Шрайбман – о неделе на сборах: «Кого ждет 25 дней, полных смысла, тот я»

Артем Шрайбман учился на факультете международных отношений БГУ. Два года в университете посещал военную кафедру, поэтому вуз закончил не только с дипломом, но и с погонами лейтенанта. Это дало возможность не уходить в армию на год, как обычно бывает после «вышки», а ограничиться поездками на сборы.

Первые — состоялись после четвертого курса (восемь лет назад), вторые проходят сейчас.

— Знаю, что с осени сборы участились, нескольких моих знакомых уже дернули, кого-то — планируют, — делится наблюдениями собеседник. — Поэтому, когда в феврале мне стали звонить из военкомата, я понимал: скорее всего, призовут и меня. Сразу пригласили на отбор. В этот день в военкомате собрались все кандидаты, и человек из военной части определял: кого — в тыловики, кого, как, например, меня, — в разведчики. Сразу меня и еще двух или трех мужчин записали в резерв, то есть нас должны были призвать лишь в том случае, если кто-то из основного состава не сможет. Интрига, пойду я сейчас служить или нет, сохранялась до последнего дня.

Последний день, как его называет Артем, пришелся на 2 марта. Аналитик, как и другие мужчины из резерва, на всякий случай пришли в военкомат с сумками. Их отвезли в Военную академию. Здесь Артем оказался одним из тех, кому сообщили: «Проходим за вещами», и он пошел получать военную форму.

— К тому, что на 25 дней я остаюсь в армии, я отнесся спокойно, — сдержанно рассказывает собеседник. — Это не драма, не то, что меняет твою жизнь. Плюс мы знали, что жить и заниматься мы будем на территории Военной академии, а это, наверное, самые лучшие условия из тех, что могли бы быть.

Сейчас Артем и его сослуживцы живут по военному распорядку: подъем в 6.00, отбой в 22.00. Между ними пары, обеды, время для самоподготовки и отдыха. В наряды мужчины не ходят, плац сапогами не полируют. Из важных преимуществ — есть душ, горячая вода и выходные дома. Да и кормят хорошо.

— У нас есть возможность ходить за едой в магазин, но я пока ни разу ей не воспользовался. Не знаю, что там покупать, мне всего хватает, — улыбается Артем. — К тому же три раза в день нам дают булки с маслом, поэтому, если себя в руках не держать, за сборы, думаю, можно килограммов 5−7 набрать.

— А как же серьезная физкультура?

— У нас есть активные занятия, когда мы отрабатываем навыки вроде маскировки, бегаем по лесу с тяжелыми рюкзаками. Но нужно понимать: из нас готовят руководителей, например командиров взводов, поэтому если по форме наши сборы похожи на службу, то по содержанию они скорее напоминают курсы повышения квалификации. Зарядки и серьезной «физухи» у нас нет, но все, кто хочет, могут ходить в тренажерку.

«Примерно половину людей, которых я здесь встречаю, политика вообще не интересует»

Сослуживцы Артема — люди разных профессий: от агрономов до айтишников, — и возрастов: от выпускников-2020 до 45-летних мужчин. Теоретические знания они получают в аудиториях, а тактические навыки — в лесу.

— Сослуживцы узнают?

— Я не такой селебрити, чтобы меня узнавали, — смеется Артем. — Думаю, только из-за того, что сейчас очень большая политизация населения, меня знает чуть больше человек, чем должно бы быть. Не скажу, что я как-то сильно привлекаю к себе внимание. Просто кто-то где-то меня читал, кто-то видел или слышал.

— С вопросами вроде «Когда все закончится?» или «Что нас ждет?» мужчины в казарме часто обращаются?

— С такими вопросами ко мне и в городе подходят. Это сейчас всех волнует, но другое дело, что большинство людей понимают: ответа на этот вопрос нет ни у кого. Плюс — нужно понимать, как бы ни казалось нам, «фейсбучным» жителям, не все живут политикой. Примерно половину людей, которых я здесь встречаю, политика вообще не интересует, многие устали от этой темы и успокоились.

