Стачкомовец: «Бывает, снится сон, что я в шахте, — просыпаюсь, как после кошмара, в холодном поту»

— В августе «Беларуськалий» бастовал два дня. Потом мы все-таки вернулись на работу, но с каждым днем обстановка становилась только хуже. Начальство будто озверело, появилось много дополнительной работы, — вспоминает Константин Артемков. — Я отработал там 17 лет. В какой-то период обстановка на предприятии действительно улучшилась, росли зарплаты. Но с некоторых пор, задолго до 2020-го, начался обратный процесс.

Зарплаты больше не повышали, запчасти перестали поставлять в полном объеме. Особенно тяжелая ситуация сложилась с техникой безопасности.

Упразднили ремонтные смены и приходилось многое устранять самим, на ходу, в неприспособленных условиях, часто не имея соответствующей квалификации.

Я сам едва избежал трагических последствий. Наша бригада ездила на машине для перевозки людей, которая была в технически неисправном состоянии. На ней, когда ехал последний раз, кардан болтался и буквально бил по днищу. Через день на уклоне кардан оторвало, водитель погиб, а семь человек месяцы провели в Минске в больнице. Это было на нашем участке, я был в смене, и то, что не сел тогда в машину, оказалось чистой случайностью.

26 октября 2020 года, объявленное Днем всеобщей забастовки, горняк посчитал подходящим моментом для поступка, к которому морально был готов уже давно.

Константин Артемков поддержал всеобщую забастовку

— Я не мог с кем-то посоветоваться по поводу ухода в стачку, потому что родственники не разделяли моей позиции. В семье начались скандалы, считали, будто я решил их бросить на произвол судьбы и не обеспечивать.

Это было очень тяжелое время, которое продолжалось примерно три месяца. Спасали коллеги по стачке, они помогали во всем — и материально, и морально. Я шел к ним, чтобы просто выговориться. В тот период из моей жизни ушли некоторые люди, но зато появилось много новых друзей, и я очень рад, что судьба меня свела именно с ними.

Очень тронула международная солидарность. Закупать продукты, когда был в стачке, мне помогала наша бывшая землячка, которая живет в США. Когда я впоследствии сидел на сутках, и она узнала об этом из интернета, заказала в Минске вкусные пироги и попросила свою подругу привезти их моей жене в Солигорск. И та привезла! — рассказывает Константин.

В феврале он поддержал инициативу свободных спортсменов и принял участие в марафоне «23.34». Солидарные стачкомовцы записали видео, после которого всех участников начали искать и задерживать.

— Меня взяли в воскресенье, когда я гулял с другом по городу. Мы выходили на прогулку каждое воскресенье. Мне дали 15 суток. Первые трое я сидел в Солигорском ИВС. Там условия были ужасные — холод, антисанитария, спал в куртке и перчатках, после заболел. Ужасным было и отношение персонала. Остальные сутки я провел в Любани, там тоже было холодно, но относились к задержанным получше, — делится собеседник.

После Дня Воли (25 марта) обстановка в городе с самой большой стачкой ухудшилась — продолжали преследовать стачкомовцев и членов их семей.

— Силовики, болгаркой вырезая двери, врывались в дома. Забирали все, что хотели. Репрессии усилились. К тому времени моя жена уже полностью изменила свое отношение к режиму в Беларуси. Решающим для нее стало мое задержание. Она была шокирована тем, что людей наказывают за обычное видео, — говорит собеседник «Салiдарнасцi». — Поэтому решение об отъезде мы принимали уже вместе. Особых проблем с переездом не было: в течение месяца нам открыли визы, и мы успели вылететь из Минска за две недели до инцидента с самолетом, после которого полеты отменили.

Мне всегда нравилась Германия, еще в школе я усиленно учил немецкий, собирался поступать в иняз, — объясняет Константин выбор страны для эмиграции.

С переездом и обустройством на новом месте его семье, как и нескольким десяткам других, помогло объединение белорусов в Германии RAZAM:

— Нас встретили в аэропорту, предоставили социальное жилье, пособия, субсидии. Детей устроили в садик и школу. Мы с женой ходим на языковые курсы. Нам дали вид на жительство пока на три года.

Семья белорусского стачкомовца осваивается в Германии

Бывший шахтер признается, что в эти первые пять месяцев в новой стране на грусть и депрессию не было времени:

— Когда самолет взлетел и я понял, что меня больше не посадят, выдохнул с облегчением. До сих пор у меня нет ностальгии. За последний год мне пришлось пережить в Беларуси много тяжелых моментов, и я хотел бы о них забыть.

По своей работе не скучаю. Бывает, иногда снится сон, что я в шахте, — просыпаюсь, как после кошмара, в холодном поту.

На вопрос о том, не жалеет ли он обо всем, что случилось, Константин эмоционально отвечает:

— Несмотря ни на что, о том, что сделал, не жалею. У меня две дочки и у старшей мой характер. Она тоже такая же принципиальная, всегда имеет свое мнение, всегда за правду. Я представил, что не стану ничего менять, буду терпеть и работать дальше. Но пройдет еще лет десять, и уже моя дочь точно не будет молчать.  

И вот как мне тогда жить, если с ней что-то случится? Мои родственники думали, что безопаснее ходить на работу и терпеть, а я с самого начала знал, что это отложенная опасность. И если я так поступлю, нашим детям потом придется за это расплачиваться. Я посчитал, что лучше я сейчас пройду через все это, но спасу своих детей.