Байдачный потом сказал: «Сука, уволил ты меня из команды»

Геннадий Тумилович, возможно, самый яркий представитель футбольного хардкора 90-х. Белорусский вратарь «Ростсельмаша», «Жемчужины», «Динамо» и других клубов много ругался матом, жестоко нарушал режим, угонял клубный автобус, уходил с поля в знак протеста против слабой игры своей команды и попадал под подозрения в участии в договорняках. Несколько лет Тумилович не давал больших интервью — до тех пор, пока Юрий Дудь не нашел его в Петербурге.

Геннадий Тумилович считает, что закончил слишком рано

На старте подобных текстов важно сделать крошечное уточнение: в пабе у метро Купчино, где Тумилович общался со Sports.ru, он заказал себе латте и колу. И ничего больше.

Борзые

— О том, что вы сейчас живете в Петербурге, даже не все местные знают. Как вы здесь оказались?

— Я как в «С легким паром»: ехал в Минск, а проснулся на Московском вокзале Петербурга. Скажем так: по семейным обстоятельствам оказался здесь. Сначала думал, что ненадолго, но уже пошел второй год. Работаю тренером в ФК «Питер». Пока эта команда никому многого не скажет, но такое имя, как Виктор Антихович, известно всем. Он тут работает главным тренером и со временем меня подтянул. Я ему помогаю.

— Что за ФК «Питер»? Где вы выступаете?

— Пока мы КФК. Со временем — через год, два, три, пять — планируется, что это будет профессиональный клуб. Президент клуба — Алексей Михайлов. Играют у нас молодые пацаны, кто-то из них не попал в «Зенит». Сами понимаете, одна команда для такого города — это мало, а ребят талантливых много. Так что наш костяк — пацаны 92-93 года рождения.

— Расскажите, что сейчас за молодежь в футболе. Борзая?

— Она не борзая. Она ох##вшая — другого слова и не подберу. Не у всех, конечно, но бывает элементарное неуважение к старшим. Не хочу превращаться в старого пердуна и говорить: вот в наше время. Но раньше самые молодые в команде таскали мячи с утра до вечера. Сейчас иному молодому скажешь: «Поднеси мячишки», — такую рожу скривит. Так что молодежь сейчас более расслабленная, продвинутая. Время течет, изменяется.

— Самая лютая дедовщина в вашей жизни?

— В брестском «Динамо» — мы еще во второй союзной лиге играли — у меня тоже были замашки звездности. Я тогда был игроком юношеской сборной СССР и соответственно самым высокооплачиваемым в команде. Спорткомитетовская ставка, 350 рублей; у остальных — 220 максимум. Я с уважением к старшим относился, но иногда все равно заносило. Филонить они не позволяли, а когда я все-таки попытался, мне минут за пять все объясняли.

— Били?

— Попытались. Человек пять за мной бежало, но я тогда бегал очень хорошо. Потом жестко поговорили, и звездная болезнь как бы и не успела появиться.

Аферюга Рэднапп

— Футбола сейчас много смотрите?

— По мере возможности. Англию люблю смотреть, но потом расстраиваюсь.

— Почему?

— Потому что был шанс там заиграть.

— Где же?

— Я из «Ростова» уезжал в «Портсмут», где знаменитый Гарри Реднапп работал. Но этот аферюга взял пленного японца — как раз за несколько дней до моего приезда. Йоси Кавагути, такая авария… Он в итоге нигде, кроме Японии, не заиграл. Я три дня потренировался, и там было видно, что не того они купили, да еще и за такие деньги. За меня просили гораздо меньше, но Реднапп сказал, чтобы я даже не тренировался. Чтобы не поднимать резонанс: такая покупка, а вратарь мертвый.

Но впечатления были великолепными. «Портсмут» тогда играл во втором дивизионе, но какая же обстановка! 20-тысячный стадион битком и не секунды тишины. Плюс город Портсмут очень классный. Потом я поехал в «Вест Хэм». Но там был этот… темный, который в сборную попал. Да, Джеймс. Ну, это вратарь с большой буквы. Шансов рядом с ним у меня не было.

