Человек, который перестал бояться смерти

«Ну что, красивая, когда махнем на Канары?» — Леонид Моряков говорил так, словно вопрос этот между нами давно решенный и оставалось только утрясти дату.

Каждый раз мы дружно смеялись, обещая друг другу дописать недописанное и уж тогда-то... Естественно, каждый из нас понимал: дописать всё невозможно. Можно только прерваться по независящим от нас причинам. И эти причины для Морякова наступили...

Наверное, я должна была бы сейчас написать про его книги и исследования, которые многие сравнивают с работой целых институтов. Но нет, не хочу. Знаю: об этом напишут и без меня. Я хочу написать о другом Морякове — о том, про которого мало кто знал, но с которым мне посчастливилось быть знакомой.

Мы встретились около 10 лет назад. Я пришла к нему домой брать интервью — говорили о нем, о его книгах. Слушая рассказы о расстрелянных, глядя в сверкающие от ненависти к палачам глаза, становилось даже как-то жутковато. Но вдруг он заговорил про семью — передо мной возник совсем другой человек — добрый, любящий, ласковый.

В следующую нашу встречу Моряков уговорил меня (практически приказал) взять с собой моего сына.

— Не будет он нам мешать, — уверял он. — У меня такие игрушки, что ты его за уши не оттащишь. Не какой-то там китайский ширпотреб. Еще своим детям покупал, когда они маленькие были.

Я повиновалась. Ребенок был в восторге. На прощанье, Моряков вынес целый пакет с игрушками и вручил малому:

— Придешь в следующий раз – еще дам.

После мы не раз бывали вместе у Морякова. Каждый раз, проезжая мимо дома на Немиге, сын говорил: «А тут живет мой дядя Леня. Мам, когда мы снова пойдем к нему в гости?». Он искренне был уверен, что это его родной дядя.

Я всегда поражалась, как удивительно переплетались в Морякове, казалось бы, такие несовместимые вещи. Ненависть и доброта, хитрость и простодушие, мудрость и практически детская наивность. Он хвастал своими миллионами, заработанными еще будучи бизнесменом, рассказывая, как мог за одну ночь прогулять тысячи долларов, — а потом тут же показывал на полку с книгами, ради которых пожертвовал всем.

— Вот этот том — мой телевизор Sony с аудио- и видеосистемой. На этот ушла вторая машина «Мазда», а ради этого двухтомника пострадала «Тайота», — грустно усмехался он.  

Я пыталась понять, не жалеет ли он о своей прошлой жизни?

— Знаешь, написав биографии более 25 тысяч людей, я понял одно: память остается, только когда тобой что-то создано, — задумчиво говорил Моряков. — Миллионы людей вкусно и красиво жили: покупали шикарнейшие дома, несколько раз в сезон отдыхали на Канарах… И где они сейчас? О них ничего не осталось. Деньги — ничто, главное – память. Либо о тебе остается память, либо ничего.

Он рассказывал, что в какой-то момент даже начал бояться смерти.

— Казалось бы, все есть, а чего нет – могу купить, но при этом меня преследовала постоянная боязнь умереть. Только когда появилась моя первая книжка о дяде, все изменилось. Я стал спокойнее относиться к смерти.

Когда в минувшем апреле я позвонила Морякову накануне его дня рождения с предложением сделать очередное интервью, то была просто ошарашена неприятной новостью: «Вряд ли что-то получится — я только перенес инсульт». После этих слов не приехать к нему я не могла.

Я уже не рассчитывала на интервью, но, к моей радости, мы смогли пообщаться. Я сидела у него больше трех часов. Леонид говорил сбивчиво, многое забывал, перескакивал на другие темы. Но меня удивило его огромное жизнелюбие — тогда я ни секунды не сомневалась, что скоро все наладится.  А как еще может быть у человека, который столько говорит о любви?

Увы...

Вчера, выключая скайп, я вдруг словила себя на мысли, что чего-то не хватает. И поняла: этого зеленого огонька «в сети», который раньше горел всю ночь рядом с подписью «Moryakov». Это было его время, он всегда работал по ночам, когда другие уже давно отдыхали.

Теперь этот огонек больше не горит. Рядом с ним осталась лишь надпись «не в сети». А еще фотография, на которой Леонид Моряков стоит с распростертыми руками, словно хочет обнять всех нас.