«В России многие считают, что воюют со всем НАТО и настроены радикально»

– Там внутри недовольны несколькими вещами, – говорит журналист Андрей Солдатов. – Есть базовый тактический уровень, и они недовольны тем, как применяются силы спецназа – что их применяют просто как хорошо подготовленную пехоту.

Выразителем их публичного возмущения стал небезызвестный полковник в отставке Квачков, которого, напомню, обвиняли, что он планировал и осуществил покушение на Анатолия Чубайса еще в 2005 году, затем благополучно сел и вышел, а потом сел еще раз за заговор с арбалетами.

Сейчас он является маргинальным выразителем голоса среднего состава вооруженных сил, а именно спецподразделений. Может быть, он не очень хороший киллер, но он пользуется уважением за то, что был успешным командиром в Афганистане.

Дальше стало выясняться: благодаря тому, что у нас есть телеграмм, за время войны в нем сформировалось новое военно-гражданское общество, где люди уровня майоров и отставники стали лидерами мнений.

И они в общем-то выражают мнение среднего офицерского состава о том, что идет так и не так на войне. И они настроены более радикально, чем официальная позиция Министерства обороны РФ.

Они считают, что главная проблема в том, что война ведется за не очень масштабные цели, вроде оккупации Донбасса или его освобождение. Они требуют большего. Им кажется, что если уж мы влезли в эту историю, то надо идти дальше. Они понимают, что война уже приняла такой конвенциональный характер и что это уже не какая-то спецоперация.

Более того, они говорят откровенно, что нужно отказаться от этого термина и прямо говорить, что у нас война, которая может идти довольно долго.

По поводу того, что не получилось легкой прогулки, как в Крыму в 2014-м, я не думаю, что они сильно рефлексируют, – продолжает журналист. – Им пришлось бы задаваться вопросом, что не так в подготовке вооруженных сил, что не так с техникой, что не так с командованием, что не так с планированием. Это очень сложные вопросы, и за последние 20 лет армия отвыкла их себе задавать. Поэтому намного проще делать привычные вещи – менять оптику.

То есть, сначала это была спецоперация, им казалось, что они быстро зайдут и все сделают, а потом вдруг, по каким-то неведомым причинам, специальная операция заменилась на войну. Причем на нее смотрят довольно депрессивно. Они считают, что воюют не с армией Украины, а со всем НАТО. И, возможно, по их мнению, они выбрали не совсем правильные для этого действия.

Они плавно перетекли из одного состояния в другое, сменив взгляд на саму войну. Теперь они говорят, что мы армия, пока еще мирного времени, воюем с полностью мобилизованной украинской армией, у которой явное преимущество по численности. К тому же им поставляют оружие со всего мира, и мы проигрываем. Или не совсем проигрываем, но нам очень сложно…

Насчет мнения офицеров спецслужб к нынешнему положению дел на фронте, Андрей Солдатов говорит, что в регионах оно отличается от московского:

– В Москве, особенно в элитных подразделениях, довольно скептически относятся к тому, что происходит. Сначала они возмущались, что их не спросили, как начинать войну и какие будут последствия, а сейчас они говорят, что рады тому, что их не спросили. «По крайней мере, мы ни в чем не виноваты» – такая у них логика.

Кроме того, есть странное ощущение от ФСБ, что служба не делает некоторые вещи, которых мы от нее ожидали. Например, мы не видим серьезной шпиономании, которая началась в 2014-ом. Тогда сразу появилось много дел по обвинению гражданских в государственной измене и шпионаже в пользу Украины. Сейчас таких дел не видно.

Такое ощущение, что ФСБ стало заниматься в основном тем, что ловит диверсантов. Это, конечно, славная задача, но интересно, почему они не занимаются борьбой со шпионами и почему решили не педалировать эту линию?

Конечно, многие вещи могут измениться, но кажется, будто средний уровень ФСБ занимает выжидательную позицию. Повторюсь, это не общая картина.

Потому что есть еще департамент военной контрразведки. И эти люди сейчас находятся на территории Украины в войсках. И они занимаются фильтрацией гражданского населения. И я думаю, что после войны, конечно, к этим людям будут основные претензии с точки зрения военных преступлений. Они ведут себя крайне активно и чувствуют себя частью воюющей армии.

Но, если мы говорим о Москве и центральном аппарате, то у меня есть ощущение, что это выжидательная позиция. Там все по принципу российской жизни «не нужно лезть на рожон и проявлять инициативу, дольше проживешь».