— Ваша самая удивительная встреча с болельщиками?

— В Израиле, я там за «Хапоэль» из Ришона играл. Командочка средняя была, проиграли мы как-то матч. На следующий день болельщики высыпали всей толпой на поле и не давали тренироваться. Просто стояли и все. А после тренировки только одна машина осталась целой. Моя. Остальные были поцарапаны или разбиты.

— Вас помнят по выступлениям за самые разные российские команды, но оказаться вы могли и в топ-клубах. Например, про «Лацио» говорили.

— По-моему, это было в 99 году. В августе сборная Белоруссии играла две игры — с Уэльсом дома и со Швейцарией на выезде. В Швейцарию должны были приехать представители «Лацио». Это даже не просмотр, у них уже был контракт, который они готовы были после игры заключить. Но вживую увидеть меня им все равно хотелось. Перед Уэльсом я висел на карточке, меня еще агенты предупредили: не дай бог получишь. Я, естественно, получил: кого-то в живот ударил — случайно, чисто по инерции. В Швейцарию с командой я полетел, но никаких встреч с людьми из «Лацио» не было. А жаль. Там все складывалось: вратарь у них тогда оставался один, ему то ли 38, то ли 40 лет было, отличное время, чтобы прийти и играть…

— Еще вы в Голландии просмотр проходили.

— Это начало 90-х. «Эксельсиор» из Роттердама — он тогда во второй лиге играл. Я был на контракте с минским «Динамо», но вход в клуб мне был закрыт. Поехал в Голландию. Потренировался, отдохнул и вернулся.

— Отдохнули — это как?

— Утром оттренировались, вечером — второе занятие, между ними — обед. На обед кто заказывает колу, кто пиво. Пиво! Я это увидел и… В общем, второй тренировки у меня не было.

«Спартак»

— Самый эпический момент вашей карьеры — матч «Спартак» — «Жемчужина», во время которого вы пропустили очередной мяч, махнули на команду рукой и зашагали с поля прочь. Вопрос один: как такое возможно?

— Это еще с начала чемпионата пошло — пока Байдачный в «Жемчужине» работал. В каждом матче пропускаем три-четыре, три-четыре. Плюс в команде обстановка не самая лучшая. Играем с теми, кто внизу, все здоровы, в порядке. Едем в Москву, к «Спартаку» тому же, — кто заднюю дернул, у кого температура. Матч со «Спартаком» — это уже конец первого круга, ни одной игры мы к тому моменту не выиграли. И вот «Спартак» забивает нам четыре, хотя должен был забить сто. Ну я и пошел. Знал, что получу за это желтую, она будет четвертой и я тогда еще и следующую игру пропущу. Получил и спокойно поменялся.

— Что было в раздевалке? На вас орали?

— Гробовое молчание. Плюс недоумение Антиховича — тогда уже он был главным тренером. Но в тот отрезок мы, как правило, проигрывали еще до игры. Я помылся, как обычно, дал интервью пару веселых и все — уехал в заслуженный отпуск. Несколько недель пропустил, на пляже позагорал и с новыми силами вернулся.

— Ваш рекорд по пропущенным за матч мячам?

— От «Спартака». В 1993-м на Кубке Содружества они мне семь закидали. Расстроился? Да не особо расстраиваешься, когда после такой игры к тебе подходят и зовут в «Спартак».

— В «Спартак»? После семи пропущенных?

— Тогда еще скрытых камер не было. Если бы сейчас мне такое сказали, подумал бы, что розыгрыш, что меня снимают для телепрограммы… Не знаю, видно, понравился Романцеву. Содружество было в январе, а в мае я приехал в «Спартак».

— Почему вы за него так и не сыграли?

