«А вообще вас тут грабили когда-нибудь?»

Он наотрез отказывается говорить о происшествии, что вынесло его имя в заголовки центральных отечественных СМИ, сделав олимпийского чемпиона героем-ньюсмейкером последних дней. Или антигероем, что, наверное, будет более правильно.

Кто знает, может, такая качелеобразность жизненного пути — из кумира в чуть ли не изгои, а чуть раньше из никого да прямо в короли — просто судьба, начертанная кем-то наверху, и изменить ее не могут ни лишения прав, ни увольнение из армии или даже широкое общественное порицание. Он отнюдь не прост, этот кряжистый борисовский паренек, еще вчера заставлявший нас умиленно радоваться его громким пекинским подвигам, а сегодня ожесточенно спорить о том, как именно следует наказать за неоднократное управление автомобилем в нетрезвом состоянии. Я попробую его понять в те полтора часа, которые есть у Андрея Арямнова до тренировки, просто включив диктофон и дав ему выговориться…

Номер лучшего спортсмена Беларуси-2008 в Стайках кажется довольно аскетичным. Одноместная деревянная кровать да ноутбук на столике перед ней. Для разговора тесновато, и потому Арямнов приглашает меня в холл. Пропускает в дверь и буквально на пороге упирается в вопрос проходящего мимо товарища: “Андрей, ты мне перчатки свои на улицу не дашь?”

“Дам, — запросто отвечает Арямнов и возвращается в комнату, откуда задает уточняющий вопрос: — А че ты с ними делать будешь?” — “Да на лыжах, понимаешь…” — беспечно отвечает приятель. И зря… “Вот елки… Я знаю, что это такое — ты же их истрепать легко можешь…” — в интонации голоса чемпиона появляются драматические нотки. И даже клятвенное обещание беречь отменного качества перчатки, сдается, не очень-то убеждает моего собеседника. Он недоверчиво качает головой вслед уходящему лыжнику и, сам того не ведая, делает широкий шаг навстречу заготовленному для него клише.

Каюсь, Андрей Арямнов давно уже породил в моей голове одну устойчивую ассоциацию. Повадками, специфичным юмором и неистребимой уверенностью в своих силах олимпийский чемпион 2008 года чем-то удивительно напоминает мне другого самородка земли белорусской — героя Барселоны образца 1992 года Виталия Щербо. Разве что великосветского лоска у гимнаста было побольше, ну да у борисовчанина еще есть время, чтобы догнать своего прославленного соотечественника, ныне обитающего в Америке. Виталик тоже любил чувствовать себя командиром, впрочем, излишней щедрости в отношении своего войска при этом не выказывая…

Может, благодаря этому умению подсобрать все, что может сгодиться, и рачительно распорядиться даже самой малой вещью они и становятся на спортивных помостах лучшими из лучших, удивительным образом сочетая разгвоздяйский в общем-то характер с хваткой крепкого хозяина, знающего цену завоеванной потом и кровью трудовой копейке…

Копеек у Андрея уже много, и в свои 20 лет лучший спортсмен страны минувшего года имеет немало оснований гордиться собой…

— Признайся честно, после оглушительно успешного 2008 года ты кого встречаешь в своей жизни больше: тех, кто радуется вместе с тобой или же завидует медалям и славе юного чемпиона?

— К сожалению, последних больше. Раза в два. Они не только завидуют, но еще и стараются сделать какие-то неприятные вещи. Наверное, не нравится то, что я не прибит жизнью и со стороны кажусь абсолютно самодостаточным человеком.

— Тебя это как-то выводит из равновесия?

— Я из тех людей, которых трудности только закаляют. Чем хуже складываются обстоятельства, тем сильнее я становлюсь. Впрочем, сейчас мне грех жаловаться на жизнь, все идет путем. Вот только права недавно забрали, может, из армии уволят…

Думаю, их у меня забрали потому, что я кому-то надоел. Или просто люди наслушались всяких дурацких сплетен про меня и решили, что я очень плохой человек. Почему-то никто подробностей у меня не спрашивает, все разговоры идут за спиной.

