Страх и ненависть в Исламском государстве

Джеймс Фоули — одна из жертв на жутких видео, распространяемых «исламским государством», — провел два года в плену, став частью индустрии киднеппинга, в которой главная ценность — пленные американцы. Корреспондент британского GQ Джеймс Харкин отправился в Сирию, где встретился с одним из участников этого страшного бизнеса.

До войны Джамал (имя изменено) работал в строительном бизнесе. Для него с самого начала было важно, чтобы я понимал это: он был легитимным бизнесменом, строил виллы в родном Алеппо, покупал и продавал их. И поскольку бизнес в Сирии, как в любом полицейском государстве, невозможен без личных связей, он ими с успехом обзавелся. В его новом деле — тайном, неафишируемом высвобождении пленных — эти связи сильно пригодились. Одного из похищенных, американского журналиста Джеймса Фоули, он знал лично и был готов помочь. За миллион долларов.

Через несколько недель грузный, с трудом передвигающийся Джамал явился на встречу в кофейне в приграничной турецкой Антакье в сопровождении нескольких приспешников. Он подтвердил и пояснил свое предложение. Деньги предназначались не ему, а коррумпированным тюремным офицерам, мечтавшим получить взятку и убраться из страны. Все было оговорено, оставалось только найти деньги. Обмен должен был состояться на границе с Иорданией («Ливан слишком опасен, там «Хезболла»); миллион шел в дело только после того, как показывали пленного («беспроигрышный вариант!»).

Провоз узника через десятки КПП казался рискованной затеей, но Джамал убеждал, что беспокоиться нечего — он достанет письмо, которое распахнет все двери до самой границы. Накануне он встречался с частными сыщиками и представителями американского посольства в Стамбуле, но они просто выслушали его и платить не собирались. Джамал нервничал, его терпение подходило к концу: «У нас есть выражение: не хочу быть укушенным одной змеей дважды».

Отряд армии «Исламского государства» на марше. Территориальная привязка — Ирак и Левант — из названия группировки пропала, своей целью руководство «ИГ» называет всемирный исламский халифат

Индустрия торговли людьми породила легионы посредников вроде Джамала; после трех лет репортерской службы в Сирии я узнал немало таких, и все они хором твердят, что их бизнес процветает. В последние годы родственники многих сирийцев смогли выйти на свободу только после того, как очередная мелкая тюремная крыса получила на лапу — зачастую при помощи посредника.

По словам Джамала, в результате его деятельности были освобождены 48 сирийцев, а общая сумма выплаченных денег составила $ 6 000 000, переведенных на счета в Иране, Египте и Ливане. На наши встречи Джамал приходил в сопровождении своего тщедушного зятя, но чаще приводил повстанцев из Свободной армии Сирии, которые с готовностью подтверждали его слова. Один из них уверял, что его друга освободили за $ 50 000; другой клялся, что видел передачу денег собственными глазами. С другой стороны, с чего бы повстанцам столько времени проводить с бывшим слугой режима? «В Сирии мы бы его убили. А здесь все окей, он всего лишь посредник».

Мне нравилось быть в компании Джамала; нравилось, как он курил одну сигарету за другой, забавляли его черный юмор и наши беседы, ненадолго рассеивавшие царивший вокруг мрак. Как и другие посредники, с которыми мне довелось познакомиться, Джамал — великолепный рассказчик и, как и все, кто вращается в мире тайн и недоговоренностей, умело дает понять, что знает гораздо больше, чем говорит.

«Я знаю все секреты», — хвастался он, однако бесплатно делиться не собирался. Кроме того, было не совсем понятно, на чьей он стороне. Когда я через переводчика поинтересовался политическими взглядами Джамала, он долго прикидывал, что сказать. «Режим был глубоко несправедлив, но Свободная армия Сирии тоже облажалась. А страдает народ».

