Сильвестр Сталлоне: «Я следующий в очереди на кастрацию»

Известный актер увлекательно и с юмором поведал о своей семье, грехах молодости и какая пытка является самой эффективной.

– Вам уже за 65. Старость – не радость, да?

– Ой, сейчас заплачу. (Смеется) Но вообще-то сначала ты всегда думаешь, что будешь жить вечно. А теперь я к каждой своей работе отношусь как к последней.

Мне есть что вспомнить, и моя жизнь не была тупой. Кое-какие роли, требующие физических выкрутасов, я сейчас сыграть уже не смогу, да. Но никто не сможет объять необъятное.

– Для многих любителей кино вы – икона мачизма. Каким вы были в детстве?

– До иконы мачизма мне было далеко. Я был костлявым, рот перекошен на сторону, к тому же еще и с задержкой речи. Меня можно было фотографировать на постеры к ужастикам. Поставь меня тогда рядом с бульдогом – бульдог выглядел бы на моем фоне милашкой.

При этом я был очень рассеянным мальчиком. Когда я видел за окошком птичку, мне хотелось полететь вслед за ней. Я жил в стране своих фантазий. Как-то раз я, будучи поклонником комиксов про Супермена, прыгнул с крыши, чтобы полететь, как он, и сломал ключицу.

– Что это такое – расти в беднейших нью-йоркских трущобах?

– Дома только холодная вода, унитаз одновременно выступает в роли раковины и мусорного ведра. Типичное развлечение – гонять по квартире мышей. Я хотел быть кем угодно, кроме себя самого.

– Перед тем как пойти в актеры, вы поменяли несколько мест работы...

– После четырех лет в колледже я чистил в зоопарке клетки львов, развозил рыбу и служил билетером в театре. Все это я делал по ночам, поэтому днем у меня было время ходить на кастинги.

– Один из них – на роль в «Крестном отце» – вы провалили, верно?

– Да, меня не взяли даже статистом в сцену свадьбы. Вот на какой низовой ступени пищевой цепочки я тогда находился.

– И когда же вам наконец повезло?

– В 1971 году я получил эпизодическую роль в фильме «Бананы», где нападал на Вуди Аллена. (На самом деле карьера Сталлоне началась в 1969 году в андеграундной театральной постановке «Счет», где все актеры играли голыми, а продолжилась в 1970 году в софт-порноленте «Вечеринка у Китти и Самца»; лишь после этого он получил роль у Вуди Аллена. – Прим. авт.)

– Что вам запомнилось больше всего на съемках первого «Рокки»?

– Я написал к нему сценарий и хотел сам играть главную роль, а они (имеются в виду киностудии. – Прим. перев.) хотели Берта Рейнолдса, Джимми Каана или Роберта Редфорда. И хотя на моем банковском счету в тот момент было меньше ста баксов, я не придумал ничего лучше, чем заупрямиться и полезть в бутылку.

Незнание – благо: я не стал продавать им сценарий, сделал все сам и преуспел. Мои продюсеры решили рискнуть. В те времена еще можно было, не являясь правильным парнем для роли, все же получить ее.

– Это был дорогой фильм?

– Нет. Бюджет был столь низким, что нам даже шкафы в гримерку приходилось носить свои собственные. Кино сняли за 28 дней и $ 900 000. И получили «Оскар» за лучший фильм.

– Почему в 80-е ваша карьера пошла наперекосяк?

– Когда я пытаюсь играть не свои роли, это всегда заканчивается трагично. Люди не хотели видеть меня в комедии или мюзикле, но со всей этой чередой сиквелов «Рокки» и «Рэмбо» я впал в самопародию. Поэтому вряд ли вы найдете еще кого-нибудь, кто играл бы тогда столь противоположные роли, как я.

Между «Рокки» и «Рэмбо» я пробовал себя в драме «Кулак», мюзикле «Горный хрусталь» и комедии «Оскар». Вы ведь не будете спорить, что герои «Рэмбо» и «Оскара» – абсолютно разные парни.

– Вы согласны, что именно в то время вы снялись в куче откровенно плохих фильмов?

– Да уж, некоторые воистину ужасны. И самый ужасный из них – «Стой, или мама будет стрелять». Ну или тот же «Горный хрусталь». Если вы когда-нибудь решите выбить из кого-нибудь под пыткой признание в убийстве, просто включите ему эти два фильма. От них абсолютно любой человек признается в чем угодно.

– А какие черти заставили вас снять «Рокки-5» в 1990 году?

– Ну что я могу сказать: жаден я, жаден! (Смеется) Это была ошибка. Зрители не захотели видеть изнанку этой роли, мне стоило об этом догадаться. Они хотели, чтобы герой всегда оставался на коне.

– А к «Рэмбо», надеемся, больше не будет сиквелов?

– О боже, конечно, нет! Он уже всех убил, кого мог.

– В 80-е вы были женаты на Бриджит Нильсен и часто попадали в таблоиды. Бриджит Нильсен всплыла в 2008 году в телешоу «Курс звездной реабилитации доктора Дрю», где на глазах миллионов телезрителей натужно боролась с алкоголизмом. Вы смотрели это?

– Не смог устоять – посмотрел. Впечатление такое, как будто крутили нашу с ней старую семейную хронику. Со мной рядом на диване сидела Дженнифер (Флавин, третья жена. - Прим. перев.), она только и могла, что спросить: «О чем ты тогда думал?» Я ответил, что я вообще не думал.

Это было что-то вроде выхода из тела, сплошное безумие. Любовь вообще временная форма безумия.

– Трудно быть единственным мужчиной среди стольких женщин?

– Все в моем доме женского рода. Моя жена, мои три дочери, их куклы, экономка. Даже все собаки – суки. Был, правда, один кобель, но и его кастрировали. Следующим буду, видимо, я.

А пока спасаюсь в гараже – моей маскулинной пещере-убежище, я ее обожаю. Там стены, которые я сам расписывал, хот-роды стоят со спущенными колесами.

Конечно, моих дамочек это расстраивало – то, что у меня есть такой свой угол. Но недавно я все же запустил туда дочек. Теперь они могут слоняться по моему гаражу и очень этим довольны.

– Как на вас повлияла известность?

– За то, чтобы быть звездой, надо платить. Например, тем, что тебе крайне трудно знакомиться с новыми людьми. Потому как те, у кого хватает духу с тобой заговорить, как правило, пьяны настолько, что из их речи не разобрать ни слова. А все остальные подходить к тебе боятся.

Плюс к тому, ты никогда не знаешь, чего хочет от тебя тот или иной человек. Люди знают о тебе все, а ты о них – ничего. Так что у них перед тобой явное преимущество.

– Как вам сейчас видится будущее?

– В моем возрасте тиканье часиков уже становится громким, как бой Биг-Бена. Моя заветная мечта сегодня – пойти по стопам Клинта Иствуда и наконец, начать делать фильмы, где может не быть меня. От того, смогу я это или нет, зависит, сколько я буду жить.

– Значит ли это, что об уходе на пенсию вы пока не задумываетесь?

– Верно. Я ведь все-таки еще в хорошей физической форме. А заниматься кино я брошу только тогда, когда не смогу передвигаться.

Если общество считает меня старым, это еще не значит, что я и вправду стар. Не дождетесь! Я буду гоняться за своим счастьем, даже если это сделает несчастными всех окружающих. (Смеется)