— В Бел аруси был дебильный закон, по которому до 23 лет никого не выпускали. Я три месяца просидел в «Спартаке» — не играл, только тренировался. Ожидание, конечно, напрягало, но уехать из «Спартака» было ошибкой. Надо было сидеть и ждать. У Кечинова похожая проблема была с Узбекистаном, но ему вопрос решили. Он дождался, а я не смог. Тот «Спартак» — сумасшедшая команда. И имена, и коллектив. Даже не играя за команду, в первый же день я чувствовал себя там, как будто уже сто лет в ней. Ледяхов, Пятницкий, Цымбаларь, Никифоров, Онопко, Карпин — никакой звезды, никаких понтов.

ОМОН

— Андрей Тихонов, летая по первому дивизиону вместе с «Химками», рассказывал, что один год во Владивостоке забирает три года из жизни. Как бывший игрок «Луча» скажите: правда?

— Не знаю, я три великолепных года провел во Владивостоке. Посмотрим, сколько это у меня вычеркнуло из жизни. Но попозже — пока я чувствую себя хорошо. Столько летать тяжело, конечно. Но я бы остался, если бы в какой-то момент у меня не появился страх перелетов. Никогда не было, а тут появился. Были ямы, неудачные взлеты и посадки, но до 33 лет я этого вообще не замечал. А тут появился страх — и все. Решил вернуться в Бел арусь.

— Если бы когда вы играли за сочинскую «Жемчужину», вам сказали, что здесь пойдет зимняя Олимпиада, покрутили бы пальцем у виска?

— Да и сейчас крутить хочется. Кто это придумал? Нет, я верю, что она там состоится, но все равно необычно. Я, правда, уже год там не был — все не могу домой в Сочи съездить.

— В «Жемчужине» вы работали с Анатолием Байдачным. Самая смешная история о нем?

— Есть не веселая — идиотская. История, которой в командах премьер-лиги не может быть в принципе. И не в Сочи она случилась, а когда мы были в «Ростсельмаше». Как обычно, первый год при Байдачном команда играет здорово, выходит на определенный уровень, у руководства появляются амбиции: на следующий год — в еврокубки. И, как часто бывало, на второй год команда Байдачного начинает валиться. Играем с «Торпедо». Первый тайм — из-за меня забивают гол. В перерыве говорю тренеру: «Меняй меня нах##. Заканчиваю». Собираюсь и ухожу со стадиона — до базы там минут пять пешком. Второй тайм уже начинается, а я за спиной слышу шаги. Поворачиваюсь — Байдачный. «Тренер, ты-то куда-то?» «Да ну его нах##» И вот представьте: начинается второй тайм, а главный тренер и вратарь команды пизд#ют со стадиона.

— Кто вместо вас встал в ворота?

— Близнюк. Закончили мы, кстати, 1:1. Байдачный потом сказал: «Сука, уволил ты меня из команды».

— Автобус с клубной базы вы тоже в Ростове угнали?

— Нет, это в Минске было. 93-й год, перед самым отъездом в «Спартак». Просто захотелось покататься, без злого умысла. Вообще, все мои истории никому вреда не приносили.

— Как вы автобус завели?

— Да это кажется, что сложно. Все почти то же, что в легковой машине. Мне ж до этого водитель все показал, научил, и команду на базу с тренировки довез я. А уже потом решил один проехать. Проехал почти 20 км до самого города. На базе подумали, что автобус кто-то угнал, объявили план «перехват» и меня в городе встретил ОМОН. У того бойца, что меня принял, извилины как-то не очень работали, поэтому бил он сильно.

Но уже на утро я был уже в форме. Собрался и уехал в московский «Спартак».

Карате

— Вы как-то сказали: если каждого игрока дисквалифицировать за то, что он называ е т судью педерастом, к пятому туру играть чемпионат будет некем. Сейчас что-то в этом смысле изменилось?

— Да все это остается. Вы трансляции разве не смотрите? По губам не читаете?

