«Сказали: «У нас жмур, что делать?». Айтишник про свое задержание и пребывание на Окрестина и Жодино

СЕO Rozum Robotics Виктор Хаменок в Фейсбуке опубликовал пост с видео, на котором Михаил Чупринский — совладелец Rozum Robotics — рассказывает о своем задержании и пребывании в Окрестина и Жодино.

Фото Facebook Михаила Чупринского, SPACE EventSpace.BY

Напомним, Михаил Чупринский был задержан в ночь с 9 на 10 августа в подъезде собственного дома.

Как всё произошло

9 числа я немного погулял по городу, несколько раз с помощью быстрых ног ушёл оттуда, откуда хотелось уйти. И уже был возле дома, стоял у подъезда. Ничто не предвещало. В какой-то момент они выскочили из-за угла. Крались вдоль стены или ещё как-то. Я успел сделать только пару шагов в подъезд, как меня забрали и увезли.

Через 2 дня забрали моего брата, немного в другом месте. Конкретно меня брали довольно профессионально. Били только, когда крутили. Заломали, затащили в микроавтобус, залезли на голову.

Люди были в форме или нет? (вопрос от коллег за кадром)

Да, в форме. Скорее всего это был СОБР, не ОМОН. Но я не очень разбираюсь в сортах. Мне повезло. Меня запаковали не в тот автозак, где можно порезвиться, а в тот, который состоит из узких стаканов (железные, метр на метр), куда запихивают 2-3 человека.

Это тот, который с зеленой кабиной? (вопрос от коллег за кадром)

Не видел, видел только свои шнурки.

Дальше, без РУВД, без ничего, меня завезли сразу на Окрестина. Со мной ехал дядька в автозаке, у него из руки торчала кость, стонал — с подвеской там у них есть нюансы, прямо скажем. Но самое жёсткое было попозже. В какой-то момент в соседнем стакане начали кричать: «Человек не дышит, человек не дышит!»

Сначала им орали: «плевать», потом остановились, проверили. Сказали: «У нас жмур, что делать?» Другие ответили: «Надоест оформлять — выбрасывай». Выкинули, и мы поехали без него. Этого я не видел, это я слышал.

Окрестина

У людей белые ленты срезали вместе с кожей, если надо — били. Из людей с необычной внешностью просто делали куски мяса. У нас в камере был человек, у которого торчало ребро сломанное. Он весь в крови. Потом пришла тётка-врач — СС, судя по всему. Сказала, что это, судя по всему, травматическая трепанация черепа. И не дала завезти человека в больницу. Брата моего врачи пытались вывезти, пытались вывести кого-то сверх. Но их останавливали, перепроверяли и высаживали тех, кто мог шевелиться.

Этому конкретному дядьке [с трепанацией] дали 12 суток, а не 15, как всем. Видимо, скидка за проломленную голову.

Нас было 47 человек в 5-местной камере. Нас постоянно перемешивали, травили газом (люди начинали жаловаться, что не хватает воздуха, а им в ответ в камеру распыляли газ из баллончика). Несколько раз так делали.

Мне сейчас довольно сложно дышать, кашель постоянный, но альтернатива этому была другая. Когда народ в соседних камерах на третьи сутки начал возмущаться, что трое суток не кормили (это правда), протоколов никаких нет, судов нет, начали это дело раскачивать, мы в нашей камере, наученные, молчали. А людей из соседних камер вывели, очень жестко избили и закинули обратно.

Меня сажали в ночь с 9 на 10. И нам вломили, но, как оказалось, по-божески. Потому что в ночь с 10 на 11 по разрывам гранат мы слышали, что идёт реальная война в городе, и они били людей всю ночь. Я стоял на подоконнике (там чуть-чуть было свежего воздуха) и видел уголок двора и беседку ИВС.

Туда стаскивали тех, кто уже не мог шевелиться. И потом двух человек накрыли и увезли.

Не знаю, что нужно принимать, но я не верю, что человек не под веществами может всю ночь скакать и бить людей, которые стоят на коленях. Я видел ребят, у которых колени — куски мяса, распухшие. Кто шевельнётся — бьют, кто замёрз — обливают холодной водой. В общем, там пытали и убивали людей.

Жодино

На третьи сутки нас вывезли в Жодино. Везли в стяжках, четыре омоновца, скакали по головам, били людей. Потом включили интернет, уткнулись в свои телефоны и стали все дружно читать телеграм. Говорили все эти фразы: сколько тебе, сука, платят? сколько ты зарабатываешь? тебе что, мало? А в конце спросили: почему вы нас считаете фашистами, мы же такие же, как вы? То есть в голове у них это как-то нормально видится.

