«Я не узнаю в этом человеке с большой сумкой ни сына, ни его друга»

Жительница Витебска, сын которой является обвиняемым по делу о взрыве в метро 11 апреля, обратилась к независимым журналистам и рассказала о фактах, которые не позволяют ей сделать вывод, что следствие ведется объективно.

Мать подозреваемого в теракте ищет независимого адвоката, сообщает сайт правозащитного центра «Вясна». Однако все, к кому она обращалась, ей отказали, сославшись на печальный опыт своих коллег, лишенных адвокатских лицензий после защиты участников акции протеста 19 декабря.

Между тем женщина уверена, что следствие ведется необъективно.

— Я не контактирую с родителями второго парня, которого также обвиняют в терроризме. Впрочем, близкими друзьями они не были: в начальной школе они учились в одном классе, потом встречались лишь время от времени. Но по тому видео, которое выложено в интернете, я могу сказать одно: я не узнаю в этом человеке с большой сумкой ни сына, ни его друга. Мой сын сказал мне, что вечером 11 апреля в метро не был вообще. Значит, где-то есть свидетели, которые его видели в каком-то другом месте. Но я не знаю, ищет ли их следствие, и как вообще оно проводится.

Мать обвиняемого убеждена, что у независимого адвоката куда больше возможностей, чем у назначенного следствием, и что два защитника в любом случае лучше, чем один:

— Я спрашивала у адвоката, кто сейчас следователь у моего сына. Она отвечает, что это "целая команда". Ничего узнать не могу. Адвокат ссылается на подписку о неразглашении следствия и говорит, может сообщать мне только о состоянии здоровья сына — и то по внешним признакам, если его видит. А что такое "внешние признаки"? В интернете, к примеру, сообщалось, что одного из обвиняемых в тюрьме избивали. Я не знаю, верить этому или нет. От сына сведений о таком не получишь. Мне вообще пришло только одно письмо за весь месяц задержания. Там написано, что кормят хорошо и что следователи "лишнего навешивать не будут". Но я не уверена, что это письмо написано искренне.

В семейном архиве сейчас собираются все документы относительно следствия о событиях 11 апреля. Это распечатки из интернета, газетные вырезки и два протокола обысков. Первые обыски прошли ночью 13 апреля в витебской квартире и в минской комнате — обвиняемый снимал ее с конца прошлого года, когда переехал в Минск искать лучшей работы.

— У нас из дома забрали гвозди, проволоку, даже цепочки от пояса к юбке моей дочери. Нашли 5 таблеток гидроперита, которым я когда-то осветляла волосы. Забрали проволоку, на которой муж сушил рыбу. Зачем это делали, я не знаю: по телевизору говорили, что не было в тех бомбах ни гвоздей, ни шурупов ... Говорят, что в подвалах нашли какую-то лабораторию, а где-то за городом — целый полигон для испытаний. Мне все это кажется странным. И вообще следствие ведется странно. Цепляются ко всему, что поддерживает обвинение. Например, спрашивают: "В детстве он петарды взрывал?" Если взрывал — значит, все!

Когда с обыском в квартиру пришли во второй раз, матери дома не было. И она говорит, что до сих пор не знает, что тогда забрали из квартиры:

— Я была в Минске. Мужа забрали с работы, посадили в комнате, запретили передвигаться по квартире. А сами ходили повсюду, делали, что хотели, что-то забрали, а я даже не знаю, что. Поскольку протокола не оставили. И понятые якобы были, но не соседи — их тоже привезли с собой. Я в это время была в квартире, где сын снимал комнату. Там тоже делали обыск, но меня не пустили. Забрали всю одежду сына и даже пылесос хозяйки. Я не знаю, отдадут его обратно, и как я буду с хозяйкой рассчитываться — ведь все забрали также не оставив никаких протоколов ...

Мать говорит, что в таких условиях чувствует себя беззащитной и не знает, чем можно действительно помочь сыну. Поэтому готова принять любую юридическую помощь — от адвокатских услуг до разовых юридических консультаций от правозащитников.