Несмотря на понты, Джамал был готов ответить за свои слова. Про пленение Фоули он докладывал во всех подробностях: где его захватили, о чем он говорил на допросах, точное местонахождение его камеры на третьем уровне подземной тюрьмы. «Он в надежных руках, и не там, где все думают. Он в безопасности». На этих словах его спутники усмехнулись. Я спросил: если меня возьмут в плен, назначит ли он за меня достойную цену? Джамал положил руку на сердце и пообещал, что назначит непременно.

Про Фоули он, однако, врал; либо кто-то из его драгоценных друзей наверху вешал ему лапшу на уши. Несколько западных журналистов действительно до сих пор томятся в застенках режима, но всякому, кто хоть сколько-нибудь интересуется происходящим в Сирии, давно ясно, что, как и большинство иностранных репортеров, Фоули был захвачен одной из повстанческих банд, воюющих с режимом и друг с другом.

Я несколько месяцев копал эту историю и не сомневался в этом ни секунды. Фоули был отважным видеожурналистом, работавшим на GlobalPost и France Presse, большим специалистом по проникновению в такие места, куда другие попасть не могли. Его уже брали в плен в Ливии; у него была репутация человека, который умел любую ситуацию развернуть себе на пользу. Но на сей раз его след и правда простыл. Фоули пропал 22 ноября 2012 года вместе со своим переводчиком после трех недель в Cеверной Сирии. Его захватила маргинальная исламистская группировка — одна из многих, промышляющих в районе Идлиба и в конце концов влившихся в ряды перебежчиков «Аль-Каиды», известных под именем «Исламского государства».

Именно они по только им одним понятным причинам до сих пор держат в Cеверной Сирии десятки заложников, среди которых есть западные журналисты и добровольцы. Фоули сидел два года в подземных тюрьмах, в чудовищных условиях, сперва в Идлибе, потом в Алеппо, где его некоторое время держали вместе с другими западными заложниками в детской больнице в районе Кадиаскер. Штаб-квартира милиции Свободной армии Сирии, которую поддерживает Запад, была за углом.

Тот факт, что Фоули держали инкогнито в течение столь долгого времени и что он в конце концов оказался в руках «Исламского государства», отлично иллюстрирует хаос, царящий в подвластной повстанцам Северной Сирии. Кроме того, в нем хорошо просматривается меняющаяся природа киднеппинга. Большинство сирийских повстанческих группировок похищают людей ради выкупа, и этим же периодически занимается «Исламское государство». Именно поэтому до Фоули ни одного иностранного журналиста в Сирии не убили: они слишком дорого стоят. И даже похитители Фоули требовали выкуп в электронном письме его семье. Но они не выходили на связь целый год и, кроме того, просили безумную сумму — $ 100 000 000; все это прямо свидетельствовало о том, что в данном случае деньги не являются приоритетной мотивацией похитителей. Те из нас, кому доводилось бывать там, где бывал Фоули, понимают, что похищение людей в Сирии превратилось в часть куда более серьезной и продолжительной игры.

«Они держат американцев для специальных случаев», — рассказывал сирийский активист, ставший охотником за головами; словно четверо американских пленных были бутылками дорогого вина в погребе.

Роль медиа в современной войне понимают все без исключения государства и армии. Группировка «Исламское государство» сделала СМИ таким же полноправным и убойным оружием, как автомат АК-47

19 августа 2014 года такой «специальный случай» представился. В профессионально смонтированном ролике, перемежаемый кадрами с Обамой, отдающим приказ нанести авиаудары по позициям «Исламского государства» в Ираке, Фоули показан коленопреклоненным, в оранжевой униформе, вместе с джихадистом-британцем, матерящим американское правительство.

Затем Фоули просят зачитать заранее приготовленное заявление; чтобы пропагандистский месседж не ускользнул ни от кого, журналист встретил смерть с приколотым к одежде микрофоном. Потом в течение полутора месяцев еще четверо британских и американских журналистов и добровольцев (Стивен Сотлофф, Дэвид Хейнс, Алан Хеннинг, Питер Кэссиг) были казнены схожим образом.