В Жодино первую ночь мы ночевали на улице. Но не потому, что там было плохо и плохие люди, там просто тупо некуда было нас сажать. Мы были в прогулочном дворике, играли в пингвинов в Антарктиде: жались друг к другу, чтобы хоть как-то согреться.

Под утро они разгрузили камеры. С нами был сиделец, Серёга, и он, пока нас вели, всё грустнел и грустнел. Потом оказалось, что нас привели в крыло пожизненных. Там на каждой двери висят фотографии с описанием, кто и что сделал. В общем, даже их уплотнили, чтобы нас туда запихать.

Там мы уже сидели с комфортом: 22 человека в 8-местной камере. Хотя бы было всем место, где сесть. И там отношение было нормальным. Сколько я слышал плохого про Жодино, по сравнению с тем, что было [в Окрестина], Жодино — это прям курорт. У нас был рефлекс: сразу руки за спину, лицо в пол, только бегом. И в какой-то момент конвоир сказал: «Ребята, стоп-стоп, спокойно, просто идём за мной, не надо вот этого всего».

У них не хватало конвоиров — они взяли молодых участковых, которые следили за нами в камерах. Ребята бестолковые с точки зрения конвойной работы: открыли дверь, повернулись, с кем-то разговаривают — режим они соблюдать не умели, но относились нормально. И нас хоть как-то начали кормить. Да, там не хватало посуды, ложек и так далее, ели по очереди, но по сравнению с тем, что было на Окрестина — это всё ерунда.

В какой-то момент у нас была задача открыть окно. Я за свою жизнь делал много инженерных проектов, но то, что  мне удалось сделать там с помощью стелек, контрабандных шнурков, мякиша хлеба и горелой спички — я обязательно повторю и сфотографирую. Потому что этим проектом я горжусь больше всего. Нам надо было открыть окошко, чтоб хоть как-то дышать, и нам это удалось с помощью нехитрых приспособлений, которые можно найти в камере.

Людей, с которых [на Окрестина] срывали одежду, в Жодино одели, дали обувь хоть какую-то. В общем, в Жодино уже можно было сидеть.

Суд

Нас судили на третьи сутки. Судил не суд. Мне весь комплект документов, включая приговор, дали менты. Когда нас выводили из камер, называли фамилии. Вот этим — 15 суток, их отведи в сторону. Этим столько-то — их в другую сторону. И я к судье заходил уже с готовым постановлением об аресте.

Конкретно мне попалась хотя бы вменяемая судья. Она задавала какие-то вопросы, позволила мне прочитать протокол и вписать что-нибудь. Я вписал, что прошу уведомить мою супругу по телефону. Я пытался отправить на волю минимум с десяток записок: мы писали на туалетной бумаге кровью (резали руки), прокалывали дырочки, чтобы можно было на свет смотреть, в Жодино — писали борщом на туалетной бумаге. Из десятка — дошло две. Одна — позвонили из суда, вторая — позвонили, когда меня уже выпустили (человек вышел раньше и не знал, что я уже вернулся).

Но суд — это всё равно был цирк. Судья задала вопросы и зачитала мне приговор, который я уже видел: 15 суток ареста, исполнение наказания поручить такому-то начальнику.

Других ребят судили совсем по-другому, с особым цинизмом. Там ребята — простые работяги — читали и говорили: «Здесь какая-то херня, вы пишите, что задержали меня на Асаналиева, я даже не знаю, где это, а задержали меня на вокзале. И не в то время, что написано, а четырьмя часами раньше». На что им прилетал ответ: «Вы что, хотите сказать, что сотрудники милиции врут?» Такой разговор.

За попытку вызова адвокатов выводили и объясняли, что так делать не надо. Люди быстро соглашались.

Была отдельная история в Жодино. Пришли и спросили, нужен ли кому-то врач. Все те, кто были на Окрестина, сразу сказали: «Спасибо, не надо». Потому что там, если кто-то просил врача, его выводили, били и спрашивали, болит ли ещё. На Жодино с нами сидела часть людей, которых здесь и судили, и дали им по 4-5-6 суток и ещё, их так не били. И для них врач — это врач. С нами был сиделец, Серёга, он смекнул, что к чему и сказал, что у него живот болит, потому что через «кормушку» рассмотрел, что там не тюремный врач, а приехала скорая. Ему что-то вкололи даже, а кого-то даже попытались вывезти — не знаю, получилось или нет. Но там были уже нормальные ребята.

