Адвокатка Мария Колесова-Гудилина: «Весь канал Сергея Тихановского посчитали одним сплошным преступлением»

Адвокатка Мария Колесова-Гудилина весной прошлого года не прошла аттестацию Квалификационной комиссии Минюста Беларуси. Среди людей, которых она защищала  — блогер Эдуард Пальчис, певец Тима Белорусских, бывший следователь Евгений Юшкевич и другие.

В интервью каналу Максимально защитница рассказала о том, в каком положении сегодня белорусская адвокатура. Выбрали самое интересное. 

Жодино: «Я никогда не видела изнасилованных мужчин до этого»

— После августа 2020 года были моменты, когда было особенно страшно, — призналась Мария. — Вначале, когда людей стали массово забирать, я думала, что их подержат и отпустят. Так получилось, что в Жодино с 10 по 13 августа я была единственным адвокатом, кто сидел там под табличкой «Адвокаты». Под Окрестина было несколько человек, а в Жодино — я одна.

И когда начали выходить люди, стало реально страшно. Я такого не видела никогда. Я никогда не видела изнасилованных мужчин до этого, настолько избитых людей, в том числе женщин. Люди выходили в ужасном состоянии.

Их чаще всего били где-то по дороге в Жодино, а потом еще могли и в самом изоляторе.

— В 2020 году я защищала женщину, которую в Жодино сотрудник правоохранительных органов ударил по лицу. Это ужасное дело. Так случилось, что пытались задержать молодого человека, остановили его машину, и эта женщина просто подошла снять, как ударили его. Мне позвонили после того, как она уже вышла из больницы.

Мы поехали в СК Жодино, который находится в одном здании с милицией, написали заявление, а на выходе подошел сотрудник и сказал моей подзащитной: «Пройдемте, пожалуйста». На нее составили протокол по ст. 23.34.

Мне не разъяснили, почему составляют протокол, я позвонила  коллеге и предупредила, что если и меня задержат, то я в Жодинском ГУВД. Но нам только дали подписать протокол и выпустили.

Потом сотрудники жодинского суда очень долго отправляли административное дело в отношении этой женщины на доработку, никто из судей не хотел привлекать ее к ответственности.

На самом деле в Жодино были совестливые хорошие судьи, которые в августе 2020 года выводили людей из тюрьмы №8 без решений или с минимальными штрафами. Жодино — единственное место, где суд давал по 2-3 базовые и максимально выпускал людей. Поэтому теперь эти судьи там не работают.

А женщину эту, в конце-концов, привлекли, но вынесли только предупреждение. А вот дело в отношении милиционера, который ее ударил (Николая Барановского — С.), так и не возбудили.

Хотя мы писали много жалоб, прокуратура что-то возобновляла,  возвращала назад, но его так и не привлекли. После мы с этим сотрудником встретились в другом деле, он там был потерпевшим и «очень сильно страдал». Еще пару раз я с ним встречалась, когда он составлял протоколы и был свидетелем по административным делам.

Для женщины все не прошло бесследно, потому что он ударил ей ребром руки по уху, после чего она потеряла около 70% слуха. Не знаю, смогла ли она восстановить полностью здоровье.  

«Мы — живые свидетели нарушения прав человека»

— Адвокаты — это не посыльные, как сейчас многие считают. Честные адвокаты — это не только связь с миром, но и возможность проследить нарушения, которые эти же адвокаты фиксируют.  

Да, нынешней Беларуси все равно, но наступит момент, когда именно те нарушения, которые были зафиксированы, будут озвучены.

И адвокаты выполняют одну из важнейших ролей во всей этой ситуации, потому что они — живые свидетели нарушения прав человека, которые могут реально рассказать, как это было. 

Думаю, что бывшие адвокаты смогут впоследствии стать свидетелями в международных делах.

С 2020 года лишенных лицензии и ушедших адвокатов в Беларуси, по моим данным, 400, из них лишенных лицензии — около 75. Согласно проведенной в 2021 году реформе, у нас упразднены адвокатские бюро и индивидуальная практика.

Всем пришлось либо перейти в государственные консультации, либо вообще уйти из адвокатуры. Так происходит кризис в нашей сфере. Недавно нашего коллегу осудили на 8 лет за то, что он адвокат (речь о политзаключенном Виталии Брагинце, который защищал некоторых политзаключенных, в том числе Алеся Беляцкого, также был защитником своего коллеги  Андрея Мочалова — С.). Еще несколько находятся за решеткой.

Я не могу назвать себя бывшим адвокатом, я все еще адвокат, лишенный права на профессию в Беларуси. У нас есть такое понятие — адвокаты, лишенные права на профессию.

Лишают лицензии разными способами: не аттестовывают, бывает внеочередная аттестация, бывает дисциплинарный проступок, адвокатов, которые отсидели сутки, исключают из коллегии за это. Много других вариантов.

Сегодня в Беларуси люди не хотят идти в адвокатуру, потому что знают, что их будет притеснять министерство юстиции, что ничего нельзя будет говорить, придется отказываться от политических  дел, а таких очень много.

