Тихие омуты. Концы в воду?

«Вы знаете, какое мнение у меня сложилось: я всегда реагирую на критику, особенно, когда касается коррупции или когда они печатают мнение людей или люди сказали, народ сказал, типа того. И подпись: такой-то человек, Светлогорск, сказал то-то и что там... Я очень часто беру эту вырезку проверить: человека такого нет. Более того, думаю, разве это нормально, ну, ясно — провокатор. Вот такое о газете у меня сложилось мнение».

Александр Лукашенко не в первый раз говорит о том, что его подчиненные не могут найти героев наших публикаций. Мол, нет таких людей, нет таких ситуаций, нет проблемы... Такое, конечно, может быть, если человек, приславший письмо в редакцию, подписался псевдонимом, на что у него есть полное право.

У нас нет большого штата, чтобы проверить паспортные данные каждого обратившегося в редакцию, особенно через почту. К тому же закон не запрещает использование псевдонимов. Но в то же время не было ни одного случая, чтобы официальные лица, которым президент поручил проверить ту или иную нашу статью, обратились в редакцию, а мы не смогли им назвать “координаты героя”.

Последняя такая проверка касалась статьи “Тихий омут”. В ней рассказывалось о трагической истории, которая произошла в одной из деревень на Витебщине. Там год назад летом в речушке-котловане, где никто никогда не тонул и даже дети частенько купаются без присмотра взрослых, в один день утонули двое молодых мужчин. Вся округа гудит, что это убийство. Все возмущены тем, что прокуратура и милиция покрывают преступников. Но заключение экспертизы — утонули по неосторожности. И даже никакого дела не возбуждалось. Концы, как говорится, в воду.

К нам в редакцию обратилась мать одного из погибших, которая добилась эксгумации тела сына, проведения повторной экспертизы, сняла на фото это повторное вскрытие. На фотографиях четко видно, что у парня полная голова крови, чего при обычном утоплении не бывает. Но... Добиться возбуждения уголовного дела женщина так и не смогла. Потому что судмедэксперты ни побоев, ни травм... не обнаружили.

Статья вышла в декабре. Тогда все дружно возмущались происходящим в российской станице Кущевской, где милиция покрывала преступников, и об этом рассказывали все российские телеканалы, а наши госСМИ охотно пересказывали страшные истории, особо отмечая, что в Беларуси такого беспредела нет. И только “Народная Воля” рассказала о странных утопленниках в витебской деревне, где тоже все говорят о преступлении, но правоохранители тем не менее настаивают: “Все хорошо, произошедшая трагедия — случайность”.

Конкретный адрес в статье мы не называли, только указали область. Потому что об этом просила мать погибшего парня: не очень это просто — решиться на открытый конфликт с местной правоохранительной системой. Обратившись в газету, она не хотела большого скандала, хотела просто подтолкнуть своих, районных, правоохранителей к исполнению прямых обязанностей. Они-то не могли эту историю не опознать, ведь не каждый день в районе случаются два утопленника в одном месте, нечасто у нас проводят эксгумацию тел погибших.

Но в прокуратуре Витебской области историю не опознали.

В один прекрасный день в редакции раздался звонок. Разговор был приблизительно таким.

— Нам поручено провести проверку по статье “Тихий омут”. Пригласите автора.

— Слушаю вас. Я очень рада, что вы решили все-таки разобраться в этой истории.

— Вы можете указать, где происходили описываемые вами события? — удивился собеседник на том конце провода.

— Странно, что вы этого не знаете. Не думала, что на Витебщине так часто вскрывают могилы для эксгумации, чтобы не знать о каждом таком случае. Тем более что повторная экспертиза проходит именно сейчас, и документы еще должны быть где-то у вас на столах. Но если вы не знаете, то сообщаю — Толочинский район, деревня Авхуты.

— А в каком году произошли описанные вами события?

Разговор проходил в декабре, потому я ответила: “В этом году, летом”. Чем, как мне показалось, еще больше удивила собеседника. Он, видимо, если и ожидал услышать что-то конкретное, то о какой-нибудь забытой истории времен советского застоя.

Как бы то ни было, проверку действительно провели. У Марии Алексеевны Юркевич, матери погибшего парня, очень интересовались, действительно ли она обращалась в редакцию.

Не знаю, что доложили Александру Григорьевичу (надо понимать, в очередной раз успокоили, что на самом деле все очень хорошо, а журналисты от злобы своей пишут всякие гадости), но все-таки это была странная проверка. У Марии Юркевич спрашивали, когда она обращалась в редакцию, к кому обращалась, что ей тут, у нас, говорили... Но как не было возбуждено уголовное дело по факту смерти ее сына, так до сих пор оно и не возбуждено. И уже вся округа этим возмущается, уже вся округа пытается помочь Марии Алексеевне добиться справедливости. Причем это не анонимы, это живые люди, хотя, наверное, все в Беларуси понимают, что такое пойти против власти, против прокуратуры, против милиции... И все-таки у редакции есть даже не аудио-, есть видеозаписи этих обращений. Люди уже не могут молчать, они решились. Говорят — как умеют. Иногда нескладно. Но они говорят и просят помочь.