— Почему же не все судьи за это наказывают?

— Потому что есть те, кто позволяет, а есть такие, которым ты никогда не позволишь себе так сказать. Вот Егоров нижегородский — на него я никогда. Я немного знал его и понимал, что в эту всю херню он не полезет. Или Валентин Иванов. Да, он и парился, и ошибался, но было ощущение, что все это ошибки, что это не преднамеренно, как у большинства других.

В принципе, даже сейчас со всеми судьями встречаюсь, общаюсь и здороваюсь. Молча все друг друга понимают. Они понимают, за что я их оскорблял. А я понимаю, что жить им тоже хочется.

— Самый сложный выезд в смысле судейства в ваши времена?

— В южные республики. Да и на Западную Украину тоже бывало стремновато ездить. Во второй союзной лиге вообще же беспредел был. Например, играем мы в Тернополе. Не помню фамилии нападающего, но он знаменитый был — в каждой домашней игре забивал по два-три пенальти. Утром они привезли нам деньги в гостиницу. Мы отказались. «Тогда судья вас убьет». И вот счет 2:2. То, что мы не выходили из своей штрафной, это понятно. То, что один человек меня держал, а второй бил в пузо, это тоже понятно. Бьют по воротам в упор, забить не могут, идет уже сто какая-то минута. И вот концовка. Такого я нигде не видел. Все наши футболисты остановились, а этот нападающий выбегает один на один. Я стою, а он просто падает. Рядом — никого. Вообще никого в ста метрах! В штрафной — ни одного человека, кроме меня. А он падает. И судья ставит пенальти.

— Забил?

— Конечно. 3:2 и сразу конец игры. Или во Львове бьют пенальти. Я отбиваю, а судья говорит: «Перебивай». Я ему: «Ты что, дурак?» «Ну, отобьешь — я еще раз скажу перебить».

— Самая жестокая драка, которую вы видели на футболе?

— Да я и не помню. В жизни я дрался несколько лет назад, но это не по футболу. Рассказывать не буду — несолидно. Но вообще во всех командах люди вроде знали, что со мной сильно лучше не спорить.

— У вас подготовка была?

— Что считать подготовкой. При Малофееве в один из годов мы в предсезонке занимались карате. Не знаю, что на Эдуарда Васильевича нашло, но году в 90-91-м у нас было такое расписание: понедельник — акробатика, вторник — баскетбол, среда — хоккей и два раза в неделю карате.

— Ногой в висок попадете?

— Растяжка хорошая — что там попадать? Вообще, если тренер из другого вида спорта настроен дать игрокам то, что необходимо именно для футбола, это здорово. Баскетбол нужен? Нужен. Акробатика нужна? Нужна. Или аэробика — когда она только пошла в командах, все ж смеялись. А в итоге она у всех появилась.

— Эдуард Малофеев, возможно, самый религиозный тренер в советской истории. Пытался обернуть вас в веру?

— Лично — нет. Но он проповедовал, конечно, притчи читал. Как-то он рассказал нам притчу, как Иуда предал Христа. Но самое интересное — он рассказал нам ее перед отборочной игрой против Украины. А тогда была подоплека: Хацкевич и Белькевич играли в киевском «Динамо», и ходили слухи, что они вместе Тумиловичем точно сдают. Никто в отрытую не говорил, но шушуканье было. И вот Малофеев рассказал такую притчу — понятно, не просто так.

— И как вы сыграли?

— 0:0.

Гастарбайтеры

— Когда узнаете, сколько футболисты получают сейчас, как реагируте?

— Совершенно нормально.

— То есть вы не из тех, кто кусает по этому поводу локти?

— Я из тех, кто думает: надо было поиграть еще. Было и желание, и возможность, и здоровье. А так — радость за футболистов, что они могут зарабатывать деньги.

— Сколько раз вы пытались вложить деньги в какое-то дело?

