Дракохруст: Мягкая дебелорусизация от социологов при президенте

«В повседневной жизни русский язык занимает лидирующие позиции, его используют от 49% до 78% граждан. Общаются на так называемой трасянке в среднем по 43,5% опрошенных. Белорусским языком в повседневной жизни граждане пользуются крайне редко (в среднем 3% респондентов)» — написано в свежем отчете Информационно-аналитического центра при Администрации президента Беларуси.

Иными словами, по оценке социологов при президенте, белорусский язык уже практически мертв, белорусы говорят или по-русски, или на трасянке. Стоит заметить, что подобный вывод эксперты ИАЦ делают уже регулярно несколько лет.

Отчет ИАЦ 2013 года:

«Значительная часть опрошенных (в среднем по 39%) общаются на так называемой трасянке. Белорусским языком в быту, по признанию респондентов, они пользуются крайне редко (в среднем 3%)».

Отчет ИАЦ 2015 года:

«Значительная часть опрошенных (около 40%) общается на так называемой «трасянке». Что касается белорусского языка, то в быту, по признанию респондентов, им пользуются крайне редко (в среднем по 4%)».

Отчет ИАЦ 2016 года:

«Отметили, что общаются на так называемой «трасянке» в среднем по 42% опрошенных. Белорусским языком в повседневной жизни граждане пользуются крайне редко (отметили в среднем по 2% респондентов)».

Обоснованием для такого вывода являются исследования немецкого ученого Гердта Хентшаля, проведенные в сотрудничестве с БГУ. ИАЦ в своем отчете 2019 году прямо ссылается на работы Хентшаля.

В опросе, проведенном Гердом Хентшалем в Беларуси, доля белорусов, говорящих по-белорусски, составляла всего 4,39% (таблица 4 в материале по ссылке), при этом опрос проводился только среди горожан.

Согласно переписи 2009 года, среди горожан по-белорусски говорили 11,3%, среди жителей деревни — 58,7%.

Немецкий ученый при всей спорности его подходов все же корректно описывает ограничения своего исследования.

Для ИАЦ белорусской деревни как будто не существует. У Хентшаля среди опрошенных им белорусов-горожан по-белорусски говорили около 4%, у ИАЦ среди всех опрошенных, в том числе и крестьян… около 3%. Как это может быть?

Для сравнения стоит привести данные другого социологического центра — НИСЭПИ. У НИСЭПИ среди вариантов ответа на вопрос, на каком языке респонденты говорят дома, была опция — на двух языках: и на белорусском, и на русском.

Вот как выглядел тренд языковых предпочтений по опросам НИСЭПИ.

Каким языком в основном вы пользуетесь в повседневном общении?

И, согласно этим исследованиям, только по-белорусски говорят немногие, но все же по-белорусски (наряду с русским) говорят не считаные проценты. И, согласно этим опросам, трасянка — язык все же не почти половины населения, не 40%, а примерно вдвое меньшей доли.

Данные НИСЭПИ в принципе не противоречат данным переписей. Если человек говорит в опросе, что он говорит дома на двух языках, в переписи он может ответить, что говорит дома преимущественно по-белорусски. Тут нет противоречия.

Согласно многолетним данным ИАЦ, значительная часть белорусов, отвечающих на вопрос переписи о языке общения дома, просто лжецы. Если принять этот подход, из 23%, ответивших на вопрос переписи 2009 года, что говорят дома по-белорусски, 20% банально соврали.

Но так ли это? В опросах ИАЦ просто отсутствовал вариант ответа — пользуюсь в домашнем общении двумя языками. Тем самым респондентам навязывался выбор, сложная картина языкового поведения искусственно загонялась в узкие рамки.

Стоит сравнить этот подход с подходом украинских ученых из Института социологии НАН Украины. У них в многолетних исследованиях о языковом поведении варианты ответов о преимущественном языке домашнего общения были — украинский, русский, оба языка в равной мере. Суржик — украинский аналог трасянки — вообще не предлагался как вариант ответа. Хотя ни для кого не секрет, что реально немалая часть украинского населения говорит именно на суржике, по крайней мере, в некоторых жизненных ситуациях.

«Люди так отвечают на опросы ИАЦ», — скажет читатель. Они так отвечают, потому что их так спрашивают. На вопросы переписи тоже люди отвечали, и причем миллионы белорусских граждан, в отличие от всего тысячи опрошенных ИАЦ.

ИАЦ — исследовательский центр при президенте Республики Беларусь. Можно предположить, что социологические данные этого центра имеют первостепенное значение для руководства страны по сравнению с данными любых иных социологических центров.

И какие же выводы следуют из этих данных? Белорусский язык уже мертв, его уже нет, почти никто не говорит на нем. И этот вывод ИАЦ в своих ежегодных отчетах вбивает из года в год, как гвозди в гроб белорусского языка.

Если власть верит в этот вывод — это, возможно, уже имеет и будет иметь прямые практические последствия. И в сфере образования, и в политике в сфере медиа, и много еще в чем.

Тогда, кстати, и языковые вопросы переписи, которая состоится в этом году, должны быть по уму кардинально переформулированы. В переписи 2009 года вариантов ответов на вопрос «На каком языке вы обычно говорите дома?» было три: «белорусский», «русский» и «иной» язык.

Так если данные ИАЦ — это последняя мудрость этого мира, то какой такой белорусский? Тогда следует в переписи 2019 года предусмотреть варианты «трасянка», «русский» и «иной» язык.

Делать этого не стоит. Прежде всего потому, что данные ИАЦ — это неправда.

Неправда и потому, что в вариантах ответов на вопросы центра нет опции «два языка домашнего общения». Неправда и потому, что данные ИАЦ о языковом поведении всего населения весьма удивительным образом совпадают с данными профессора Хентшаля, полученными на основании опроса только городского населения Беларуси.

Недавно я опубликовал на TUT.BY новые данные переписи 2009 года о языковом поведении населения Беларуси. Согласно этим данным, по-белорусски говорят в большей степени жители деревни, лица с невысоким образованием, преклонного возраста. Однако они по-белорусски говорят. И они граждане Беларуси, они люди, в конце концов.

А спросите их — а вы случайно не на трасянке говорите, так они вполне вероятно и ответят: Ну так, мы ж людзі невучоныя, папросту гаворым, пэўна тое трасянка и ёсць.

Притом что реально их речь может быть вполне правильной белорусской. Россияне, между прочим, тоже далеко не все говорят, как покойный академик Лихачев. Тем не менее их речь — это русская речь при всех неправильностях и вариациях. Профессор Хентшаль, кстати, в своих работах отмечает, что отнести ту или иную речь к белорусскому или трасянке — довольно сложная лингвистическая научная задача.

В этом смысле все исследователи оперировали и оперируют самооценками самих людей — и Белстат во время переписи, и социологи НИСЭПИ, и социологи, которые делали опрос для Хентшаля, и социологи ИАЦ. Но если загонять людей в узкую сетку категорий, где белорусскому просто нет места, как это делает ИАЦ, то его и не будет. Такая мягкая дебелорусизация.

Кому это надо? И зачем?