Мы не можем в этой ситуации делать вид, что нет таких людей, что нет этой убитой горем женщины, хотя данная статья может стать еще одной галочкой в пользу того, что “Народной Воле” надо закрыть рот. Но все-таки надежда умирает последней. И нам хочется надеяться, что глава государства все-таки не журналистов будет во всем винить, а задумается о качестве проверок, которые проводятся по его поручению.

Вот они, эти страшные свидетельства.

“Я, Куцерубов Иван Григорьевич, проживаю в деревне Курчи, недалеко от деревни Авхуты. Мне пришлось служить в Афганистане, видел своих друзей — убитых, разорванных — всяких. Юру я знаю с детства, со школы. И вот пришлось его хоронить. Видно было, что это не утопление, а убийство. Убийство! Всё лицо было синее, зубы выбиты, губа разбита... Ну как так, что никто не ответит в этой ситуации?.. Как добиться?.. Принимайте меры!.. Почему уголовник ходит на свободе? А человек молодой — в земле лежит, убитый. Принимайте меры!”

“Я, Мальчук Марина Романовна. Была на похоронах у Юркевича Юры. Конечно, обратили внимание, что половина лица у него синяя, подбородок — весь синий. Я не знаю, как это возможно, что человек с такими побоями был признан утопленником. Мать ездит, добивается, а ей отказывают в возбуждении уголовного дела. Выходит, у нас можно где хотят убивать, топить людей, и ничего за это не будет? Надо все-таки довести это дело до ума и не закрывать глаза. Если человек убийца, то он должен сидеть в тюрьме. Если человек не виновен — отпустить. Но надо разбираться и не пускать это дело на самотек”.

“Я, Могильникова Валентина Федоровна, проживаю в Славном. Конечно, Юра был избит. Синяки, губа рассечена, зубы выбиты. Я так думаю, что он не своей смертью умер. Не утонул, хотя написали “утопление по неосторожности”. Его убили и кинули в воду. Как это можно так: человека ни за что избили, выкинули, будто скотину, и никто не хочет расследовать? Никакой правды нету”.

“Я, Федорцова Мария Андреевна, тоже была на похоронах. Молодой парень лежал в гробу избитый. Побита была голова, побито было ухо, губы разбиты. Такой молодой парень убит — и никто не отвечает. Где эта наша милиция? Куда весь этот наш порядок подевался?”

“Я, Высоцкая Ирина Викторовна, проживаю в деревне Авхуты. Я была на похоронах и видела, что одна сторона лица у Юры была синяя; ухо, висок — синие, губа рассечена. И если после таких побоев выживают люди, то я тогда не знаю... И как это так, что виновные не найдены?.. Конечно, мы все хотим помочь Юриной матери, чтобы она все-таки нашла справедливость. Или в нашем государстве можно убивать людей, и все? Бросили в воду — и нет человека, и нет справедливости”.

“Я, Верховская Вера Никифоровна, проживаю в деревне Авхуты. Конечно, когда хоронили Юру, все видели, что он был избит. Но Мария Юркевич никак не может ничего добиться”.

А теперь, видимо, главное свидетельство.

“Я, Сурдо Миша, живу в деревне Гута, учусь в школе в седьмом классе. В тот день, когда убили Юру, я отдыхал на реке. Я залез на дерево и хотел прыгать, но увидел драку. Чуть не упал, когда увидел. Потом я спрыгнул и подплыл к тем, которые дрались. Там был такой Сергей, лысый, толстый. Он и бил Юру, а потом выкинул его в воду”.

Мальчик называет фамилию людей, к которым этот самый Сергей приехал, они тоже были на берегу, но драку не разнимали. Эти люди и доставали потом труп из реки. Но когда Юрия Юркевича достали, он был уже мертв. В деревне рассказывают, что парень в тот день столкнулся со злополучной компанией и “лысым, толстым Сергеем”, когда пошел искать своего соседа. И то ли он что-то увидел, то ли по какой иной причине случился конфликт... Но соседа по странному стечению обстоятельств тоже нашли утопленным.

...Журналист не судмедэксперт и не в состоянии оценить качество и достоверность выводов профессионалов, но когда по поводу произошедшего гудит вся деревня, кто-то должен с людьми объясниться? Кто-то должен растолковать людям, почему они видели в гробу избитого парня, а умные правоохранители говорят “утонул по неосторожности”? Кто-то обязан ответить на вопрос, почему “толстого, лысого Сергея” и его компанию даже не задерживали и не допрашивали?

В конце концов, кого-то, видимо, должно интересовать, почему в стране не так много нераскрытых убийств, а в Славненском сельсовете (все названные деревни входят в его состав) очень часто о них говорят.

Вот и сейчас через Марию Алексеевну Юркевич к нам обратилась местная бабушка.

“Я, Халецкая Надежда Емельяновна, участница войны. Проживаю в поселке Славное Толочинского района. Скоро семь лет будет, как убили моего внука. Причем известно, кто убил, известно, к кому он пошел в тот день. Но как пошел, так и сегодня его нет. И никто не виновен...”