Сталинское образование: «В институтах, общежитиях, школах раздавался вой детей»

В рамках проекта «СССР: как это было на самом деле» продолжаем авторский цикл о закрепощении молодых людей и лишении конституционного права на бесплатное образование. Часть вторая.

Вопреки распространённому мифу о постоянной заботе Сталина, партии и правительстве об уровне жизни советских граждан, в годы его правления это было далеко не так.

Часть первая здесь

На первом месте всегда стояло развитие промышленности, которое гарантировало статистический рост производства «стали на душу населения», на что уходило около половины бюджета. И хотя в СССР в целом успешно была решена задача ликвидации безграмотности, образование (как и наука) не было приоритетом сталинской экономики.

Проиллюстрировать это можно простым фактом. В первые брежневские годы в 1966 году из бюджета СССР на просвещение (образование, наука, здравоохранение, физическая культура, социальное обеспечение и социальное страхование и др.) уходило 24,5%. А во времена Сталина образование в лучшие годы «съедало» из бюджета около 10%, в худшие (1932) – 6,5%.

Расходы на просвещение и образование в СССР
(на основе статистических сборников)

Отметим, что в сталинские годы большая часть расходов на просвещение лежала на местных бюджетах. При этом в сельской местности практически не возводилось новых школ или клубов — под них бесплатно занимались бывшие помещичьи имения или качественные дома, отнятые у обеспеченных крестьян, которые были высланы семьями в неприспособленные для жизни районы.

Типичный пример — это усадьба в деревне Голошево — бывший «панский маёнток», кирпичное здание которого десятилетиями использовалось под местную школу.

Но и при таком небольшом удельном весе расходов на образование, советское государство не планировало тянуть за счёт бюджета и нужное ему профессиональное, и «лишнее» среднее и, тем более, высшее образование. Для экономики даже это оказалось не по силам.

У большевиков, как и в какой-то мере руководителей современной Беларуси, отсутствовало понимание, что реальные достижения страны создают не малообразованные трактористы и колхозники, а прежде всего учёные. Поэтому Сталин ввёл платное образование, хотя это не соответствовало совсем недавно принятой «сталинской» Конституции.

Напомним, статья 121 гарантировала право получения образования, в том числе «бесплатностью всех видов образования и системой государственных стипендий».

Постановление Совета Народных Комиссаров СССР от 2 октября 1940 года № 1860 прямо противоречило этой статье Конституции, что было ясно уже по его называнию «Об установлении платности обучения в старших классах средних школ и в высших учебных заведениях СССР и об изменении порядка назначения стипендий».

У Сталина не хватило наглости объяснить, что оплата за учёбу введена по просьбам трудящихся, как это было принято в те годы, но хватило наглости утверждать, что это сделано, «учитывая возросший уровень материального благосостояния трудящихся». Что было совершенной неправдой.

Большинство простых советских граждан — рабочие и крестьяне, в отличие от партийной, государственной и советской элиты, жили очень бедно. Отчёты, создаваемые НКВД для первых лиц партии и правительства о реакции людей на различные мероприятия, в отличие от советских газет, постоянно содержат весьма эмоциональные отзывы людей о своей жизни в стиле: мы голодные, раздетые, босые и замёрзшие.

Понимая, что большинство советских граждан не смогут позволить себе продолжение образования для своих детей, большевистское руководство задним числом (!) постановило:

«1. Ввести с 1 сентября 1940 г. в 8, 9, и 10 классах средних школ и высших учебных заведениях плату за обучение.

2. Установить для учащихся 8-10 классов средних школ следующие размеры платы за обучение: а) в школах Москвы и Ленинграда, а также столичных городов союзных республик — 200 руб. в год; б) во всех остальных городах, а также селах — 150 руб. в год...

3. Установить следующие размеры платы за обучение в высших учебных заведениях СССР: а) в высших учебных заведениях, находящихся в городах Москве, Ленинграде и столицах союзных республик, — 400 рублей в год; б) в высших учебных заведениях, находящихся в других городах, — 300 рублей в год; в) в высших учебных заведениях художественных, театральных и музыкальных — 500 рублей в год».

Оплата, равная оплате в старших классах школы, вводилась и для учащихся техникумов, педагогических училищ, сельскохозяйственных и других специальных средних заведений. Заочное образование стоило в два раза дешевле.

А вот выплачивать стипендию государство собиралось только отличникам. То есть каждый молодой человек вместо того, чтоб учиться и жить за стипендию, вынужден был искать деньги и на образование, и на жизнь.

Для понимания, насколько серьёзным был удар по бюджету советских семей, нужно знать, что средняя зарплата во всех отраслях производства по СССР в 1940 году составляла 340 рублей.