— Сейчас ты имеешь шанс принародно развеять самый невероятный слух про олимпийского чемпиона Андрея Арямнова…

— Даже не знаю, как тут можно литературно выразиться…

— Да все свои в принципе…

— Короче, рассказываю историю, которой в принципе быть не могло. Будто бы я захожу в винно-водочный отдел магазина, что само по себе, согласись, звучит как-то унизительно, бросаю на прилавок 100 долларов и требую водки. Продавщица, естественно, говорит, что валюту они не принимают, я очень сильно огорчаюсь, хлопаю дверью и… Как бы это сказать… Короче, поливаю ее с обратной стороны…

Бред какой-то. В другом случае сказали, что я очень сильно разругался с тренером и собираюсь уезжать в Россию. Слух тоже невероятный, потому что в России мне было бы очень тяжело тренироваться, там хорошего уровня команда, к тому же я еще и военнослужащий. Откуда все эти сплетни берутся?

— Может, дыма без огня не бывает, а? Вот, скажем, про Дашу Домрачеву я ничего подобного не слышал.

— А кто это?

— Знаменитая наша биатлонистка, надежда Ванкувера.

— Вот блин, я даже фамилии такой не слышал… Теперь буду следить. Я не знаю, какие там основания даю для подобных домыслов. Может, в ночных клубах меня замечают, но какое в этом преступление? Я ж молодой парень, хочется и отдохнуть, как и всем нормальным людям. Но ни один человек не может сказать, что был свидетелем того, как Арямнов вел себя неподобающим образом. Если я пришел в клуб, то стараюсь, чтобы на моем столике не стояло спиртного, дабы пресечь все возможные слухи. Борисов — город небольшой, и там почему-то хватает всяких нехороших людей. Прибитых, я бы так сказал. Хороших людей там тоже немало, но они же никого не трогают, верно? Их не видно, а вот остальных прямо распирает от сознания того, что у меня может быть что-то плохо. Гаишник, забравший у меня права, говорят, целую неделю всем об этом рассказывал. Он был счастлив, что смог меня достать.

— Но ведь права забрали по делу, не так ли…

— Ничего не хочу говорить на эту тему. Впрочем, возможно, это и знак своеобразный, что на машине мне лучше не ездить. Хотя вожу ее очень хорошо. Не знаю, может, пешком ходить будет лучше.

— Пусть тебя девушка твоя возит.

— Тоже вариант… Но она в Борисове живет, а я на сборах сижу в Стайках. Не станешь же ее вызывать каждый раз, когда надо ехать в Минск…

— Кто для тебя авторитетный человек в жизни?

— Очень уважаю своего товарища по сборной Мишу Авдеева, тоже борисовчанина. Он взрослый и мудрый. Если случится залет, то Миша не будет кричать, как некоторые, а просто даст совет, который и окажется самым нужным.

Своего тренера Михаила Николаевича Солодаря уважаю за то, что он настоящий фанат штанги. И очень хороший человек. Если мы за что-то с ним беремся, то обязательно доводим дело до конца. Еще маму назову, брата…

— После твоей победы в Пекине учителя стали вспоминать об Андрее Арямнове исключительно в положительных тонах…

— Я не всегда был послушным учеником, просто обладал веселым нравом и довольно часто из-за этого срывал уроки. Но после того как ушел из 22-й борисовской школы, понял, что такого замечательного классного руководителя, как Ольга Леонидовна Вершель, я уже нигде не найду. Она у нас преподавала географию. Знаешь, есть учителя, которые учат только предмету, а есть те, что помогают постигать окружающий мир.

Я приходил к ней учиться, а не зазубривать непонятные правила, которые еще неизвестно, пригодятся в жизни или нет. Если честно, то мне никогда не нравилось учиться. Уроки не делал по той простой причине, что не мог заставить себя сесть за учебники в то время, когда приятели играли на улице.

Впрочем, все что нужно, я схватывал на лету…

— Говорят, не сильно-то и профилировали в твоем дневнике двойки…

— Мне их ставили только за поведение. Чем-то выведешь из себя учителя, глядишь, у тебя в журнале уже “пара” стоит. За знание предметов я получал за год два-три “неуда”, остальные целиком были заслугой моего неуемного характера. В алгебре, скажем, я не шарил, геометрия тоже не привлекала, единственное, спасала хорошая зрительная память, рисунок еще начерчу, а обосновать, почему да как, было уже сложно…

Впрочем, школу я закончил со средним баллом 5,4 по десятибалльной шкале, считаю это нормальным результатом. Единственное, что по географии имел стабильные два балла и, по существу, познавал ее потом только из заграничных поездок…

— Тебе потом что-то пригодилось в жизни из того, что приходилось учить в школе?