— Меня саму лишили лицензии после дела бывшего следователя Евгения Юшкевича, он был моим последним клиентом. Жене дали 20 лет, в тот момент он написал апелляционную жалобу.

Это была очередная переаттестация, но я уже понимала, что, скорее всего, ее не пройду. Думаю, просто исчерпала их терпение.

В тот день я действительно опубликовала твит, что Женя Юшкевич невиновен. Он просил это сделать, и для меня это было важно.

Мешает ли огласка заключенным?

— В колонии масса вариантов давления на заключенных, в том числе и за то, что о тебе много говорят. Это решают начальники колоний. Скорее всего, им сверху дают указания, на кого надавить. И тогда заключенных садят в помещения камерного типа или в ШИЗО.

Есть инициативные начальники колоний, которые сами занимаются избиением осужденных просто за то, что они политические, буквально участвуют в избиении.

Есть колонии, в которых, в принципе, все политические заключенные всегда проходят через ШИЗО. Они сразу по приезду идут не на карантин, а в штрафной изолятор, им пишут, что не поздоровался или не застегнул правильно робу, или еще что-то.

«Рассказывая сейчас об этом деле, я совершаю уголовное преступление»

— Моим клиентом был политзаключенный Дмитрий Попов, гражданин РФ, которому дали 16 лет за то, что он якобы был модератором социальных сетей канала «Стр*ны для жизни». А на самом деле он просто один раз принес пауэрбанк Тихановскому и все. Человек получил 16 лет за то, что один раз принес пауэрбанк и дружил с оператором Тихановского.

У Димы вообще нет родственников в Беларуси, он из Архангельской области. Мама оставляла его в детстве в детдоме, потом она умерла, когда ему было 14 лет. Было такое, когда мои знакомые собирали ему вещи, потому что больше никто ему не мог передать.

— Суд по делу Сергея Тихановского был закрытым, но я присутствовала на нем как адвокат одного из проходящих по этому делу вместе с Сергеем  — Дмитрия Попова.

Там были адвокаты всех, кого судили за то, что они якобы вместе совершили «злостное преступление». Суд длился полгода в СИЗО Гомеля, и я на это время практически переехала в Гомель. 

На заседания нельзя было проносить ни мобильный телефон, ни компьютер, нельзя было носить электронные часы, я купила себе «Луч».

Я знаю методику скорочтения и прочла все дело, в котором было больше 200 томов по 300 страниц. Все адвокаты, которые были допущены на процесс, давали подписку о неразглашении.

Рассказывая сейчас о нем, я совершаю уголовное преступление, с точки зрения законодательства РБ. Но я очень хочу это сделать.

Дело Тихановского состоит из… ничего, из какой-то откровенной ерунды. С точки зрения нормального юриста, там нет никакого преступления, фактически, это была антология ютуб-канала Тихановского.

Ему  вменяли в вину практически все, что он делал, то есть весь его канал — это было одно сплошное преступление.

В качестве доказательств они приводили распечатки с канала, приобщили почти все видеозаписи, прослушку переговоров Сергея со штабом, переговоры каких-то других людей, в том числе задержанных после августа 2020 года.

Но тем, кого судили с Тихановским, ставили в вину все, несмотря на то, что этих людей задержали раньше. Напомню, Сергея задержали еще в мае 2020 года.   

Но якобы он спланировал все, что потом произошло. Не знаю, как-то из тюрьмы, наверное, а Игорь Лосик еще в телеграм это все описывал, тоже из заключения.

Но самое интересное, что все это они сделали потому, что «прочитали методичку Шарпа про революцию». Эту методичку тоже приобщили к делу, и Тихановский вообще спросил, что это за книжка, он о ней никогда не слышал. Даже огласили ходатайство для ознакомления, и мы полдня читали методичку Шарпа. 

Интересно, что в этом процессе один следователь представил новый вид доказательства — «осмотр интернета». И прокурор, который, по-моему, ютубом вообще три раза в жизни пользовался, серьезно эту историю продвигал. Ну и народные заседатели —бабушки.

В СИЗО, где шел процесс, была очень странная атмосфера: непонятная комната, скорее всего, какой-то огражденный коридор, где мы сидели спиной к своим клиентам, а прямо напротив нас — очень близко был судья.

Реально стены там покрашены в цвет Тиффани, за матерчатым перекрытием постоянно что-то шуршало, очевидно, велась запись. Каждого из осужденных охраняли по два конвоира.

Я не была только на оглашении приговора по этому делу, потому что в тот день оглашали приговор моему другому клиенту Эдуарду Пальчису. 

Когда ехала на процесс, была очень критично настроена по поводу Тихановского, думала, он очень жесткий и агрессивный. Оказалось, что он супердобрый человек. Очень сильный и очень харизматичный. Классный — его интересно слушать, я была в восхищении.

Вообще, когда находилась на этом суде, было ощущение, что я участвую в историческом процессе. Уверена, он войдет в историю как одно из самых громких дел по преследованию блогеров.