Я заходил в Окрестина за вещами и знаю, что местные сотрудники сейчас говорят, что они — зайчики и лапочки. Мол били не они, а это ОМОН. Это отчасти правда, но только отчасти. Омоновцы не были надзирателями. Газом нас травили не омоновцы и били людей, чтобы не возникали, тоже не они. Это были сотрудники ЦИПов и всего остального.

Выводы

Несмотря на то, что все мне оказывают тёплый прием, я себя довольно неловко чувствую, потому что я сделал глупость, что попался, а не какую-то героическую историю. Я не ввязался в праведный бой с ОМОН — те, кто это делал до сих пор не выпущены, им там пишут уголовные дела.

Что я увидел: это не та компания, с которой я сидел в 2006 году. Тогда это были конкретные ребята: студенты-оппозиционеры, мужики, но это были те, кого принято называть «сьвядомые». Там не было случайных людей. Сколько я сидел сейчас, там минимум 70% — это работяги: водители, строители, повара, сварщики. Многие просто непричастны: бомжа выгнали с вокзала, он не дошел до своей лавки, его избили и дали политическую статью. Бывший зек вышел летним вечером в воскресенье немножечко поддать с друзьями, его тоже схватили. Много работяг, нормальные мужики, но все, внезапно, против Лукашенко. Только один был у нас человек из анекдота: «ОМОН, не бейте меня, я голосовал за Лукашенко!» И был один тихарь, которого взяли — без документов, пытался им объяснить, но прилетало ему ещё больше.

Основную ошибку они сделали в том, что карт-бланш омоновцам избивать всех, они давали на всех предыдущих выборах, но сейчас они взяли не ванильную оппозицию, а очень много обычных людей. И им этого не простили. А это уже не про политику, не про экономику, а про человеческое достоинство, чувство справедливости. Гораздо более высокие категории, которые задели.

Если кто-то вдруг не знает, когда я зашёл в ИВС искать вещи, в одной из камер на полу увидел Викторию, которая все эти дни эти вещи разбирала. (Виктория — волонтёр, которая сортировала завалы вещей и документов, чтобы отдать людям. Потому что при задержании все вещи просто бросали в угол, не описывали — тысячи рюкзаков, сумок, пакетов, всё перемешано. Два ящика одних только разряженных айфонов стояло, — прим.) Я бы побоялся зайти внутрь после того, что ты слышишь ночью — крики людей, которых там избивают и убивают. Виктория и многие другие женщины не побоялись.

И я искренне считаю, что вся эта история не удалась бы никогда, если бы кандидатом был мужчина. Если бы не подключились женщины на уровне волонтёров, адвокатов и так далее. Я знаю, какое серьёзное волонтерское движение сейчас происходит: есть водители, есть люди, которые доставляют еду и воду, люди, которые убирают мусор, которые помогают юридически, психологи — все координируются и пытаются что-то сделать и помочь. И я чувствую себя самозванцем, потому что реальную работу делают эти люди, а я просто сидел и тупо тратил своё время в камере, вместо того, чтобы заниматься чем-то полезным. И я вас очень прошу, свои теплые чувства обращайте на тех людей, которые действительно работают, а не машут руками, как я сейчас, и выглядят героями, хотя это не так.

Что со сроком в 15 суток? (Михаилу Чупринскому дали срок — 15 суток ареста, но потом его вроде как «скосили» и отпустили на волю, — прим. ред.).

Юристы объясняли, что такой процедуры [скосить 12 суток] — не существует. Тебя может лично помиловать президент, но это не мой случай. Они оформили это, как заседание некой комиссии из РУВД, которая внимательно рассмотрела моё дело и сделала, по сути, условно-досрочное освобождение. Что не применяется в административных нарушениях, а только в уголовных. И там — только после того, как отсидишь минимум две трети.

Мне дали подписать бумагу, и даже дали её прочитать. Там было написано, что если я в течение года совершу административное правонарушение, которое предусматривает арест, то я поеду досиживать, что не досидел здесь, плюс получу за тот арест, и если это будет повторное по этой статье (митинги и всё такое) то мне — там так было написано — впаяют уголовку.

Не знаю, насколько это законно, но в этой стране правовое поле — переменной ширины, поэтому работает в обе стороны.