Впрочем, официальная средняя зарплата в СССР и реальная — это две большие разницы — и каждый современный белорус это хорошо понимает. Часто даже на квалифицированной работе люди не получали больше 200 рублей. Кроме того, часть зарплаты они отдавали на различные взносы, займы, паи и прочее.

Таким образом, на образование одного ребёнка в каждой семье должна была уйти целая месячная зарплата. И это в том случае, если студент учился в родном городе.

Преподаватель Минского педучилища Позняк говорил студентам, что кроме платы за обучение придётся платить по 30 рублей в месяц за общежитие и по 10 — за пользование библиотекой.

Более подробный расчёт в своём перехваченном чекистами письме дал белорус — студент одного из Ленинградских институтов. Парень писал домой в Борисов: «…Много денег нужно: 400 р. за обучение, 370 за общежитие, да 1800 на питание…».

Молодой человек рассчитал, что для продолжения учёбы ему необходимо около 2570 рублей в год, или порядка 7-8 статистических среднемесячных зарплат.

Кроме того, говоря об образовании в СССР в сталинские времена, нужно всегда помнить, что, по сути, вопреки заявленным в Конституции принципам, в реальности оно носило явно сословный дискриминационный характер. Возможности учиться в средних специальных и высших учебных заведениях были лишены дети из семей, которые назывались социально-чуждыми.

Это дети священников, царских офицеров, так называемых «кулаков», «лишенцев» (граждан, лишённых избирательного права) и другие.

Сигналы о нарушении «социалистической справедливости», как её тогда представляли, можно найти даже в республиканской прессе тех лет. К примеру, в газете «Савецкая Беларусь» от 5 сентября 1929 года в статье «Не дапусцім засьмечанасьці настаўніцкіх шэрагаў» доброжелатель писал:

«…Грамадзянка Лукомская Чэрня была залічана на курсы як дачка працоўных бацькоў. Праз некатары час выяўляецца, што яна зрабіла ў сваіх дакумэнтах махлярства: у атрыманнай ад РВК даведцы аб тым, бацька не карыстаецца выбарчымі правамі, сама пераправіла «не карыстаецца» на «ён карыстаецца» і дзякуючы гэтай паперы ў свой час была прынята на курсы настаўнікаў. За утойваньне сацыяльнага становішча і ашуканства яна зараз выключана».

В стране строящегося социализма дети из таких семей, как и их родители, были людьми второго сорта, практически лишёнными прав на работу и образование.

Но и среди «социально-правильной» молодёжи постановления 1940 года без преувеличения вызвали эффект разорвавшейся бомбы. Они напрямую задели судьбы сотен тысяч молодых людей по всему союзу. В институтах, общежитиях, школах буквально раздавался вой, плач, слёзы и возмущения детей. Негодовали учителя и преподаватели, которые понимали, что это удар и по ним, так как многие потеряют учебные часы, а значит, часть зарплаты (или вовсе останутся без работы).

Для многих детей остался всего один выход: бросить учёбу. Особенно это задело студентов первых курсов. Но молодёжь, воспитанная на идеалах революции, ещё пробовала сопротивляться. По все стране прокатились протесты, бунты, забастовки, появились листовки…

В Борисовском Лесотехникуме 4 октября 1940 года студенты Забелло, Волков, Косинец, Кобаков и даже комсомолец Ворман отказались отвечать преподавателю на его вопросы, заявляя: «В колхозе обойдёмся и без политэкономии». Все они в этот день в знак протеста ушли с последних уроков.

В тот же день все студенты 3-й группы 3-го курса Марьино-Горского техникума после обеда не вышли на практические занятия. А студент этой же группы Николай Радзюкевич задал преподавателю техникума прямой вопрос: «Как это так? По Конституции у нас бесплатное обучение, а теперь вводится плата. Это противоречит Конституции!»

Попав в безвыходное положение, студенты и ученики бросали учёбу, что отразилось в отчётах чекистов: «За последнее время наблюдается ряд случаев, когда в сельской местности ученики старших классов средних школ бросают учёбу. Так в Бегомльском районе только из одной средней школы городского посёлка Бегомль ушло 41 человек, в Березинской школе — 11, Мстижской — 14, а всего по всем школам — 92 ученика».

В Минском педагогическом институте за три дня заявления подали 86 человек, в Витебском педагогическом — 80, в Минском медицинском — 82. По некоторым подсчётам старшие классы школы вынуждена была покинуть половина учащихся.

По всей стране чекистские отчёты фиксировали десятки тысяч проклятий в адрес коммунистической партии и советского государства, что традиционно списывалось на «оживление антисоветского и контрреволюционного элемента».

Статья опубликована в рамках проекта «СССР: как это было на самом деле». Продолжение следует…