— Вообще ничего. Писать-читать умею, и на том спасибо. Английский? Да как все. Иностранцы меня понимают, и слава богу.

— Так, выходит, школа и не нужна вовсе?

— Не согласен. Просто мне процесс обучения не нравился, вот и все. А еще из-за недостатка знаний мне пришлось научиться правильно общаться с учителями.

— Полагаю, в теперешней твоей альма-матер — университете спорта и туризма — это умение пригодилось как нельзя лучше…

— Способность найти выход из любой ситуации считаю своим большим плюсом. Вчера, например, первый раз пришел на анатомию и тут же ее сдал. Накануне взял учебник у Миши Авдеева. Там было описание каких-то мышц, я их мельком пробежал, и мне этого хватило для сдачи экзамена на 8 баллов.

— Удивительный ты человек, Андрей…

— Главное, с какими словами к человеку подойти. Улыбка опять- таки много значит…

— В тяжелой атлетике ты сейчас на 100 процентов все понимаешь?

— Легко могу поставить любому спортсмену технику. И объяснить все могу. Единственное белое пятно — медицинская часть. Но в практике я разбираюсь даже чуть-чуть больше, чем некоторые тренеры. Просто когда тренер, имеющий звание мастера спорта, начинает объяснять олимпийскому чемпиону, как надо поднимать вес, превышающий мировой рекорд, то не все спортсмену в его рассказе кажется правильным. Хотя, если разобраться, без тренера сам работать не сможешь по-любому.

— А почему никто из трех белорусских олимпийских чемпионов по существу так и не стал тренером?

— Думаю, потому, что спортсменам, добившимся всего, штанга просто-напросто надоела. Меня уже после 10 лет тошнит, а как быть тренеру, который в зале каждый день сидит? Я-то хоть прихожу, дергаюсь, а он сидит, наблюдает и чего-то там рассказывает. Ему тяжелее…

— А мне всегда казалось, что труднее тому, кто на помосте работает…

— Тяжело поднимать тогда, когда это переходит в работу, связанную с зарабатыванием денег, а когда это все от души и тебе нравится, то занятие приносит только кайф.

— Когда ты понял, что занятия тяжелой атлетикой превратились для тебя в зарабатывание денег?

— Это пришло тогда, когда мне начали рассказывать, когда и что надо делать. Но это же не от души. Я, например, хочу тренироваться все время, почему я должен отдыхать? Хотел сейчас на “Европе” выступить, однако тренеры посоветовали этого не делать. Но я все равно начал тренироваться, потому что без штанги не могу долго обходиться, душа в зал тянет.

— Классный ты парень — я знаю не так много спортсменов, которым постоянно хочется тренироваться…

— Месяц перед Олимпиадой держался только на морально-волевых, считая дни до начала Игр. Очень сложно было. Так же душили меня психологически, как и сейчас. (Тяжело вздыхает.)

— Ну, может, это профилактика такая против звездняка?

— Понимаешь, есть способ воспитания кнутом, но он ведь в какой-то момент надоедает и не приносит желаемого эффекта. Нужно и пряник где-то подпускать.

— Пряник тебе недавно выдали в качестве квартиры в Минске.

— Ну так я ж его сам заработал, несмотря на то что пришлось пройти через многое, о чем сейчас не хочется и говорить. Я понимаю, если бы меня поддерживали, я бы с легкой душой поклонился всем в ноги, а так…

Людей не надо душить, им надо помогать, тогда результаты будут еще более впечатляющими. Представляешь, до Олимпиады три месяца, я нахожусь в великолепной форме, лучшей в сборной, и вдруг слышу откуда-то издалека, мол, не будет двух золотых медалей у нас, будет только одна у Рыбакова. Я так и не понял толком — или мне кто-то не даст, или я сам не смогу.

— Ну это же не художественная гимнастика. Как можно не дать поднять те килограммы, на которые ты готов?

— Тут много вариантов. Могли кинуть из тренерской среды, как это сделали перед чемпионатом мира 2006 года в Доминиканской Республике, куда мог поехать я, а отправился намного более слабый спортсмен, ставший лишь восьмым. А я бы в худшем раскладе стал бы четвертым. Еще можно было подкинуть какую-нибудь таблетку в столовой…

— Смысл своим своих топить?

