«Хрусь — і папалам…»

Число трактовок как самой ситуации вокруг визита запрещенных рокеров к шефу главного идеологического управления президентской администрации, так и массива текстов, сложившихся вокруг нее, растет как снежный ком. В этой связи вспомним ряд популярных суждений. И проверим их на прочность.

1. Рок — музыка социального протеста.

Распространенная иллюзия, доставшаяся в наследство от советского агитпропа, везде искавшего классовую борьбу. Политическое противостояние и культурный нонконформизм — разные вещи.

Рок-н-ролл всегда был культурным мятежом, с редкими заносами в политику. Рокеры не обязаны быть политическими бойцами. Но они сами последовательно отстраивали культуру арт-протеста.

Можно, конечно, сказать: «А ну на фиг, протест не кормит!» Но тогда нечего обижаться на тех, кто считает, что ты сдал игру и решил прилечь на нейтральной полосе. Хотя рок-н-ролл похоронить явно поспешили. Точнее говорить о смерти общественных иллюзий, связанных с конкретными личностями.

2. Такая уж у нас страна: надо дружить с системой.

Один из хитов сезона, неоднократно прозвучавший на пресс-конференции «виновников торжества», и многократно усиленный сетевыми дискутантами в духе: «Да что вы на бедняг наехали! Мы все каждый день идем на компромисс! Вот, скажем, когда мясо покупаем по диким ценам!»

Но цены (погода, власть, эпоха и т.д.) — объективные обстоятельства. А вот как в них существовать — уже наш выбор. Если перед тобой оказалась миска с, пардон, дерьмом, совершенно не обязательно лезть за ложкой.

3. Музыкант должен не заниматься политикой, а делать музыку.

Во-первых, можно делать музыку, имея при этом политические убеждения. Чем, собственно, и занимались до этого наши герои.

Во-вторых, с каких пор желание делать «беспартийную» музыку оформляется в визиты к господину Пролесковскому? Или главный идеолог страны политикой уже не занимается?

Встреча смотрится не политической демобилизацией, а попыткой поиска нового бизнес-партнера. На этот раз — в структурах правящей власти. Они не «продались». Просто просканировали рынок.

4. «Мы не хотим быть идолами!»

Наивное признание, неоднократно озвученное героями дня. Но вот это уже никак не зависит от их желания. Харизматичная рок-звезда уже самим фактом своего присутствия в публичном пространстве создает определенный набор медиа-знаков, представляющих их автора в сознании масс.

Лявон Артурович Вольский выпуская диски, играя на концертах, делая заявления для прессы и т.п. тем самым конструирует концепт «Лявон Вольский» — своего полномочного представителя в сердцах публики. Иначе не бывает: это путь любого электрического героя. Публика любит именно концепт, след артиста в своих сердцах. Переговоры с идеологическим управлением в этот годами выстроенный образ никак не укладывались. Концепт дал трещину — и это вызвало массовый шок.

5. Артистов шельмуют тупые «змагары» и нервные малолетки.

Еще одна популярная тема, к сожалению, активно поддерживаемая самими музыкантами. Рокеры решили дружно обидеться на недовольную визитом публику.

Никто не спорит: глупо ломать диски — музыка не виновата. Однако не менее странна слепая солидарность, замешанная на вере в безупречность своих кумиров. В ответ на нервно-ироничное послание Вольского «Можете спокойно выбросить в форточку наши диски. Кто-то там, внизу, их поднимет» следует пионерское «Мы уже давно там, внизу. Мы поднимем!». В ответ на претензии «ходоков» по поводу отсутствия массовых акций в собственную поддержку (что приводит на ум шварцевское «Закройте же меня кто-нибудь своим телом!») — покаянные отзывы: «Простите нас, мы виноваты, вас не защитили!»

Но, коллекционируя восторги и признания, большая ошибка считать всех несогласных «отморозками». По-детски обижаться на критику — тоже.

Оставим в стороне агрессивный лексикон, странно схожий с официальным агитпропом. Отметим главное: тот, кто уверен в своей правоте, не срывается на крик. Достаточно было услышать на пресс-конференции нервный смешок музыкантов «Ну, мы тут прямо как ГКЧП…», чтобы понять: резкая реплика Варашкевича «Мне плевать, что сегодня про нас пишут!» — совсем не проявление силы.

6. От встречи выиграла национальная культура.

Во-первых, фактов, способных это подтвердить, пока нет. Во-вторых, в потоке восторгов типа «Будет больше белорусского!» тише всего звучат, как ни странно, голоса самих музыкантов. Которые на своей пресс-конференции так и не сумели объяснить, чего искали в высоких кабинетах.

Упор делался не на то, что они нечто получили (в это, кажется, слабо верят все визитеры), а на то, что ничего своего не уступили. С чем шли? С надеждами на лучшее. С чем ушли? С надеждами на лучшее. Отличный результат!

Но интереснее другое. С чего вдруг наше начальство озаботилось судьбой национальной культуры?

Развертка событий в последние дни показала любопытную вещь. Трезвые реплики сомневающихся (включая таких достойных людей как Вячеслав Корень, Кася Камоцкая и Сергей «Скрипа» Скрипниченко) все больше тонут в дружном хоре «группы поддержки» с курьезным составом: взволнованные девочки, лояльные друзья, «прагматичные» гуманитарии, сетевые дискутанты с характерными интонациями и госСМИ, восторженно приветствующие «мужественных» артистов. Забавный альянс, не так ли?

Злосчастный жест музыкантов сыграл как компьютерный вирус, запустив механизм жестких внутренних разборок в альтернативных сообществах. Наши рок-беглецы из политики вовсе не кончились как лидеры мнений. Они просто — уже самим фактом прошедших «сепаратных переговоров» — вольно или невольно сменили вектор действия. И развернули вслед за собой значительную часть целевой аудитории.