственность за эту войну сначала между ближним кругом элиты, потом между всем политическим классом и потом разложить ее поровну на плечи всего народа, чтобы за этими плечами, за этими спинами после спрятаться.

Как только объявили мобилизацию, стало понятно, что невозможно будет эту войну дальше смотреть с дивана, с экрана телевизоров, и никакая она не «специальная», и не «операция».

Как только ты говоришь слово «мобилизация», ты предполагаешь, что это такая «аллея смерти», и билет может вытянуть каждый. И мало того, что каждый может сейчас по повестке поехать на фронт и погибнуть, но он должен еще теперь быть готов за эти невообразимые бредни идти убивать.

Писатель также размышляет об успешном влиянии пропаганды в тоталитарном обществе.

— Мало того, что речь идет о необходимости закрывать глаза на какие-то вещи, нужно еще полностью принять аргументацию власти.

А она такова: мы совершаем не военное преступление, а тот, кто скажет, что это военное преступление, тому мы 10 лет дадим. Мы не убиваем гражданских людей зря, и мы не начали эту войну с захватническими целями.

А то, что они на самом деле захватнические, продемонстрировал Путин, благословив пожирание и переваривание захваченных регионов и присоединение их к лону РФ.

И вы, граждане, должны поверить в то, что это освободительная, исключительно благородными мотивами объясняемая и никаких корыстных целей не преследующая, чуть ли не Крестовый поход, благородная какая-то акция.

Самое главное, что от людей требуют отказаться от очевидного. От людей требуют отказаться называть вещи своими именами, запрещают им говорить правду и заставляют их переламывать себе самим хребет, пожалуй, в наиболее чувствительном и важном из всего, чему нас с детства учат родители: называть убийцу — убийцей, называть вора — вором, называть преступление — преступлением.

Это такой ритуал, на самом деле, присяги рабовладельцу. От людей требуют вслух произносить заведомую ложь, причем ложь людоедскую. Те, кто соглашается с этим, получают определенные преференции. Те, кто отказывается, подвергаются преследованию.

На данном этапе они должны будут просто замолчать, на следующем этапе невозможно будет молчать. Надо будет строиться в колонны, маршировать и распевать людоедские гимны хором.

В тоталитарных режимах правда замусоривается огромным количеством ложных версий, которые, разумеется, генерируются властью. И таким образом человек дезориентируется, и у него просто атрофируется желание доискиваться до правды и бороться.

В то время как в диктатурах другой метод управления народом. Это метод имитации всеобщей единогласной активной поддержки, и само нахождение в среде, которая бесконечно славит диктатора, отбивает даже мысли о возможном сопротивлении или несогласии у тех, кто считает иначе.

Есть ощущение очередного бесчеловечного грандиозного эксперимента, который ставится над теми, кто живет в России. И эти люди начинают меняться, незаметно для себя и очень заметно для нас, превращаясь в более покорных.

Это не зомби. На самом деле человек принимает решение поверить в установки пропаганды, потому что если он хочет быть там, то это правила игры. А если он произносит эти вещи неискренне, то он ощущает определенный диссонанс.

И либо он учится двоемыслию, либо он, чтобы не испытывать диссонанса, начинает себя убеждать в правоте вот этих самых людоедских установок.

Человеку очень важно не ощущать себя на стороне зла. Каждый, даже будучи убийцей и головорезом, пытается себя каким-то образом оправдать: либо списать все на обстоятельства, сказать, что жизнь вынудила, либо даже каким-то образом морализировать свою позицию, — отмечает Глуховский.

Вот какие прогнозы на будущее он дает России и Украине:

— После определенных неизбежных агонических потрясений за этой войной последует смена поколения элит. Эти люди для мировой истории потеряны, они недоговороспособны, никто с ними не станет разговаривать. Их время заканчивается просто биологически.

Свихнувшиеся старики затаскивают молодежь в свое это затхлое прошлое, все липкое от высохшей крови. Пытаясь сохранить свою власть, они еще очень много зла причинят российскому народу.

Они строят, как мы видим, цифровой параноидальный концлагерь, царство тотального контроля, где люди могут быть совершенно бесправными, просто мейлом или пуш-уведомлением выдернутыми из своей жизни и брошенными в мясорубку. Без права это опротестовать.

Сейчас поколение, которое было свободным, именно через принуждение ко лжи, принуждение к насилию через запугивание, через макание в кровь, обращают в рабство. И потребуется, возможно, еще не одно поколение, чтобы это забыть.

Не думаю, что есть шанс увидеть Путина на скамье подсудимых. На мой взгляд, наиболее вероятный сценарий — это сценарий медленного угасания, физического, и сценарий дворцового переворота.

Война, конечно же, закончится миром, и я искренне надеюсь на то, что Украина отобьет все захваченные Россией земли. Я считаю, что все, что РФ неправомерно захватила, начиная с 2014 года, должно быть Украине возвращено без всяких условий.

Она должна быть полностью восстановлена в границах 1991 года и должна иметь возможность развиваться и процветать как современное демократическое государство, — убежден Глуховский.