— А как девчонки наши залетели? У них же битва началась задолго до Олимпиады. Все знали, что никаких таблеток и препаратов не было, а что ни контроль, то положительная проба…

Представляешь, какое у меня было состояние? Семь месяцев за спиной, и последний, предолимпийский, я только и жду — сделал кто-то что-то или нет. А знаешь, как долго дожидался результатов своей допинг-пробы в Пекине? Я бы ничуть не удивился, если бы в эти три дня мне сказали: все, медаль придется вернуть. Все-таки слух этот был довольно упорным.

— Разобрался потом, откуда у него ноги росли?

— Если честно, то это очень близкий круг.

— И все равно не понимаю, какой резон белорусам душить своих…

— Все очень просто. У нас для многих спорт — кормушка, способ нахапать как можно быстрее и больше. Как у нас чиновники приходят на царство? Ты, говорит, уже натянул отсюда, теперь моя очередь, я буду тянуть. Когда человек ворует, ему никогда не бывает много. Он забывает обо всем, и в первую очередь о морали и нравственности.

— Но ты, честно говоря, не производишь впечатления человека, у которого можно что-то украсть безнаказанно…

— Если меня обманывают, я ничего делать не буду, пару фраз только кину, чтобы у него в глотке камень встал. Словом можно обидеть человека так, что он это на всю жизнь запомнит. Главное, правильно подобрать выражения…

— Когда ты давал наставления по поводу перчаток, я бы на месте временного обладателя вообще не рискнул бы их надеть…

— Просто я знаю, что такое лыжные палки, а перчатки новые, тем более это подарок любимой девушки.

Мне хочется быть справедливым, и когда вижу несправедливость какую-то, у меня аж бомба взрывается в груди, не могу молчать.

— Ну и когда ты последний раз за справедливость боролся?

— Да каждый день, по существу, приходится этим заниматься. Вот буквально на днях стоял в банке возле обменника. Идет мужичок такой, опрятно одетый, но “готовый”. В смысле выпивший. А там милиционер прохаживается, и я вижу, что он до такой степени прапорщик, что дальше некуда. Типа, да кто ты такой, я ща тебя посажу! Может, у человека на билет не хватает до дома, хотел в банк зайти, деньги снять, ну спроси хотя бы, чего надо. Так нет же, дорогу перегородил, мол, иди отсюда. Я ему говорю: “Да что ты делаешь, обычный ведь мужик, ну выпил трохи… А ты представь, если бы это твой отец был?”

С моим отцом, царство ему небесное, случилась одна история. До того места, где мы раньше жили, надо было добираться на электричке. А возле вокзала есть стоматологическая поликлиника, где ему вырывали зубы, как это было заведено в советские времена, чуть ли не плоскогубцами. Папа сел на корточки на остановке, голову опустил — плохо ему стало. Подошел мент и дубиной ему: “Чего ты тут сидишь, алкаш?” А батя слова не может сказать, потому что крови во рту полно. Потом все выяснилось, но с той поры я твердо понял: всем друг на друга наплевать.

— Так ты тому мужику из банка дал бы денег на билет, и пусть бы он шел стороной…

— Честно говоря, мне тогда нельзя было отойти. Я с патрульными стоял. Подзадержали меня.

— Это за что?

— Обычный человек юмор бы оценил и посмеялся вместе со мной, а этот прапорщик... Короче, стою, смотрю курсы валют, ну и решил пошутить, спросил у милиционера: “А вообще вас тут грабили когда-нибудь?” Того аж перекосило, чуть руку мне не оторвал. Короче, вызвал он наряд. Ситуация разрулилась, конечно, когда люди посмотрели документы, но что, спрашивается, мешало этому прапору сразу в мой паспорт заглянуть? Я потом записал номер его нагрудного значка и подал жалобу. И сердце даже не екнуло: как ты — так и тебе…

Меня с детства мама учила понятиям справедливости, так что они у меня накрепко заложены. Вот еще один этюд из нашей жизни. Шел я по вокзалу родного Борисова и вдруг вижу: у человека эпилептический припадок. У него пена изо рта идет, а никому нет дела, все мимо проходят. Я этого мужичка прогнул, положил на кресло, нашел таблеток каких-то. Милиционеры подошли, такие в шоке, мол, зачем тебе это надо? Я им говорю: “Да вы че, давайте “скорую” быстрее сюда, человек помирает”.

Потом, гляжу, и врачам это тоже вроде как не очень надо, ну не видно, что они действительно хотят этому мужику помочь, а смотрят, как он одет, бедно или не очень, прикидывают, достоин медицинского вмешательства или нет. Короче, жуткая картина.