— Много. Вот сейчас снова пытаюсь. Но пока именно что пытаюсь заниматься. Чем — не скажу. Также пробую агентскую деятельность. Правда, лицензии у меня нет — скорее, советом помогаю. Таким же молодым и простреленным, каким был я.

— Вас часто обманывали?

— Постоянно. Ни в одной из российских команд, кроме «Луча», со мной полностью не рассчитались. Даже в «Динамо» московском со знаменитым Колькой Толстых, который тогда самых честных правил. Толстых говорил тогда динамовским белорусам: «Гастарбайтеры, будете у меня тут таксовать».

— В «Динамо» вы работали с Валерием Газзаевым. Как это было?

— До сих пор в напряжении. Жесткий он. Даже чересчур. С ним тяжело, зато интересно. Это один из тренеров, который умел грамотно подготовить команду во всех смыслах. И такая энергия от него перла, что выходить на тренировку валять дурака, даже если хотел, не получалось.

— Помните день, когда решили: заканчиваете с футболом?

— Такого дня не было. Я был играющим тренером вратарей минского «Динамо». Предложили стать спортивным директором. Я согласился, и это было моей ошибкой. Я был не готов, неправильно понимал эту роль. Думал, хи-хи, ха-ха; связи, знакомства — потрещал, устроил контракт. И целый год расстраивался, что закончил. Хотя мог поиграть. Но я еще, может, и сейчас поиграю.

— За ветеранов?

— Нет, в Финляндии, в третьем дивизионе. Русские ребята знакомые приезжали, предложили: «Есть команда в Хельсинки, может, поиграешь?» Предварительное добро я дал, но тренироваться пока не начинал. Почему раз в неделю не съездить и не поиграть? Жить-то я буду в Питере продолжать. Отсюда на машине часов шесть, не больше.

«Три в три»

— В 2009 году бывший вратарь сборной Белоруссии Валерий Шанталосов дал большое интервью «Спорт-Экспрессу», где рассказал про вас много интересного.

— Ох, да и говорить неохота про него… Главный редактор «Прессбола» Бережков, про которого он там тоже много говорил, выиграл суд в Бел аруси , не знаю, чем закончилось дело в России. Суд признал, что все это клевета. У меня тоже были мысли подать в суд. А потом решил, что как-то относиться к словам Шанталосова о честности и порядочности — это ниже моего достоинства. Как и просто обсуждать этого человека.

— Ответьте тогда на несколько заявлений. Он рассказал, что перед матчем со Швейцарией главный тренер сборной Бел аруси неожиданно уехал и привез третьего вратаря — вас.

— Никто меня не привез — меня просто вызвали за день до игры.

— Так же редко бывает — чтобы вызвали за день до игры при здоровых вратарях.

— Ну а если вратарь смешной был в сборной на тот момент? А тут я в 28 лет вроде решил серьезно заняться футболом. Шанталосов играл за сборную, только когда меня не было. А то, что он был серьезным вратарем, пусть рассказывает внукам. В сборной конкуренцию — по крайней мере, с его стороны — я не чувствовал.

— Еще из его слов: «Бывший игрок «Зенита» рассказал мне, как накануне кубкового матча в Сочи ему позвонил Тумилович и сказал: «Вам что, кубок не нужен? Почему на меня до сих пор никто не вышел?»

— Это, кажется, 99-й год — посмотрите ту игру, играл я в ней или нет. Я ее вообще не помню. Ну, надо же что-то придумать. Игрок «Зенита». Что за игрок? Тогда там было только два белоруса — Герасимец и Боря Горовой. Они здесь, в Питере живут, позвоните им и спросите, было такое или нет.

— Еще Шанталосов сказал, что вы прилетали к нему мириться в Сочи.

