В Бобруйск приехал Шура Балаганов

Бронзовую скульптуру легендарного сына лейтенанта Шмидта, героя романа «Золотой телёнок», установили в городе на Березине.

Случись это событие лет десять-пятнадцать назад, его можно было бы отнести к разряду сенсаций. В наши дни памятники литературным героям – дело привычное. Кто же виноват, что Шура «ехал» в Бобруйск так долго?

Немного истории

Где, кому и когда впервые пришло в голову ставить памятники литературным героям, сказать сложно. Известно только, что в мире сегодня насчитываются десятки подобных композиций – от Русалочки в Копенгагене до Дон Кихота в Мадриде, от Д'Артаньяна в Париже до Шерлока Холмса в Лондоне.

Некоторым персонажам – как, скажем, тому же Д'Артаньяну или бравому солдату Швейку – памятники установлены сразу в нескольких городах мира. Рекорд же безоговорочно принадлежит героям бессмертных романов Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» - памятников им отгрохано столько, что хоть ты их в Книгу Гиннеса заноси.

А первая ласточка промелькнула ещё в 1992 году, когда в Киеве, на углу Крещатика и Прорезной была установлена мемориальная доска, свидетельствующая, что в данном месте «до Великой Октябрьской Социалистической революции трудился Михаил Самуэлевич Паниковский». А через шесть лет, на этом же углу, «вздорный старик» появился собственной персоной.

Ну, а дальше - пошло-поехало. В разных городах стали появляться памятники Остапу Бендеру и Кисе Воробьянинову, отцу Федору и мадам Грицацуевой. В Одессе есть даже памятник стулу - тому самому, за которым так самозабвенно гонялись Ося и Киса, но который им так и не достался.

Памятники появлялись и в России, и в Украине - и только Беларусь стояла особняком от этого поветрия. Хотя повод увековечить в бронзе персонажей Ильфа и Петрова у белорусов был.

Если верить «Золотому телёнку», ранней весной 1928 года почти все известные дети лейтенанта Шмидта собрались в московском трактире у Сухаревой башни на конференцию, на которой они должны были поделить территории своего нехитрого промысла. Вокруг территорий-то спор и разгорелся.

«Очень плохой репутацией пользовались также далекие, погруженные в пески восточные области. Их обвиняли в незнакомстве с личностью лейтенанта Шмидта.

- Нашли дураков! - визгливо кричал Паниковский. - Вы мне дайте Среднерусскую возвышенность, тогда я подпишу конвенцию.

- Как? Всю возвышенность? - заявил Балаганов. - А не дать ли тебе еще Мелитополь в придачу? Или Бобруйск?

При слове «Бобруйск» собрание болезненно застонало. Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом».

Бобруйский вариант

Идея поставить памятник человеку, назвавшему Бобруйск высококультурным местом – единственный прецедент в истории литературы, да и в истории вообще: деятели же современности вообще норовят обозвать его «свинушником» - бродила в умах бобруйчан давно. Считается, что первым её озвучил местный литератор Александр Винников. Хотя сегодня по городу бродит ещё с десяток гавриков, бьющих себя пяткой в грудь и доказывающих, что именно им эта идея пришла в голову.

На самом же деле, идеи витают в воздухе, а в случае с Балагановским памятником идея и вовсе лежала на поверхности: бери и делай. Но не тут-то было.

Борьба за памятник в Бобруйске велась давно. Ещё в 2007 году представители творческой интеллигенции написали коллективное обращение к «отцам города» с просьбой уважить ильфо-петровского персонажа. Но чинные «отцы» даже слышать про это не хотели.

«Кому вы хотите поставить памятник? Балаганову? Мошеннику? Даже не думайте! Мы тут ещё не всем колхозникам памятники отлили, а вы со своим Балагановым лезете», - примерно в таком духе объясняли свои отказы «отцы города». Доводы, что Балаганов, вообще-то, не столько мошенник, сколько литературный герой, и такой памятник был бы данью не его криминальным талантам, а литературным талантам Ильфа и Петрова, действия не возымели.

В соседних России и Украине вовсю кипело памятникостроительство – там стало, чуть ли не правилом хорошего тона иметь в своем городе скульптуру какого-нибудь литературного персонажа. А в Беларуси в это время строились агрогородки.

Казалось, пробить весёлую балагановскую идею в железобетонной лукашенковской Беларуси – дело безнадёжное. Но однажды лёд всё-таки тронулся.

Идеей этой загорелся директор местного водоканала Олег Титов - человек разносторонний, с творческой жилкой в характере. Несколько лет назад он уже переоборудовал в шикарный ресторан старую водонапорную башню, потом отремонтировал и превратил в плавучее кафе списанный речной катерок, и вот теперь - памятник Шуре.

С памятником, правда, пришлось повозиться дольше, чем хотелось бы. Бронзовый Шура давно бы уже мог стоять на одной из бобруйских улочек, и создателем его, кстати, мог быть известный белорусский скульптор Владимир Жбанов, ныне покойный - в апреле 2008 года он лично приезжал в Бобруйск, чтобы осмотреть предполагаемое место установки. Но градоначальство всё ещё хмурилось при упоминании о «памятнике мошеннику». Должны были пройти годы, наиболее твердолобые чиновники должны были отойти от дел, чтобы идея с памятником смогла, наконец, воплотиться в жизнь.

Макет несостоявшегося памятника работы Владимира Жбанова

В лице бронзового Балаганова, который 28 декабря был установлен в Бобруйске на перекрёстке улиц Пушкина и Пролетарской, и которого по заказу «Водоканала» отлил молодой московский скульптор Ярослав Бородин, город получил ещё одну достопримечательность - и это не может не радовать. Жаль только, что из-за носорожества местных чинуш он оказался в хвосте тренда. Было бы, конечно, лучше, если бы бронзовый Шура «выстрелил» на заре памятникомании, а не сегодня, когда монументом литературному герою никого не удивишь.

Автор памятника Ярослав Бородин и директор водоканала Олег Титов

Впрочем, нет худа без добра. Возможно, бобруйский Балаганов и будет последним в череде ильфо-петровских композиций (в соседних странах мода на них уже несколько лет, как прошла), но зато он стал первым в Беларуси. А это тоже дорогого стоит.