— Ты людям часто помогаешь?

— Какой-то широкой благотворительности не веду, помогаю, чем могу. Я ведь живу не в самом благополучном районе города, но всех своих друзей устроил на нормальную работу. Одному моему товарищу, у которого родители глубокие алкоголики, а он сам вообще не пьет, помог снять квартиру, а через год он мне долг отдал полностью, то есть встал на ноги. Человеку просто нужна была маленькая помощь…

Хотя, думаю, многие одалживают деньги, уже заранее зная, что их не отдадут, мол, чемпион и так не бедствует. Поэтому стараюсь деньги в долг не давать — так легко всех друзей потерять. Вообще мне всегда казалось, что зло неизменно возвращается злом, а доброта — добром. На самом деле жизнь очень тонко устроена, ее законы обойти нельзя, и если кто-то думает, что можно прожить за счет других, обманывая их, кидая и считая себя при этом пупом земли, то он глубоко заблуждается. Придет время, воздастся в полной мере. Я по себе это знаю. Если что-то совершал плохое, то оно мне потом непременно возвращалось.

По молодости мы ведь много глупостей делали, бывает и бивали кого-нибудь — по собственному юношескому дебилизму. Надо было как-то время проводить с компанией, а чем можно заниматься на вокзале? Ну не марки же коллекционировать…

Хотя я всегда проявлял интерес к фотографии. У меня дома целая кипа классных снимков, я и в Стайках люблю побродить с фотоаппаратом. Мне, кстати, его подарил один человек, которому я невзначай обмолвился о том, что в детстве увлекался этим делом.

В школе, помню, в футбольную секцию записался, но вскоре оттуда дали от ворот поворот по причине моей неуклюжести.

— А жаль, взяли бы в команду, глядишь, играл бы сейчас в БАТЭ…

— Слава богу, что я оттуда ушел. Не люблю белорусский футбол, в том числе и из-за того, что корреспонденты часто делают из мухи слона. Ну чего добились те же игроки БАТЭ? В чемпионате страны победили, успешно сыграли несколько международных матчей. А ажиотаж такой, будто невесть что сотворили.

Но венцом всего для меня стала публикация в одном из журналов, где статью о БАТЭ поместили на одной странице с Мохаммедом Али. Ну как можно ставить рядом такие несоизмеримые величины? Это то же самое, что поставить нашего чемпиона республики на одной странице с трехкратным олимпийским чемпионом Халилом Мутлу.

— А кого из белорусских спортсменов ты уважаешь более других?

— Уважаю этого вот футболиста очень серьезного, как его…

— Глеба?

— Да. Читал его интервью — отличный и абсолютно нормальный человек. На Мирного я одно время косо смотрел, слишком много рекламы ему дали. Сейчас даже такая шутка ходит: Александр Григорьевич подарил Максиму пистолет, чтобы он застрелился.

— М-м-мягко говоря, шутка неудачная. Черный юмор…

— Ну да. Хоккей, я считаю, в нашей стране никогда не появится, потому что люди, рожденные ползать, летать не смогут. Это же наблюдение, кстати, касается и футбола.

— Это почему белорусы летать не могут?

— Во-первых, чтобы чего-то добиться, нужны серьезные тренеры и в массовом количестве. Где они? Один, ну два, а дальше кто? Опять же футбол сегодня уже не спорт, а бизнес. Человек едва заиграл в чемпионате страны, его тут же куда-то продают.

— А мне кажется, ты, наоборот, должен за земляков порадоваться…

— Да я не знаю никого из них, даже на стадионе борисовском никогда не был.

— А вот познакомишься с ними и поймешь, что в БАТЭ — классные ребята, и даже подосадуешь про себя: а что это я на них в интервью гнал...

— Да я не гоню на них и не сомневаюсь, что они действительно неплохие парни. Просто печалит меня тот факт, что футболу у нас уделяется слишком много внимания, причем неадекватно его успехам и достижениям.

— Что же мешает вашей федерации популяризировать тяжелую атлетику так, чтобы она могла конкурировать со всеми “неадекватными”?

— Слабоватая у нас федерация... Ко мне как-то подошел один человек и спросил, мол, что это у вас за вид спорта такой: вышли три раза, подняли штангу за 20 секунд, и все. Он даже не представляет, что за кулисами идет интенсивная работа, да и вообще надо неслабо попотеть в зале, чтобы поднимать веса того уровня, на котором сейчас идет борьба на чемпионатах мира и Олимпийских играх. Я ему даже отвечать не стал…

— А зря. Ты теперь звезда, все к тебе присматриваются и мотают на ус каждый поступок, каждую фразу запоминают.