Западных журналистов и работников гуманитарной помощи, так же как и сирийцев, похищают по разным причинам: чтобы заработать денег для покупки оружия, обменяться заложниками с другими бандами или просто притушить активность независимых репортеров. Повстанческие группировки из тех, что побогаче, воруют людей не из-за денег, а чтобы меняться заложниками; большинство недавних сделок между сирийским режимом и повстанцами были завязаны на таком обмене.

На бойком внутреннем рынке киднеппинга человека могут похитить с одной целью, а продать — с совершенно другой. Один из моих западных собеседников, сидевший в тюрьме, контролируемой повстанцами-фундаменталистами из «Фронта ан-Нусра», знавал члена дружественной режиму семьи, проданного Свободной армией похитителям за $ 80 000; бойцы «Фронта ан-Нусра» намеревались сделать его частью очередной сделки с властями.

Но в основном все происходит из-за денег. В те же самые дни, когда я познакомился с Джамалом, репортер-итальянец Доменико Квирико и учитель-бельгиец Пьер Пиччинин да Прата были оставлены на турецкой границе после долгих месяцев, проведенных в плену у нескольких повстанческих групп.

В восемь часов вечера 8 апреля 2013 года Квирико и да Прата уносили ноги из города Эль-Кусайр и были задержаны повстанческой милицией, действовавшей по наущению Свободной армии (точно такую же «разводку» использовали при похищении корреспондента BBC Пола Вуда, которого держали взаперти десять дней в марте того же года, и журналистов Times Энтони Ллойда и Джека Хилла, подставленных и ненадолго взятых в плен теми же повстанцами, которые сопровождали их в поездке, уже в мае).

Подобно похитителям Фоули, взявшие в плен Квирико и да Прату принадлежали к банде исламистов, промышлявших бок о бок с другими ополчениями Свободной армии. На протяжении следующих пяти месяцев их передавали из рук в руки на извилистом пути на юг, в пригороды Дамаска, потом — на север, к границе с Турцией.

«Мы были частью багажа, — поведал мне да Прата. — Бандиты просто старались не угробить нас». Аммар Бокаи, бородатый харизматичный фарук-командир, занимался их обменом и вел себя как настоящий профессионал: именно он потребовал предъявить «доказательство жизни» — условие работы любого посредника — и руководил «сбытом товара» следующие три месяца. Однажды вечером кирпичи из стодолларовых купюр оказались на столе Аммара; да Прата считает, что определенная их часть состояла из фальшивок. Он полагает, что Аммар начал торг за их головы с десяти миллионов. К разочарованию да Праты, бельгийцы предпочли не вмешиваться: на турецкой границе агент итальянской секретной службы пошутил, что да Прате повезло путешествовать в компании итальянца.

На самом деле повезло им обоим. Они попали в плен к исламистам-маргиналам, которые продали их серьезным людям, знавшим им цену; продали «как пачку сигарет», по словам одного повстанца. Как и некоторых других заложников — узников исключительно по финансовым соображениям, — их хорошо кормили; ценный товар того стоил. Тем не менее имитация казни, которую пришлось пережить Квирико, — вполне распространенное явление, как и любое другое намеренное унижение пленных, практикуемое радикалами «Фронта ан‑Нусра» и «Исламского государства».

Казнив Фоули для устрашения своих врагов (в числе которых половина мира), террористы «ИГ» не забывают про бизнес — посредники предлагают купить тело Фоули за миллион долларов

В роковом видеоролике Фоули одет в тюремную форму в стиле Гуантанамо. Такую же форму заставили носить Мэтью Шриера — фотографа-американца, проведшего в заключении у «Фронта ан-Нусра» семь месяцев; его заставили записать видеопризнание в том, что он шпион ЦРУ. Террористы постоянно делают вид, что обладают доказательствами принадлежности заложников к иностранным спецслужбам, дабы повысить пропагандистскую ценность их задержания и сумму выкупа. Несколько самопровозглашенных посредников в деле освобождения Фоули пафосно заявляли, что были в курсе того, что Фоули — шпион, просто потому, что тот работал в Ливии.