В начале службы один из командиров сказал: «Поскольку здесь собрались разные люди, давайте поставим политику вне нашей жизни, а то переругаемся. Армия вне политики». Мне кажется, это верный подход, потому что в казармах действительно мужчины с разными взглядами, и лишние споры в кругу людей, которые находятся вместе 24 на 5, могут быть очень деструктивны и для коллектива, и для совместного проживания. Конечно, иногда мы говорим о протестах, власти, на днях обсуждали фильм, что вышел на канале, который нельзя называть.

Но, если честно, намного больше разговоров вызывает то, какие завтра пары или, например, что купить в магазине.

— А были ли у вас занятия по идеологии? Что там говорят?

— Пока только одна пара. Здесь никаким образом не затрагивали политические события, а больше рассказывали про историю белорусской армии. Все подается через призму, что потенциальный враг у нас — НАТО, союзник — Россия. Было бы странно ждать чего-то другого. На занятии я не вступал ни в какие споры и обсуждения.

Стоит ли убеждать в чем-то идеолога? Особенно если учесть, что материал он зачитывает по бумаге, и мы не знаем, как он думает на самом деле. Во время пары сослуживцы задавали ему вопросы с подковыркой, которые ставили идеолога в тупик, но я не видел горячих споров.

Военные, с которыми я сталкивался, как мне кажется, не хотят быть втянутыми в политику, не хотят об этом думать.

На лекциях, если они затрагивали и ситуацию в стране, называли ее эвфемизмами вроде «специфическая», «особенная». При этом не выдавали свое отношение к происходящему. Здесь люди выбрали такую позицию, и было бы странно, если бы я решил устроить контрагитацию. Это как во время застолья, где все договорились не обсуждать политику, начинать эти разговоры. Я не привык так делать, это банальная культура.

«Политического прессинга, как и табу на то, чем заниматься в свободное время, у меня нет»

По словам Артема, во второй половине дня им можно пользоваться смартфонами. Новости они с сослуживцами узнают из телеграм-каналов, YouTube и сайтов порталов. В казарме есть телевизор, его включали, чтобы посмотреть хоккей и футбол.

Из веселых моментов: товарищи по службе присылают аналитику мемы, героем которых он стал, когда сообщил, что его призывают.

Мемы, которые появились после фото аналитика в форме. Фото: телеграм-канал «Ха-ха, я тут живу»

— Сборы — рядовое событие, которое происходит в жизни каждого военнообязанного, поэтому все то внимание, что появилось вокруг меня, когда я написал в Facebook о призыве, для меня неожиданно. Я просто запостил фото, чтобы просигнализировать, почему ближайшие три недели буду менее доступен, чем обычно. Но, как потом мне сказали специалисты, сделанный мной снимок получился «мемагонным», то есть легко подходит под мемы. Возможно, в этом причина его популярности.

— Когда призвали на сборы, в комментариях стали писать, мол, это сделали, чтобы на время убрать вас из информационной повестки.

— Я не вижу в этом связи. Политического прессинга, как и табу на то, чем заниматься в свободное время, у меня нет. Никто не запрещает мне ничего комментировать. Пару дней назад я общался с журналистом «Коммерсанта», до этого написал в телеграм-канале пост [об увольнении декана ФМО БГУ], который разошелся по разным СМИ, — отвечает Артем и говорит, что призвали его лишь потому, что подошла его очередь. — Когда моя военная фотография разошлась в Сети, командирам, видимо, сообщили, что у них служит человек, который может привлечь внимание. Ко мне подходили, говорили, если есть какие-то вопросы, подходите.

— Кстати, на сборах как-то пригодились журналистские навыки?

— Слава богу, нет. Здесь нам не нужно рисовать стенгазеты. К тому же у меня ужасный почерк, а тут все нужно делать от руки. Поэтому человек, которого здесь все называют журналист (военнослужащий, заполняющий журнал), это не я. Для этого выбрали парня с красивым почерком.

— Что самое сложное, с чем столкнулся на сборах?

— Для меня единственный негатив в этой ситуации — то, что жена осталась дома с маленьким ребенком и вынуждена одна со всем справляться (хотя многие предлагают помощь). Из-за этого меня немного грызет совесть, — говорит Артем, дочке которого шесть месяцев. — А так, если бы я уставал от работы, сборы можно было бы считать отпуском.

Вслед за Шрайбманом на сборы в армию забрали политолога Сивицкого