В Жодино ситуация была принципиально другая. Жодино — город маленький, и он состоит из БелАЗа, ещё одного завода и тюрьмы. Надзиратели там выходят в очень другую обстановку. В Минске ты растворился — и всё. А там — все друг друга знают, знают, где кто работают. БелАЗ уже бастует. И было видно, что у жодинских — немножечко играло. Это не сильно изменило их отношение, потому что они и так нормально относились. И конкретно к ребятам из Жодино я претензий не имею.

Конечно, я не жалею, что это произошло. Жалею, что попался по глупости и никому не рекомендую так делать. Но человеческое достоинство и чувство справедливости — это важная часть любого человека и меня в частности. И оно того стоило.

Были ли девушки? (вопрос от коллег за кадром)

Это всё было под нашими окнами. И над ними издевались. При приемке заставляли раздеваться и всякие непотребства делали больше унижающего свойства. Потом, когда их перевели в камеры… ну, девчонки боевые. Брали в основном тех, кто цеплялся за своего мужчину, и если не удавалось оттаскивать — забирали. Или конкретно активисток. И они буянили, когда пришли в себя. И их травили — хлорку туда забрасывали. А потом охрана закричала: «Сейчас я вас говном оболью», и потом открыла камеры и что-то туда вылила, не знаю, что. Пока никого не видел из них, но, надеюсь, всех выпустили и все смогут получить нормальную психологическую помощь. Потому что это было ужасно.

Ещё по поводу женщин. Значительная часть людей, которая была на Окрестина, мужиков, говорили, если вкратце: «Ну вот Тихановская, у неё мужа посадили, детей грозились отобрать, она боялась капец, но вышла и сделала. Что, я дома сидеть буду?» И это тоже немаловажная история о роли женщины в том, что происходит. Был бы мужик… Ну не посадил бы он Бабарико. И стали бы Бабарико с Цепкало играть в подпольные игры друг против друга, мерятся, у кого длиннее — все эти мужские дела. И что, работяга с завода пошел бы за Бабарико под ОМОН? Да ни в жизни. Нам стоит равняться на наших женщин и на то, что они делают.

Какая правильная тактика поведения, когда тебя задерживают, когда везут. Что делать и не делать, если вышел вечером за пивом? (вопрос от коллег за кадром)

Если уже берут — не надо выделываться. Засунь своё всё в известное место и делай, что говорят. Если есть на вас опознавательные знаки, выдающие вашу политическую принадлежность — снимайте и выбрасывайте, пока вы в автозаке. Майки переворачивайте, если есть какая-то символика. В тюрьме вам не пригодится. Был парень, у него было написано ММА. И ему: «Чё, боец, иди сюда на!» — и понеслась. Десантников в тельняшках, у которых видны татуировки, били нещадно. Не выделяться — единственная тактика, которая может помочь там.

Запомнил какие-то имена, может? (вопрос от коллег за кадром)

Я видел в основном свои ноги. Но я знаю тех, которые везли нас в Жодино, потому что я знаю их номера, и мы найдем их.

Встретил нового инвестора в камере? (вопрос от коллег за кадром)

Встретил очень много достойных людей. Я бы в жизни иначе с ними никак не пересёкся — каждый в своем пузыре живет же. И мотивы людей — очень разные. Люди, которые готовы бастовать с зарплатой в 400 рублей — это дорого стоит.

И, несмотря на эйфорию последних дней, я очень пессимистично настроен. Я понимаю, что может случиться, если дадут команду «фас». Я всё ещё считаю, что скорее всего, ничего не изменится. Это агония, безусловно, но она может растянуться на годы. Будьте аккуратнее с эйфорией. То, что министр МВД сказал, что он сдерживает свой личный состав — это правда. А у них руки чешутся.

В общем, ребятки, берегите себя. Посмотрите на меня и так не делайте: бегайте быстрее, смотрите по сторонам чаще, не позволяйте к себе приблизиться сзади, берегитесь автозаков и микроавтобусов, подворотен и так далее. И не делайте глупостей. Всем спасибо.

***

Михаил Чупринский — совладелец Rozum Robotics. Один из лидеров минского сообщества Hackerspace. Эта команда во время эпидемии COVID-19 запустила производство индивидуальных средств защиты. Минский хакерспейс сделал и передал в больницы 40 тысяч защитных щитков, 1200 масок для заражённых зон («снорков») и больше 6500 защитных комбинезонов. Помощь получили 456 больниц в 142 населенных пунктах.