— Вообще-то я там жил. У меня там квартира. Не знаю, куда он прилетал. Но насколько я знаю, в «Жемчужине» он долго не проработал — через месяц его уже там не было… Если бы в России все перепечатывалось из белорусской прессы, вам все стало бы ясно. Просто так человеку не запрещают футбольную деятельность на территории Белоруссии. Ему нельзя никакую должность занимать. Значит, что-то же было. А «Спорт-Экспресс» в Бел аруси » вышел с официальным извинением в мой адрес: говорили, что это была непроверенная информация, и нанести вред моей репутации они не хотели.

— Говорят, что нет футболиста, которому не предлагали сдать матч. Сколько раз предлагали вам?

— Миллион. В то время в России только сдавали и покупали. Тем более, я играл в командах таких. Только я никогда это один не делал — в отличие от некоторых товарищей. А товарища этого не любили, потому что он один любил это сделать. И вся Россия это знала. Как и знала, что расписывали все. Начинаешь чемпионат и знаешь, когда и от кого у тебя будет 9 или 12 очков. Сейчас такого нет… Или из первой лиги в вышку кто выходил по игре, честно? Последний случай — «Черноморец» Долматова, они тогда действительно за сто голов забивали и за сто очков набрали, действительно играли превосходно. Впрочем, все это — сугубо мое мнение.

— Вы когда с этим расписыванием столкнулись, удивились?

— Когда впервые столкнулся — в 96-97-м в Ленинске-Кузнецком — да, шок был. Но потом шок прошел.

— Как понять, что команда играет договорной матч? Ну, если вы не в курсе, конечно.

— Я в воротах, а оттуда по игрокам-то видно: ошибается или нет. Понятно, что бывают такие футболисты, что сдает он или на самом деле так играет, хрен его знает. Но все равно в команде видно, кто скользкий, а кто никогда на такое не пойдет.

— Когда вы играли в Бельгии, хоть какой-то матч вызывал сомнения?

— А там-то откуда этому взяться? Нет, скандалы там были. Но с футболистами разговариваешь: как у вас, есть «три в три»? А они на тебя смотрят и ощущение, что люди вообще не понимают. Бельгийцы вообще на своей волне. Как чукчи в России, так они в Европе.

Сто грамм

— «Бросил пить, стал хуже играть», — одна из ваших легендарных фраз. Разве так бывает?

— Ну, вот у меня так получилось. Не знаю, как объяснить. Может, искра ушла. А, может, сам себе в голову вбил. Но мандраж появился.

— Вы рассказывали, что мандраж перед первым матчем в еврокубках — против «Вердера» — сняли, выпив 200 грамм прямо перед игрой.

— Не двести. Сто. Но это давно было — в 91-м.

— Когда вы завязали с алкоголем?

— В 99-м. Как? Скажем так, с помощью врачей. После этого десять лет вообще не пил.

— На здоровье ваше прошлое сказывается?

— С возрастом начнет. Пока молодой, не чувствую. Организм же не обманешь: нереальные нагрузки, да еще и на таком допинге… Но я вообще не очень хочу на эту тему говорить.

— Тогда скажите: если молодые будут вас спрашивать об ошибках, от какой будете предостерегать? Чего не нужно делать?

— Я могу сказать, что нужно. Нужно любить футбол и беречь себя. Если хочешь чего-то добиться, поставь на первое место футбол, остальное отбрось. А то миллион примеров, когда даже огромные таланты не раскрываются.

Порубать шашкой

— Странно, что с такой биографией вы еще не взялись за написание книги.

— Мне уже пятый год предлагают книгу написать. Давай замутим, говорят, чтобы со всеми приколами.

— И почему не замутите?

— Да этим же заниматься надо. Ладно рассказать — это ж еще написать надо. Да и чтоб рассказать, надо на месяц закрываться, париться и рассказывать.

— Если расскажете все, за вами будут ходить с пистолетом?

— Да у меня ж только приколы. Даже то, где были напряги, где, казалось, должны порубать шашками, вспоминается сейчас с улыбкой. За что должны были порубать? Ну нет, вот это рассказать уже не могу.