Анхар Кочнева, украинская блогерша и журналистка, работающая с российской прессой, была похищена группой Аммара в октябре 2012-го; подобно Квирико и да Прате, ее держали пять месяцев и несколько раз перевозили с места на место. Слухи о том, что Кочнева — шпионка, появились уже в день похищения, взбодрив местных повстанцев, тщившихся снять осаду с близлежащего Хомса; некоторые горячо убеждали себя, что бывшая контора самого Путина участвует в операции по ее вызволению. Никаких доказательств тому нет. Потом появились ролики, в которых требовали $ 50 000 000 выкупа; Аммар явно планировал заработать на ней денег, в то время как другие придерживались более воинственной позиции.

«Украинка была офицером российской разведки, — сообщил мне высокопоставленный повстанец, которого я повстречал на сирийской границе в Турции, в Рейханлы. — Она была виновна, ее надо было убить».

Я позвонил ей в Дамаск; Кочнева была по-прежнему вне себя от ярости. «Киднепперы требуют безумные деньги за иностранцев и, чтобы оправдать это, называют их шпионами или военными советниками. Поначалу они крали только лояльных режиму, но теперь, когда у них заканчиваются деньги, хватают даже тех иностранцев, которые их поддерживают».

Аммар лично договаривался о ее освобождении, но Анхар уверена, что никакого выкупа не было. «Вам не кажется, что тот, кто получил миллионы за блогера, мог бы позаботиться о том, чтобы у нее были еда и лекарства? Никто не заплатил ни копейки». Хотя в случае выплаты выкупа жертвы похищения часто узнают обо всем последними. Например, да Прата выяснил, сколько именно за него выложили, месяцы спустя после освобождения. Сумма равнялась, по моим источникам, пяти миллионам, четыре из которых дали итальянские власти. Логично предположить, что подобная сделка была заключена и в случае Кочневой.

Ее пример — не первый, вызывающий сомнения в вероятности «счастливого бегства» из плена. Одна из неразрешимых проблем киднеппинга, в Сирии или где бы то ни было еще, — молчание всех участвующих сторон. Самую важную часть информации удерживают по просьбе правительств и семей, поэтому никому не удается выяснить, что же произошло на самом деле, что именно получили террористы в обмен на заложников.

Вот лишь несколько фактов, которые вы не должны знать. Согласно хорошо информированному источнику, только в прошлом году европейскими правительствами и семьями жертв были выплачены выкупы на сумму $ 40 000 000; все эти деньги получены той же группировкой в составе «Исламского государства», которая жестоко казнила Джеймса Фоули и смела тысячи на своем кровавом пути в Сирии и Ираке. На эти деньги выкупили 15 европейских граждан: четырех французских журналистов, трех испанских журналистов, одного датского журналиста и семь добровольцев из нескольких стран.

Было ли серьезным требование стомиллионного выкупа за Джеймса Фоули? Сказать трудно — а думать страшно, — но такую сумму не способна собрать ни одна семья или страховая компания. Почему для казни был выбран именно он? При записи ролика Фоули заставили обратиться к его брату, который служит в американских ВВС. Есть предположение, что роковую роль сыграла известность Фоули; вполне возможно, что он оказался самым «ценным» заложником организации, которая относится к пропаганде предельно серьезно и профессионально.

Солдаты «ИГ» охотно позируют на камеру, чем, кстати, нарушают один из важных постулатов ислама, запрещающий изображение людей. Но организация готова закрыть на это глаза ради своего пиара

Однако самое простое объяснение состоит в том, что Фоули был американцем. «С самого начала они были заинтересованы в том, чтобы уязвить Америку», — рассказывает бывший заложник «Исламского государства». — Сто миллионов — это не требование выкупа, это часть войны с Америкой. Чем больше стрел они смогут выпустить в направлении Штатов, тем охотнее они это будут делать. Они отпускают европейцев, потому что думают, что смогут с нами взаимодействовать. Но Америка для них — просто зло». «Американцы — это другая категория», — соглашается мой источник из службы безопасности. В таких случаях похитители — и это самое невероятное — не настроены торговаться.

