Алла Капская: Толя сделал мне предложение в первый же вечер

Алла Капская, которая практически всю сознательную жизнь провела вместе с создателем БАТЭ Анатолием Капским, рассказала обозревателю «Прессбола» Сергею Щурко о своем любимом человеке.

— Мы познакомились в институте. Вместе учились в нархозе, но на разных факультетах. Знали о существовании друг друга, но впервые пообщались только на студенческом вечере.

Начали разговаривать и поняли, что интересны друг другу. Даже очень. Потом сели в такси. И он вдруг сказал: «Ты будешь моей женой». В первый же вечер такое услышать...

— Это Капский.

— И меня это не оттолкнуло. У него уже тогда проявилось это качество — умение внушать доверие.

Можно сказать, в институте Толя был известным человеком. Летом всегда работал в стройотряде, поэтому хорошо одевался. Любил быть стильным и галантным.

Он ничего не откладывал в долгий ящик. Уже вскоре я пообщалась по телефону с его отцом и получила приглашение встретить Новый, 1987-й, год у них дома. Они с отцом похожи — один в один. Умеют так все рассказать, что остается только согласиться. Вот приехала я к ним и сразу стала «дочечкой нашей». Мама у Толи тоже очень приятная.

«После курса химиотерапии врачи смотрели его анализы и не могли поверить»

— Я помню тот день. У нас уже была сумасшедшая любовь. Чистая и светлая, которая бывает только у студентов, выросших на советских кинофильмах. Мы, кстати, на один из таких фильмов тогда и собирались. А Толя днем должен был пройти медицинскую комиссию к армии.

Зачет специально пошла сдавать первой. Вылетаю из аудитории, а он стоит у стены какой-то потерянный, без настроения. Я к нему целоваться, а он лицо отворачивает. Мол, не надо, у меня что-то нашли, может, я заразный.

Ну и начался этот период — анализы, биопсия, Боровляны... Как сейчас помню, поездка в один конец на такси стоила пять рублей — по тем временам хорошие деньги. Но кто их считал? У нас любовь.

Я к Толе приезжаю, мы под лестницу и там целуемся. Я его все лимфоузлы, всю подмышку обцелую, говорю, вот и все — заговорила твои болезни, скоро выздоровеешь. Он смеется: «Это точно, ты мой лучший врач».

А бывает, у Толи депрессия: он же умный у нас, книжек как начитается про свои симптомы, и все, настроение в ноль. «Может, не надо приезжать тебе? Я ж больной человек». Я пошумлю, а куда, спрашиваю, мне письма девать?

— Какие письма?

— Я ему все время писала. На лекциях не за преподавателем конспектирую, а Толе пишу. Представляю, как у него кошки на душе скребут. Как сидит он, смотрит в окно и мысли одни и те же по кругу гоняет.

И вот приезжаю, вручаю сразу несколько штук, и мы идем гулять. Он их читает на ходу, и настроение возвращается.

А потом, уже после курса химиотерапии, врачи смотрели его анализы и не могли поверить: парень-то здоров, словно и не было ничего. И я вот думаю: лечение это здорово, конечно, но и сила любви тоже значение имеет.

«Толя всю мою семью просто очаровал широтой своей души»

— Он уже тогда был человеком незаурядным?

— Во всяком случае я таких людей еще не встречала. Помню, как сдавала «госы». Училась всегда хорошо, но все равно волновалась.

Преподаватели для нас были существами высшего порядка, которые жили по каким-то своим законам. Самим заговорить с ними о чем-то — такое даже в голову прийти не могло. Мы и поздороваться-то стеснялись.

И тут Толя. Молодой парень, у которого вообще ни к кому нет пиетета. Подходит к профессору политэкономии — председателю экзаменационной комиссии, здоровается и начинает что-то оживленно обсуждать. Оба смеются.

Затем Толя извлекает из куртки штоф и тот перекочевывает в сумку профессора. Все происходит на моих глазах. Округлившихся, как вы понимаете.

Спрашиваю потом: «Ты что, знаком с нашим профессором?» Толя улыбается: «Знаешь, сколько мы вместе выпили на картошке? Так что мне его привычки и предпочтения известны. Ну, я еще на всякий случай сказал, что ты беременна. Мужчины в этом ничего не понимают, но всегда сильно впечатляются».