— Меня еще как в цирке рассматривают, будто хотят увидеть что-то необыкновенное. В какой-то программе сказали: мол, думали, что этот Арямнов здоровый двухметровый лоб, а он дрищ какой-то оказался…

— Кстати, какой у тебя рост?

— 172, а когда не тренируюсь — 175. Сейчас доволен и ростом, и весом. Из-за того, что долго занимался штангой, организм стал тяжелоатлетическим. Быстро вновь адаптируюсь к нагрузке, даже если долго не захожу в зал.

— У тебя уникальный организм?

— Просто очень внимательно отношусь к технике. Именно она — залог хорошего результата. Иногда даже хочется подойти к кому-нибудь из ребят в зале и указать на ошибки, а люди обижаются: мол, чего ты нас берешься учить.

В это время вернулись варежки Андрея. Он взял их, внимательно осмотрел и спросил: “А чего такие мокрые? — И уже глядя в спину удаляющемуся товарищу, подытожил: — Наверное, в снежки играл...”

— Планируешь со временем перейти в самую престижную сверхтяжелую весовую категорию?

— Да я и в своей-то, до 105 килограммов, лишь два года как соревнуюсь. Роста у меня маловато, чтобы вес набирать. Хотя по идее даже со 172 у тяжей можно выиграть, но для этого столько работать надо… Вес набирать, а это непростая вещь. Зажирение, потеря скорости… Нет, не хочу я быть толстым. Надо как следует свой вес проработать, я даже вот сейчас поднабрал килограмм, так это чувствуется сразу, даже ходить тяжело. Так что категория 105 для меня просто идеальная. Мне здесь комфортно.

— А если переход понадобится в интересах команды?

— Думаю, меня тяжело будет куда-то перевести, такого не случится. У нас хватает перспективных тяжей.

— И кто из них, на твой взгляд, может прийти на смену прославленным богатырям XX века — Тараненко и Курловичу?

— Все зависит от самого спортсмена. Ни один тренер не сможет заставить его поднимать рекордные веса. Из наших сегодняшних ребят один вполне мог бы побить достижения Курловича и Тараненко, но у него мозгов нет, а второму просто не дано.

— Что значит нет мозгов?

— То и значит. Спортсмен, который много поднимает, должен иметь особый склад характера. Что нужно хорошему штангисту? Тренер, поставленная техника, сила и мозги. Если что-то одно выпадает — беда…

— Кто самый мозговитый спортсмен из тех, кого ты знаешь?

— Геннадий Олещук. Очень грамотный человек. Сейчас его в сборной нет потому, что Гену или подставили, или он сам чуток лоханулся. Он не только толковый, но еще и очень хитрый.

— В смысле?

— Есть разумная хитрость, без которой трудно добиться больших успехов. Спортсмены знают, что это такое.

— Нашим метателям хитрости, считаешь, не хватило?

— Я не в курсе всех нюансов, что там и к чему, но, думаю, ребятам очень обидно. Не знаю, как там Девятовский, он же один раз уже был дисквалифицирован, однако Тихона жаль вдвойне. Трудно сказать, какой он в жизни, но то, что я видел сам, мне нравилось. Для меня он настоящий спортсмен. С Девятовским общался пару раз, но какой он человек, понять так и не смог. Наверное, было мало времени.

— А ты всегда можешь по одному разговору определить, что за человек перед тобой?

— Думаю, немало можно понять о человеке даже за несколько минут. Очень много зависит от манеры общения, чего он хочет от меня, чем интересуется по жизни, какие собственные мнения имеет… Не, я нормально в людях разбираюсь…

— Когда приходят журналисты, что тебе от них хочется?