Мы очень мало знаем о тюремной системе «Исламского государства» для особо ценных иностранцев в северовосточной сирийской провинции Ракка. Я встретился и поговорил с тремя бывшими заложниками, которых там содержали — с тремя из них я был и так знаком, — и никто не захотел ничего рассказывать. Одна из причин, по словам того же источника из службы безопасности, заключается в том, что жизнь в этих тюрьмах есть сущий ад — до такой степени, что узники этого ада заключили соглашение ничего о нем не рассказывать, пока не будет освобожден последний заключенный.

Еще одна причина: похитители, прежде всего джихадисты-британцы с африканскими и азиатскими корнями, могут дурно отреагировать на паблисити. Четверку таких киднепперов заложники прозвали «битлами»: их главарь Джордж выбрал себе боевое имя Абу Мухареб, а Джон стал Абу Салехом. Бывшие узники разошлись во мнении, кому из них принадлежит голос в роликах с экзекуциями; мой источник, общавшийся с обоими, не сомневается, что «с самого начала ими двигали деньги».

Британские джихадисты шутили, что с таким наваром могут уйти на пенсию и безбедно жить в Кувейте или Катаре; они пытали заключенных с таким изуверством, что однажды их даже временно отстранили от службы. Один из заложников отзывался о них как о садистах и психопатах; их любимыми пытками были удары электрошокером по рукам и торсу жертвы. Некоторых европейцев не пытали вовсе: больше всех доставалось американцам, и особенно Фоули. Несколько западных заложников все еще находятся в плену у исламистов.

В феврале я позвонил Аммару и расспросил о похищениях. Когда я представился журналистом, он ударился в воспоминания о том, скольких журналистов ему удалось вывезти в Хомс, как он помогал эвакуировать раненых, к некоторым даже приставил своих охранников. Французское правительство предлагало ему миллионы за помощь, но он отказался, надеясь тем самым продемонстрировать Западу позитивный образ сирийского народа. Когда я позвонил ему, он находился в сирийской провинции Хама, где сражался с радикалами «Исламского государства».

Аммар был убежден, что как минимум дюжина западных заложников все еще находится в плену в Ракке. Чтобы освободить их, он собирает многотысячную армию; для этого, правда, нужны деньги и оружие, которые ему обещали американцы, но так и не дали.

Когда разговор коснулся Квирики и да Праты, Аммар заявил, что выступал в этом деле исключительно посредником: его попросили поучаствовать в переговорах с киднепперами, за что он и получил свои $ 100 000, не больше. Что касается Анхар Кочневой, то никакого выкупа не было: она сбежавшая шпионка. «Мы ее использовали как рычаг давления на Россию. Если снова ее поймаю, отдам под революционный трибунал».

Вернувшись в Антакью, я встретился за кофе с несколькими сирийскими повстанцами и поинтересовался у одного из них, можно ли взять интервью у Аммара на границе. Через две минуты пришла ответная эсэмэска: «Журналист? Отлично. Богатый? Будем похищать?».

Хорошая шутка, над которой мои собеседники смеялись куда дольше меня. Когда интервью с Аммаром не материализовалось, я вернулся в Рейханлы — поговорить с высокопоставленным повстанцем, считавшим, что Кочнева заслуживает смерти. Он встретил меня на машине и повез кататься в полночь. Нынче, подобно Аммару, он сражается с «Исламским государством»; недавно его батальон захватил важного командира исламистов, с помощью которого они надеются выяснить, как функционирует бандитская организация.

«Они не только сами похищают: если узнают, что маленькая группировка взяла кого-то в плен, выкупают его. Зачем, не знаю. Хотят основать настоящее государство с правительством и заставить Запад с ними считаться». Я спросил, полагает ли он возможным, что исламисты могут убить кого-то из заложников, на что мой собеседник лишь фыркнул. «Никто не будет платить за убийство».

Но именно так и получилось.