Излишне говорить, что в конце экзамена профессор спрашивает у остальных членов комиссии: «Ну, похоже, у нас к этой студентке вопросов больше не будет». И даже я понимаю, что не будет ни при каком раскладе.

— Красиво.

— Да ведь я знала все. И беременной не была. Но Толе хотелось показать, что он мужчина и умеет решать вопросы.

Я всю жизнь боялась дать врачам коробку конфет, а вдруг вернут и выскажут? А у Толи все запросто — люди как-то сразу вступали с ним в приятельские отношения.

Или такси ожидает, а он со мной стоит, целуется. «Толя, такси!» — «Ничего, подождет!» Мне ужасно неудобно. Водитель за нами хмуро наблюдает. А Толю, кажется, это только подзадоривает: «Не могу с тобой, Аленка, расстаться».

— Почему Аленка?

— Вот он решил, что Алка или Аллочка как-то не так ласково звучит, как ему хотелось бы. А Аленка в самый раз. Я не обижалась. Любимый ведь человек.

Вся моя родня знала, что у Толи тогда такая неприятность со здоровьем случилась, у меня много медиков в семье. Но никто слова не сказал, когда объявила, что выхожу за него замуж. Он к тому времени всех просто очаровал широтой своей души.

— Хоть одно-то плохое качество у него было?

— Не было. Все исключительно положительные. Готовил отменно. Сам ездил на базар выбирать продукты. Если готовлю я, маячит за спиной, смотрит, чтобы сделала гуляш так, как в детстве его бабушка. Невероятно, но он знал рецептуру огромного количества блюд.

«У меня часто спрашивали: «Слушай, как ты с ним живешь?»

— Не спорю, Толя был головой. Но я была шеей, как и любая женщина.

Он ненавидел, когда ему навязывали какую-то точку зрения. Но если подойти к вопросу грамотно, вроде как случайно что-то ему закинуть и забыть на какое-то время, то он обязательно возвращался к этой теме. «Слушай, Алена, а может, и в самом деле нам так поступить?» — «Да, классно ты, Толя, все придумал, давай так и сделаем».

Если дети меня не слушались, я набирала Толю. «Андрюша, возьми трубку». Тот берет, с серьезным видом послушает: «Халасо!» И совсем другой ребенок.

Ну, он и франт еще, конечно, был. Утром выходит на кухню — одет с иголочки. На меня косится, мол, как выгляжу.

Я говорю: «Зачем рубашку такую надел? Она совсем не идет к костюму». Все, настроение у него испорчено вдрызг. «А потому, б..., что она теплая, а в кабинете дубак». — «А, ну понятно...»

Но все равно смотришь потом — он у зеркала топчется и эту рубашку с подозрением рассматривает. «Не, Толь, вроде нормально, давай провожу тебя». Для мужчины важно, когда женщина его провожает.

У меня часто спрашивали: «Слушай, как ты с ним живешь? Он же нервный и скандальный». А я даже не понимала, что они имеют в виду.

Толя — один из самых комфортных людей, которых встречала в своей жизни. Если его поймешь, а я понимала, то будешь самой счастливой женщиной на свете.

Толю надо было хвалить. Скажешь ему утром: «Слушай, эти брюки с туфлями просто идеально смотрятся...» — И все, он расцветает прямо на глазах. Мне потом люди рассказывали, как он на работе говорил: «Ну что, как меня сегодня жонка одела? Эти брюки с туфлями смотрятся, считаю, идеально...»

Деревенское кладбище, где похоронен Толя, занесено снегом. И только к его могиле протоптана тропинка. Приезжаешь и встречаешь незнакомых людей. Если они прибыли сюда специально, значит, он оставил какой-то след в их жизни. И постоянно море цветов.

Знаешь, Сережа, я все время вспоминаю нашу жизнь. Все абсолютно — и радости, и ссоры, и споры. И прихожу к выводу: а ведь он был прав. И там, и здесь, а я — нет. Потому что в итоге все получилось именно так, как он говорил. Ну откуда он это все знал?

Ты же смотрел это видео, когда Толя разговаривает с Ксюшей. Одно из его последних. Девочке три года. А он адресует ей абсолютно взрослый тост, как будто человеку, которому уже восемнадцать. И там есть слова: «Ну а если тебя кто-нибудь обидит, то я эту б... с того света достану».

И думай теперь: он знал о том, что скоро случится, или действительно был уверен, что ему удастся то, чего никому еще не удавалось…

Анатолий Капский: близко к сердцу