— Чтобы были более профессиональными и не спрашивали всякую чушь. Вот вам, то есть всем журналистам, недавний пример. Приезжала к нам на днях одна журналистка, не буду говорить, кто и с какого канала. Она мне накануне позвонила и сказала, что хочет снять сюжет. Спрашиваю, о чем. “Ну, что-нибудь, связанное с масленицей”. — “Простите, а я тут каким боком?” — “Не волнуйтесь, я приеду, и вы все узнаете”. Ладно…

Я в этот день собирался в министерство, надел строгий костюм, думаю, дам интервью и поеду в Минск. Она говорит: “Давайте пойдем в зал”. Странное, конечно, предложение, в официальном туда обычно не ходят... Ну ладно, думаю. Пришли. “Надо, чтобы вы штангу поподымали...” Пришлось объяснить, что человек, толкающий штангу в пиджаке и с галстуком, выглядит нелепо. Хорошо, записали пару вопросов в зале, присел там возле станка. Потом она торжественно извлекает целый пакет блинов, вручает их мне и просит что-нибудь сказать. Сама толком не знает, что. Ну не стал я ничего говорить, потому что не хотел на экране выглядеть глупо, чтобы люди, которые меня знают, рассмеялись и спросили потом: “Что это за цирк?” Короче, обиделась на меня журналистка. И, уверен, рассказала подружкам, какой я нехороший и капризный. И вся ейная редакция уже думает обо мне плохо.

— Когда ты выходил на сцену, получая премию “Триумф”, то…

— Вот елки, что он сделал-то, а?

— Кто?

— Ну товарищ, внутри всю ткань перевернул, будто совсем другие перчатки отдал…

Мой собеседник вновь взялся за подарок своей подруги и начал аккуратно устранять беспорядок... Однако, подумал я, о чем же хотел его спросить?.. Ах вот, о Чиже, который Арямнову премию “Триумф” вручал...

— Андрей, тебе бы не хотелось пойти по стопам главы фирмы “Трайпл”? Юрий Чиж тоже представлял не очень популярный вид спорта, но из борьбы вышел известным бизнесменом, председателем федерации, хозяином футбольного клуба...

— В бизнесе ничего не шарю пока. Хотя в любом случае после спорта надо будет чем-то заниматься. У тренера сразу нормальной зарплаты не бывает.

— А что, найдешь такого же самородка, как и сам, и вперед, к сияющим олимпийским вершинам!

— Во-первых, на это по-любому понадобится не меньше десяти лет, а во-вторых, самородки не на каждом шагу встречаются. Даже если ты его отыщешь и будешь нормально к нему относиться, нет гарантии, что этот парень в один прекрасный день не скажет: “Ну все, я хочу учиться и быть умным”. Будет обидно, хотя его вполне можно понять.

— Слушай, а может, поэтому к тебе так предвзято и относятся, чтобы ты никогда ничего подобного не сказал?

— Тут другой случай. Все знали, что я с детства люблю спорт и мечтаю в нем что-то выиграть.

— Похоже, ты выиграл в нем не все, раз заявил с трибуны того же самого “Триумфа”, что собираешься стать лучшим спортсменом страны еще не один раз.

— Если я буду такими же темпами продолжать, то обязательно постою еще на этом почетном месте.

— Что ты все в этих перчатках копаешься?

— Я их выравниваю, там же вся подкладка чуть не оторвалась.

— В следующий раз, наверное, не дашь их уже приятелю.

— Не дам, конечно, вон он мне в какой форме их отдал.

— Молодец, Андрей, далеко не каждый так дорожит подарком своей девушки. Кстати, кто в вашей семье будет главой?

— Я, конечно. Во всяком случае хочу, чтобы точку ставил мужчина. Но если жена предложит вариант лучший, чем мой, я всегда его приму. Самое главное, чтобы человек мог достойно уступать. Некоторые этого делать не умеют и идут в своей упорной глупости до конца.

— Как, кстати, зовут будущую жену?

— Оля.

— Чудесное имя.

— А то… Мы познакомились, когда еще пешком под стол ходили.

— Ты ей часто проигрываешь в оценке жизненных ситуаций?

— Мы редко ругаемся, но если Оля видит, что я не прав, умеет объяснить ошибку. И тогда я принимаю ее доводы.

— Свадьба скоро?

— Нет. Нужно все хорошо обдумать.

— А чего думать? Вы всю жизнь, считай, вместе.

— Все равно еще молодые. С возрастом понятия меняются, надо нам еще повзрослеть.

— Ну а когда все-таки пойдешь под венец, закатишь пир горой а-ля Мирный или обойдешься скромными товарищескими посиделками?

— Будут только самые близкие и друзья. Из посторонних о свадьбе никто даже не узнает. Если у меня потом в интервью какой-нибудь корреспондент спросит: “А есть ли у вас девушка?”, я отвечу: “Так я уже женат…”